Сережа

– И когда ты спишь.

– А тебе слышно?

– Да. Слышно. А ты можешь рукой почувствовать.

Она взяла его руку и приложила к ребрам:

– Чувствуешь?

– Чувствую. Здорово стучит. Оно большое?

– Сожми кулачок. Вот, оно такое приблизительно.

– Пусти, – озабоченно сказал он, выбираясь из ее объятий.

– Куда ты? – спросила она.

– Я сейчас, – сказал он и побежал на улицу, прижимая руку к левому боку. На улице были Васька и Женька.

Он подбежал к ним и сказал:

– Вот попробуйте, хотите? Тут у меня сердце. Я его рукой чувствую. Попробуйте, хотите?

– Подумаешь! – сказал Васька. – У всех сердце.

Но Женька сказал:

– А ну.

И приложил руку к Сережиному боку.

– Чувствуешь? – спросил Сережа.

– Ага, – сказал Женька.

– Оно приблизительно такое, как мой кулак, – сказал Сережа.

– А ты почем знаешь? – спросил Васька.

– Мне мама сказала, – ответил Сережа. И, вспомнив, добавил: – А у меня будет папа!

Но Васька и Женька не слушали, занятые своими делами: они несли на заготпункт лекарственные растения. На заборах вывесили списки – какие растения принимаются; и ребятам захотелось заработать. Два дня они собирали травы. Васька отдал свой сбор матери и велел перебрать, рассортировать и увязать в чистую тряпку – и теперь шел на заготпункт с большим опрятным узлом. А у Женьки матери нет, тетка и сестра на работе, не самому же возиться; Женька нес сдавать лекарственные растения в дырявом мешке от картошки, с корнями и даже с землей. Зато очень много было; больше, чем у Васьки; взвалил на спину – так и согнулся пополам.

– И я с вами, – сказал Сережа, поспешая за ними.

– Не, – сказал Васька. – Поворачивай домой. Мы по делу идем.

– Да я просто так, – сказал Сережа. – Просто провожу.

– Поворачивай, сказано! – приказал Васька. – Это тебе не игра! Маленьким нечего там делать!

Сережа отстал. У него дрогнула губа, но он скрепился: подходила Лида, при ней плакать не стоит, а то задразнит: «Плакса! Плакса!»

– Не взяли тебя? – спросила она. – Эх, ты!

– Если я захочу, – сказал Сережа, – я вот столько наберу всякой разной травы! Выше неба!

– Выше неба – врешь, – сказала Лида. – Выше неба никто не наберет.

– А вот у меня будет папа, он наберет, – сказал Сережа.

– Врешь ты все, – сказала Лида. – Никакого папы у тебя не будет. И он все равно не наберет. Никто не наберет.

Сережа, запрокинув голову, посмотрел на небо и задумался: можно набрать травы выше неба или нельзя? Пока он думал, Лида сбегала к себе домой и принесла пестрый шарф, – мать ее носила этот шарф, когда на шее, а когда на голове. С шарфом Лида принялась плясать, размахивая им, вскидывая руки и ноги и распевая что-то себе в помощь. Сережа стоял и смотрел. Лида на минутку перестала плясать и сказала:

– Надька врет, что ее в балет отдают.

Поплясала еще и сказала:

– На балерин учат в Москве и в Ленинграде.

И, заметив в Сережиных глазах восхищение, великодушно предложила:

– Чего ж ты? Учись давай, ну? Смотри на меня и делай, что я делаю.

Он стал делать, но без шарфа не получалось. Она велела ему петь, но и это не помогло. Он попросил:

– Дай мне шарфик.

Но она сказала:

– Ишь какой!

И не дала. В это время подъехала машина «газик» и остановилась у Сережиных ворот. Из машины вышла женщина-шофер, а из калитки тетя Паша. Женщина-шофер сказала:

– Принимайте, Дмитрий Корнеевич прислал.

В машине был чемодан и стопки книг, перевязанные веревками. И еще что-то толстое серое, скатанное в трубку, – оно развернулось, это оказалась шинель. Тетя Паша и шофер стали носить все это в дом. Мама выглянула из окошка и скрылась. Шофер сказала:

– Извините – вот и все приданое.

Тетя Паша ответила грустным голосом:

– Уж пальтишко мог бы купить.

– Купит, – пообещала шофер. – Все впереди. И вот передайте письмецо.

Она отдала письмо и уехала. Сережа побежал домой, крича: