Дети Времени всемогущего

Дети Времени всемогущего
Вера Викторовна Камша

Грани выбора
Когда-то в этом мире жили титаны, божественно прекрасные и почти бессмертные. Люди тоже жили, но о них не думали, даже когда они подняли восстание. Время шло… Когда-то на этой земле чужаки, отдавая ведомый лишь им долг, заступили дорогу неодолимому врагу, хотя могли уйти. Ввязываясь в безнадежный бой, они думали лишь о том, как выиграть несколько часов, а обрели почти вечность. Когда-то в этой стране безвестный капрал стал величайшим из императоров, удержав свою будущую империю на краю пропасти. Уничтожившие титанов люди захотели возродить величие уничтоженных. Не все люди, но порой хватает и одного. Случайные охотники, сами того не зная, повторили былой подвиг и пали жертвой вечной подлости. Преемники так никем и не побежденного императора объявили войну его памяти. И проиграли. Время идет… Время вечно. Люди и титаны, аристократы и плебеи, воины и щелкоперы, победители и побежденные, герои и подлецы – все они дети Времени Всемогущего и его же покорители, и наездники.

Вера Викторовна Камша

Дети Времени всемогущего

© Камша В.В., текст, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Стурнийские мозаики

Автор благодарит за оказанную помощь ведущего научного сотрудника Отдела истории античной культуры ИИМК РАН, доктора исторических наук Игоря Юрьевича Шауба[1 - Автор и его консультант осведомлены как о том, что звук в вакууме не распространяется, так и о том, что фавны и кентавры проходят по разным ведомствам, прокуратор – всадническая должность, римское имя должно быть трёхкомпонентным, ланг не является оружием легионера et caetera, но где Рим, а где – Стурн и тем более Эпокарийское царство.].

Чтоб земля суровая
Кровью истекла,
Чтобы юность новая
Из костей взошла.

    ЭДУАРД БАГРИЦКИЙ

Невероятно до смешного:
был целый мир – и нет его…

    ГЕОРГИЙ ИВАНОВ

Боги смотрят

Часть первая

Эпокари?я

7711 год от знамения Стурнийского

I

Мозаичник был худ, как жердь, а двое из троих его приятелей – полнотелы и румяны. От возбужденья и избытка вина. Напряженье третьего – гнедого кентавра – угадывалось по тому, как красновато отблёскивала в чуть раскосых человеческих глазах недобрая лошадиная звезда. Кентавра Асо?н знал, хоть и не слишком близко, его сотрапезников видел первый раз в жизни и, очень на то походило, последний.

– Я не пью перед боем. – Асон решительно прикрыл ладонью достойный Царя Эпокарийского кубок. – И вам не советую. Может, сперва вы и станете храбрыми, но потом вы станете мёртвыми.

Сонэрг с силой стукнул кованым копытом о мрамор и засмеялся, вернее, заржал. Мозаичник торопливо выпил, сосед Асона справа, кажется, храмовый каллиграф, махнул красивой длиннопалой рукой.

– Осторожность нас спасёт, если мы удерём, а удирать некуда. То есть нам некуда… Вот слюдяниц и голубей я выпустил…

– Ты выпустил слюдяниц?! – Разом подобравшийся кентавр принялся разглядывать пол. – Куда?

– В водосборник, – успокоил каллиграф. – Может, выплывут.

– Или вылезут в Нижних храмах, – осклабился Сонэ?рг, – и поприветствуют иклутских ублюдков. У них это выйдет лучше, чем у вас.

– Я выпью и что-нибудь напишу, – вдруг заявил третий, до того сосредоточенно таращившийся на сваленное в углу оружие. Оно тоже было бы достойно Царя, будь Царь достоин его. – Вот напишу, и всё! Напоследок… От души и для души. Раз в жизни можно, а, «звёздный»?! И к горгонам форму! Судить будут не жрецы, а боги. Им вряд ли важны размер и рифмы.

– Богам ничто не важно, – фыркнул кентавр, и Асон вспомнил, как давным-давно выпытывал у старины Сонэрга, на кого ставить. Тот подсказывал с такой же брюзгливой миной. Разумеется, если не дрался сам.

– Богам ничто не важно, – назойливо повторил гнедой. – Иначе б они кого-нибудь уже испепелили. Не вас, так иклутов, будь они прокляты, но боги, будь они прокляты тысячу раз, только смотрят!

– Сонэрг, – не очень уверенно попросил каллиграф, – не кощунствуй.

В ответ кентавр хрюкнул и выплеснул в свою кашу едва ли не бочонок красного, даже не подумав смешать его с водой. Случайные сотрапезники, бронзовые и мраморные изваяния, накрытый прямо в недостроенном храме стол – все это казалось бредом, но бредом последние годы было все, от взбесившихся людей до бросившего скипетр Ниалка. Сорок с лишним лет бреда – это слишком, но конец был очевиден и близок. Его оттягивали не из страха и даже не из ненависти к взбунтовавшейся глине, а по привычке. Драться до последней возможности, не складывать оружие, а упав, подниматься. Этому «звёздных» учили всю жизнь, это и было их жизнью, которая принадлежала Небу и Царю, только Небеса молчали, а Ниалка вспоминать не хотелось. Царь своё получил, и в этом не было ни радости, ни горя, разве что извращённая справедливость. Отрёкшийся владыка умер, и умер страшно. Некогда светлое царство, от которого он отрёкся в надежде сохранить – нет, не жизнь, тогда ей ничего не грозило – покой, ещё билось в агонии.

– Ну и зачем я тебя привёл? – Повеселевший Сонэрг отпихнул свой котёл и опустил на плечо Асона покрытую почётными татуировками ручищу. Человек рухнул бы на пол со сломанной ключицей, титан лишь поморщился:

– Откуда мне знать? Может, память?

– Может. – Второй ручищей кентавр подгрёб к себе мозаичника. – Помнишь, как я уделал белоногого?

– Это ведь был твой первый венок? – переспросил мозаичник. – Я тогда здорово просадился…

– Не ты один! Давай ключ – выйду. Храм всё-таки…

– Зачем? – не понял каллиграф. – Всё равно завтра эти…

– Вот потому и выйду. Не хватало, чтобы тут скотство нашли!

– А… Всё равно скажут…

– Скажут – да. – Сонэрг зло сощурился. Именно с таким взглядом он выходил на ристалище. – Только это будет враньём! Я согласен на любое враньё, но не на правду, которая понравится иклутам. Они вас ненавидят, но вы для них все ещё боги. Извольте таковыми и сдохнуть!

* * *

– Пора, друзья. – Ида?кл оглядел смотревших на него воинов и твёрдо повторил: – Пора. Хватит тянуть. Весной на месте их проклятых лабиринтов должны зазеленеть оливковые рощи. Земля и воды должны давать, а не брать!

– Зачем торопиться? – Невкр, сводный брат вождя, обезоруживающе улыбнулся и подул на горячую, только с огня, лепёшку. – Каждый лишний день – подкрепление для нас и отчаянье для них. Оливы смертны, но живут долго, что для них одна весна? Она ничто даже для нас, а мы свои годы в отличие от белобрысых считаем. Глупо позволять им забирать нас с собой.

– Ты ешь давай! – засмеялся вождь. Сегодня он ужинал у костров лекавионской фаланги. Значит, завтра лекавионцам выпадет самое трудное и самое почётное.

– Я ем. – Стратеги Идакла от простых воинов отличались лишь двойными плащами – алыми, скрывающими кровь, днём, белыми, указывающими путь, ночью. – Только у скольких из сидящих возле этого костра есть сыновья?

– Хорошо, если у трети, – негромко предположил Идакл. – Свобода – бог молодых, но ждать опасней, чем драться. Мы загнали титанов в нору и раздавили их гордость, но они могут опомниться. Или сойти с ума. И то и другое нам обойдётся дороже штурма, ведь Линдеи даже не крепость. И не забывай: войску нужно есть, и есть хорошо. Земледельцы и пастухи и так отдают нам больше, чем могут, мы не вправе объедать их ещё год. Война – это вытоптанные поля, необработанные сады, нерождённые дети… Сорок лет… Я старше большинства из вас, но и я не помню мира. Пора положить этому конец. Копейщик, с кем ты согласен? Со мной или с моим братом?

От неожиданности Тиме?зий вздрогнул. Он сражался с белобрысыми восьмой год и в свои двадцать пять по праву считался ветераном, но «говорить» с титанами было проще, чем отвечать вождю. Горло отчего-то перехватило, и этим воспользовался паршивец Клио?нт.

– У меня нет жены! – выпалил он и отчаянно покраснел. – Но у меня шестеро братьев. Младших… Если меня убьют, они останутся, и они… будут счастливы!