Вернуться

Вернуться
Вера Чубченко

Композитор Антуан Делилль не хочет жить после того, как вся его семья погибла. Он заглушает боль алкоголем и не может больше писать музыку. Кажется, что все идет под откос. Но однажды ему встречается девушка, живущая по соседству. Антуан не может найти в себе силы, чтобы просто быть приветливым с ней. Получится у них найти общий язык? И сможет ли Антуан вернуть любовь к жизни и творчеству?

Вера Чубченко

Вернуться

Глава 1

Антуан Делилль опрокинул второй стакан янтарного виски. В руке крутилось толстое холодное стекло. Пустое, как его жизнь. В сумрачный бар на рю Вандом он приходил почти каждый день с тех пор, как обосновался в Лионе. Входящего приветствовала причудливая смесь запахов алкоголя и парфюма. Спиртное уже давно имело одинаково-горький вкус. Боль приходила и уходила, уходила и приходила. Под действием алкоголя она притуплялась и давала несколько часов забытья. Иногда не думать – это единственный способ выжить. Зачем для вечера в баре надевать дорогой костюм из прошлой жизни? Может, чтобы сохранить лицо перед собой или другими посетителями бара? Но он давно уже не чувствовал себя, а среди посетителей бара знакомые не встречались. После дозы алкоголя он ощущал себя пловцом на дне, придавленным толщей воды. Окружающие люди из этой глубины виделись, как рыбы в соседнем аквариуме, казались такими же хаотичными, бестолковыми и далекими. Механичность их жестов создавала нелепый мир вокруг них.

***

Город закутался в бело-розовую апрельскую пелерину цветущих деревьев. Воздух пропитался густым запахом нарциссов и гиацинтов. Платаны выгнули под ветром свежие листочки. Бланш Готье, плотно запахнув кашемировое пальто от шкодливого весеннего ветра, возвращалась из университета в прекрасном настроении. Ей удалось получить хорошую отметку по философии, и Тома – самый симпатичный парень из их группы строил ей глазки, когда она отвечала профессору Вернелю. Тома пристально смотрел на нее, поглаживая пальцем контур губ. О свидании с Тома мечтала добрая половина девчонок группы. Невысокий, но хорошо сложенный, с дерзким взглядом. Обычно подобные типы не привлекали внимания Бланш. Еще год назад она бы посмеялась над девицами, которые жаждали внимания заносчивого Тома. Но недавно Бланш заметила, как он на нее смотрит, и внутри что-то стало отзываться на этот откровенный взгляд. А сегодня после занятий он предложил выпить кофе в маленьком кафе рядом с университетом. Они пили cafe noisette[1 - Cafe noisette – кофе орехового цвета с небольшим количеством сливок (название переводится как «орешек»)], сидя у окна на красных диванчиках, и болтали об учебе и планах на выходные. Бланш снова и снова ловила на себе его смелый взгляд. И почему ей это нравилось? Потому что он был популярен? Потому что Бланш с вечно собранными в пучок волосами, несмотря на тонкие правильные черты лица, в комбинезонах или широких брюках производила впечатление скорее «своего парня», чем привлекательной девушки? Потому что ее считали странной из-за постоянного участия в волонтерских проектах, поэтому практически не приглашали в студенческие компании?

Радостные мысли, как стайка разноцветных бабочек, перелетали с одного предмета на другой. Даже походка сегодня соответствовала мыслям. С зажатым в руке рожком шоколадного мороженого девушка приближалась к дому, бросая привычные взгляды по сторонам на соседние здания. Вот здесь живут старички Арно, а тут – мадам Лабиш с псом Барни, вон там – семья Фонтен с тремя сорванцами разного возраста. Взгляд пробежал по соседнему дому – и мороженое вылетело из руки и расползлось по асфальту неаппетитной лужицей. Около двустворчатой стеклянной двери с темно-синей окантовкой плашмя лежал мужчина. Видимо, новый сосед. Его имя оставалось загадкой, что не мешало мадам Лабиш и мадам Казински неоднократно судачить о том, что на улице появился жилец, который их страшно интересовал.

Первая мысль – он умер! Вторая – надо срочно вызвать «скорую помощь», если еще можно помочь несчастному. Бланш простучала невысокими каблуками по плитке перед соседским домом и наклонилась над мужчиной. В нос бросился смешанный запах алкоголя и мужского парфюма. Господи! Он пьян! Но не оставлять же его одного на улице! А вдруг ему станет плохо? И незачем об этом происшествии знать всей рю Абервиль.

Справа от двери располагались плетеный диван и столик. Они остались от предыдущих хозяев, семейства Фурье, которое переехало в Париж, когда кругленькому и добродушному мсье Фурье предложили более выгодную должность в банке. Неплохо перетащить соседа хотя бы на этот диван. Это лучше, чем оставить несчастного на холодной плитке.

Лицо мужчины скрывалось за прядями длинных темно-каштановых волос. Она коснулась его плеча, но реакции не было. Бланш толкнула сильнее. «Просыпайтесь! Да просыпайтесь же!» – голос метался между злостью и уговором.

С алкоголиками Бланш не приходилось сталкиваться. На ее десятый день рождения отец сильно перебрал. Когда разъехались гости, ему стало плохо. Бессвязная речь, спотыкания и шатания по дороге в ванную комнату. Страшные звуки, доносившиеся оттуда. Девочке казалось, что отец вот-вот умрет. Этот испуг настолько врезался в память, что и сейчас не получалось рассуждать здраво. Сосед невнятно бурчал себе под нос.

– Поднимайтесь! – Бланш отчаянно тянула его за руку, на которой поблескивал серебряный браслет.

Туман беспамятства прояснялся. Мужчина медленно приходил в себя. Его темный классический костюм был безнадежно запачкан пылью и измят.

Шатаясь, при поддержке Бланш, он поднялся на нетвердых ногах. С видимым усилием немного продвинулся по направлению к дому. Из связки ключей не без труда был выбран необходимый, но трясущаяся рука постоянно промахивалась мимо скважины. Бланш водрузила его на диван и попросила ключ.

Дверь открылась с легкостью, безоговорочно покорившись напору нежданной гостьи. Вместе они ввалились в сумрак просторной гостиной, добрую треть которой занимал белый рояль у окна.

Бланш опрокинула спутника на огромный диван. Сосед уткнулся вздернутым носом в синюю подушку, что-то нечленораздельно просопел и провалился в тяжелый сон.

Она пошла обратно к двери и нащупала выключатель. По гостиной разлился приглушенный свет.

И что с ним делать? Вызвать «скорую помощь»? Оставить так спать в доме с открытой дверью? А вдруг ему ночью станет плохо, и он не сможет себе помочь? Или в дом вломятся грабители? Попросить папу побыть здесь? Но он, скорее всего, подумает, что это очередной «проект» слишком добродушной дочки, и не отнесется к делу серьезно.

Бланш в среде родных и друзей была известна своим стремлением помогать ближнему, что далеко не всеми воспринималось с одобрением. «Проекты» случались самые неожиданные и в совершенно не подходящее для этого время.

После недолгого раздумья Бланш позвонила Марион. К счастью, подруга оказалась дома.

– Ты должна меня выручить! Я сейчас наберу маме и папе и скажу, что осталась у тебя ночевать. Если они решат проверить, скажи, что я лежу в твоей ванной с аромамаслами, и сообщи мне. Но они не позвонят. Я уже несколько лет как совершеннолетняя и могу делать, что хочу.

– Это ты себя так успокаиваешь? – усмехнулась Марион.

Она знала, что родители Бланш иногда могли проверить достоверность сообщенных дочерью сведений,

– Ты ночуешь у парня? – подруга все же не смогла сдержать любопытства. Бланш будто увидела чуть приоткрытый рот и приподнятую правую бровь Марион.

– Можно сказать и так. Но это не то, о чем ты можешь подумать, – бодро отрапортовала Бланш.

– А когда будет то, о чем я могу подумать?

– Обязательно поставлю тебя в известность, – парировала Бланш.

– Ага, понятно. Очередной «проект»?

– Возможно.

После звонка родителям Бланш проследовала вглубь дома в поисках кухни, по ходу натыкаясь на большие коробки. Открыла одну дверь – ванная комната. Выдержанная в бежевых тонах, она привлекала внимание длинными портьерами в пол и ванной, расположенной по центру комнаты параллельно окну. Но продолжать поиск нужно в другом направлении.

Дойдя до следующей двери, Бланш переступила порог и клацнула выключателем. Из темноты проступил необитаемый остров кухни. Голод, усиливающийся в минуты волнений, заставил поочередно заглянуть в шкафчики гарнитура цвета маренго и в холодильник соседа в попытках обнаружить что-нибудь съестное. В верхнем шкафчике нашлось две пачки крекеров с сыром и несколько шоколадок разного размера. Шоколадом пахло не только на кухне, но и в гостиной. Значит, и там запрятано немало хозяйских сокровищ. В холодильнике, одиноко прижимаясь друг к другу, тосковали несколько яиц и кусочек бекона. Джезва зашипела, изрыгая лаву кофе. Кофе… Спасательный круг в океане ночи.

Неуютное ощущение насильственного вторжения в чужую жизнь не проходило, хотя, когда кухню заполнили аппетитные запахи нехитрой пищи, степень тревожности снизилась.

Бланш вечно куда-то спешила, поэтому часто ела второпях. Яичница с аппетитным розовым беконом вскоре заняла положенное место в желудке. Из начатой упаковки с хрустом исчезла пара крекеров. Активно работая челюстями, Бланш прислушивалась, не доносятся ли из гостиной подозрительные звуки. Но тишина не выдавала своих тайн. Недопитый кофе в серой кружке отправился в гостиную.

Старушки-соседки, мадам Лабиш и мадам Казински, утверждали, что сосед живет один. Они знали о жителях улицы больше, чем Wanadoo[2 - Wanadoo – популярная поисковая система во Франции.] и Google вместе взятые. Бланш имела основания доверять полученной от них информации. Но на каминной полке выстроились фотографии, свидетельствующие об обратном. На одних снимках сосед обнимал улыбающуюся темноволосую женщину с короткой стрижкой, на других они держали за руки мальчика лет пяти-шести. Было в этих изображениях нечто интимное и укромное. Бланш поймала себя на мысли, что увлеченно рассматривая снимки из чужой жизни, словно подглядывает за счастливой семьей в замочную скважину. Это открытие заставило отвернуться и опуститься в кресло напротив дивана, на котором спал пьяный сосед.

В жизни этого мужчины произошло нечто, что его сломало. Иначе он не жил бы несколько месяцев один в этом огромном доме и не пил бы до такого безобразного состояния.

Дом располагался в хорошем районе, что убедительно говорило об отсутствии серьезных финансовых затруднений. Вероятно, печаль соседа была связана с женщиной и ребенком. Она ушла от него и забрала сына? Какое мне, собственно, до этого дело, размышляла Бланш. Он проснется, я буду знать, что ему ничего не угрожает, тогда отправлюсь домой. На этом история закончится.

В голове отчетливо прозвучали слова матери:

– Бланш, ты нарушаешь личные границы. Люди – это не кошечки с собачками. Если человек нуждается в твоей помощи, он за ней обратится. А если нет, живи своей жизнью и никого не тревожь попусту.

– Да, обратится, как мсье Фрило, который четыре дня умирал от инсульта, потому что никто «не нарушал его личные границы». Да! Я знаю об этом, услышала, как дедушка и бабушка обсуждали на кухне! Мсье Фрило был моим другом! Сейчас очень удобно быть равнодушным, прикрываясь тактичностью и благовоспитанностью!

Около двух или трех часов ночи сон смежил отяжелевшие веки, как она ни старалась бодрствовать.

Движение в комнате выдернуло ее из объятий Морфея. Спала Бланш всегда удивительно чутко. Это наследственное свойство передалось ей от отца, а тому – от его отца, дедушки Робера.

Мужчина сидел на краешке синего дивана, сжимая голову руками. Он поднял на нее мутный взгляд.

– Кто вы? – голос соседа звучал хрипло, на лице замерло досадливое удивление.

– Меня зовут Бланш Готье. Живу в доме справа от вас. Я возвращалась из университета, когда увидела вас на земле около дома. Не знаю, что можно сделать в подобной ситуации, своего отца видела пьяным только раз, но это было страшное зрелище. Поэтому я решила посидеть с вами, пока вы не придете в себя. А где ваша семья? – она кивнула на каминную полку.

Воцарилось долгое тягостное молчание. Мужчина опустил голову, но через несколько секунд медленно поднял на нее большие больные глаза.

– Их нет.

– Я поняла, что вы живете один. Но где они?

Антуан находился в таком состоянии, что его не удивили бесцеремонные расспросы Бланш о прошлом. А, может, дело было в том, что уже давно никто не интересовался его жизнью?