Дети Времени всемогущего

– Спокойно, – медленно произнёс де Ригаско, – пока от нас мало что зависит, но господ хаммериан мы проводим. Хенилья должен знать о них всё.

Глава 4

1

Сеньор Хенилья и в обычный-то день казался застывшим, а узнав про белолобых, и вовсе закаменел. Леон командора не торопил – слишком устал. Хорошо, конь герцогского родича и впрямь оказался отменным: другой бы уже десять раз упал, а Пикаро бежал. Конюх обещал поводить беднягу, но вот поводит ли?

– Пить хотите? – Хенилья кончил буравить взглядом увешанную оружием стену и уставился на дурного вестника. – Садитесь.

– Спасибо, – Леон рухнул в кресло прежде, чем сообразил, что отдаст за кружку воды половину оставшейся жизни, – пить я хочу.

– Так пейте! – Хенилья сам плеснул в высокий кубок чего-то красного. Вина, но сейчас уже можно. – И расскажите все подробно. Полковник де Ригаско слишком краток, что, учитывая случившееся, объяснимо. Не бойтесь, не опоздаем.

– Я не боюсь, господин командор. – Как трудно оторваться от вина, но от воды было бы труднее. – Хаммериане сейчас или уже переправились через Рио-де-Онсас, или вот-вот переправятся. Если выступить немедленно…

– Мы выступим, как только капитанов вытащат из таверны и оседлают коней. Вы лично видели хаммериан?

– Их видели загонщики. Ошибиться они не могли.

– А солгать? – подался вперёд Хенилья. – Будь это люди полковника де Ригаско или хотя бы ваши доверенные слуги, я бы не сомневался, но весть принесли горожане. Вы их раньше видели?

– Нет, но сеньор Лихана их, кажется, знает…

– Лихана – странный человек. – Командор задумчиво пожевал губами. Точно так же он жевал прошлым летом, когда привёзший письмо деда Леон в первый и последний раз был в этом кабинете. – Лично я не знаю, почему дон Луис осел в Туторе, если он может жить в более приятном и приличествующем его положению и здоровью месте. Скажу больше. Появление этого человека рядом с герцогом де Ригаско вызывает у меня определённые сомнения.

– Мой отец и мой дядя там тоже появились. – Пустой кубок мешал, и Леон, поколебавшись, поставил его на стол. – Сюда идут хаммериане, сеньор Хенилья. Идут убивать.

– Или не идут, – уточнил командор, – впрочем, значения это не имеет. Нужно ехать. Если никаких хаммериан нет, придётся заняться загонщиками и сеньором Лиханой. Если есть, отправить еретиков к Дьяволу, который их и породил.

– Они есть. – Выдержать чужой пристальный взгляд было непросто, но скачка через раскалённую Муэну прикончила все страхи, кроме одного – опоздать.

– Возможно, – на этот раз Гонсало Хенилья наполнил два кубка, – и всё же я предпочёл бы говорить с непосредственным свидетелем вторжения.

– Свидетели ездят на мулах, а хаммериане на лошадях. Их не менее двух сотен.

– Если они вообще есть, их будет не меньше полка, – буркнул командор, разворачивая свиток, оказавшийся картой. – Какой дорогой вы ехали? Через Тутор?

– Нет, через холмы. Так быстрее.

– Кого-нибудь встретили?

– Нет.

– Ваше счастье. Лоассцы, не оглядевшись, голову в петлю не сунут, особенно эти… Кто-то должен был проследить за гарнизоном и дать знать, что путь свободен. И этот кто-то, надо полагать, воспользовался короткой дорогой. Вашей дорогой. Мы пойдём ей же.

– В холмах коротких дорог много. – Какое мягкое кресло, но придётся вставать и идти. Хуже, чем идти, – лезть в седло. Всё начнётся сначала – стук копыт, жара, разноцветные круги перед глазами, жёсткая от высыхающего прямо на тебе пота рубаха…

– Я готов, – выдавил из себя Леон, – но мне нужна свежая лошадь.

– Она у вас будет. – Командор усмехнулся впервые за время разговора. – Даю вам час, молодой человек. Отдыхайте и наслаждайтесь жизнью, пока можете. За вами придут.

– Благодарю вас, дон Гонсало.

– Благодарить надо вас. Никогда не думали вступить в армию? Я бы вас взял.

– Де Гуальдо не покидают Альконью. – Но как же хочется покинуть и стать капитаном, командором, маршалом, наконец! Родственник де Ригаско наверняка станет, а ты сиди в своих предгорьях, куда после сегодняшнего никто не сунется ещё лет сто!

– Я слышал о вашем семействе и не смею настаивать. Жаль, из вас бы получился хороший офицер. Я редко кому это говорю.

2

Если в здешних предгорьях что и было хорошего, то это тень и несколько попавшихся на глаза родников. Альконья защищала от солнца всех своих гостей, с чем бы те ни явились, и ещё вопрос, кто был ей приятней – замахнувшиеся на местных тварей охотники или чужаки. Хаммериане не собирались проливать кровь на заповедном берегу, они вознамерились пролить её дальше. Альконья могла спать под горячим предосенним солнцем, что она и делала. Не шумела тёмная жёсткая листва, молчали отпевшие и оторавшие по весне птицы, попряталось по своим убежищам зверьё. Послеобеденная одурь обошла лишь ящериц да мелькавших сквозь разрывы в пропылённой усталой зелени коршунов. И ещё она не тронула людей в колпаках, грязно-белым потоком струившихся каменистой дорогой. Это над ними скользили падальщики, дожидаясь поживы. И как только догадались?

Пильо испуганно фыркнул и попятился. С причудливо изогнувшейся коряги стекла внушительная желтоголовица, тускло сверкнула возле обмотанных обрывками плаща копыт и юркнула под камень. И вновь ничего и никого. Лишь отдалённый цокот чужих подков да назойливое гудение и стрекот всякой летучей мелочи. Два отряда, большой и крохотный, тонули в часах и минутах, как в сонной озёрной воде. Где-то за очерченным коршунами кругом просили Пречистую о ребёнке сотни женщин, садились на коней солдаты Хенильи, прятали нехитрый скарб обитатели Тутора. Они были, и их не было…

– Сеньор, впереди прогалина. Этих… видно, как на ладони. Глянете?

– Гляну! – Карлос, словно очнувшись, уставился на хмурого Лопе. Великан был таким, как всегда. – Ну и духота… Не поймёшь, то ли лоассцы и впрямь здесь, то ли снятся.

– Тут они, уроды белолобые, – заверил ординарец, – а вы б лучше шляпу надели. Лес лесом, а голову печёт.

– Нет у меня шляпы, – признался де Ригаско, – потерялась.

Такое с ним бывало, особенно перед боем. Судьба требовала дани и получала её позабытым плащом, пустым желудком, лопнувшим не ко времени ремнём. Карлос де Ригаско был суеверен, как любой солдат, и знал, что пакость своё возьмёт. И лучше ерундой, чем кровью.

– Потерять шляпу – к удаче! – с готовностью объявил Лопе. Ординарец знал своего господина, как облупленного. Ещё б не знать вздорного мальчишку, в один прекрасный день влезшего на самого строгого жеребца в конюшне… Шрам остался до сих пор памятью о наглости и удаче. И о том, как отец велел стереть кровь и идти на барьер. На своей лошадке. До строптивого жеребца дело дошло через два года…

– Дьявол и все его мухи! – подъехавший Альфорка от злости разве что искры не пускал. – Ну почему эти твари так далеко?

– Объяснить? – предложил не отстававший от приятеля Доблехо. – Или сам догадаешься?

– Не догадаешься, Хайме спроси, – посоветовал Карлос, – или Хенилью, когда явится. Он тебе объяснит. В подробностях.

– Спасибо, не надо, – поблагодарил Маноло и погладил пистолет, – у него курок чешется.

– Так почеши! – не выдержал де Ригаско, притворяясь, что считает давно пересчитанных хаммериан. Белолобые шли уверенно и деловито. Проводник проводником, но без глаз в Сургосе не обошлось. Кто-то заверил гостей, что их не ждут, и этот кто-то вряд ли был чужаком.

– Карлос, – раздалось под ухом, – Карлос!

Герцог рывком обернулся, но это был всего лишь Хайме.

– А ты что тут делаешь? Твоё место с Лиханой и загонщиками.

– Господин полковник! – отчеканил обиженный родственничек. – Сеньор Лихана велел доложить, что к нам присоединились господа де Гуальдо во главе с бароном. Числом семеро. С ними отряд из числа слуг, числом шестнадцать, и вьючные лошади, числом семь.

– Числом, говоришь? – усмехнулся Карлос. – Очень мило с их стороны. Что-нибудь ещё?

– Нет, господин полковник, – начав дуться, Хайме становился краток и деловит. Вот и славно.