Дети Времени всемогущего

– Клионт!!! Вот мелочь глухая…

Здоровенное блестящее тело лежит на пути, словно пытаясь загородить дорогу. Нога встаёт на божественного титана, словно на зарезанную свинью. Вот и лежи… сын Неба. Трус, а два других труса уже скрылись из виду.

– У-лю-лю! – вопит Клионт и тоже исчезает. – У-лю-лю!.. Бей белобрысых!..

* * *

Асон расстался с «бирюзовым» на крыше прилегающего к площади дома. Вдвоём было бы лучше, но раз приказано проверить… Сосед кивнул и помчался верхами к водосборникам, Асон, прыгая с крыши на крышу, рванул к соседней площади. Она была пуста – ни врагов, ни своих, жёлтые ромбовидные плиты блестели, словно их подмели заботливые фавны. Титан спрыгнул вниз и пошёл вдоль стены, вслушиваясь в отдалённый гул, из которого вдруг вырвался топот и вопль… Боевой клич иклутов. Ну хорошо же…

Шаг в нишу, за увенчанный каменной вазой столб. Из чаши спадают плети настурций, кружат равнодушные, как само небо, пчёлы. Топот все громче. Топот и какое-то бряканье. Двое или трое. Не больше. Значит, эта ваза не последнее, что ты увидишь, а вот и они…

Двое выскакивают из-за угла. Ополченцы. Безоружные, с одуревшими лицами и устремлёнными в никуда остекленевшими взглядами, они проносятся мимо. Своих ночных собеседников Асон узнал сразу: похоже, бедняга каллиграф уже погиб, но мозаичник с поэтом ещё поживут. Немного.

Бегом через площадь навстречу иклутскому визгу. Теперь беглецы за твоей спиной, крикнуть бы им… Не поймут, а себя раньше времени выдашь.

– У-лю-лю-ю-ю!..

Первый преследователь уже на площади. Одиночка с копьём. Ни на мгновение не задержавшись, кидается на нового врага. Одиночка – это странно, до сих пор меньше чем десятками иклуты не бегали. Мысль эта пришла уже потом, а сначала «звёздный» просто сделал шаг навстречу и ударил. Быстро и точно, как делал многие тысячи раз. Звякнуло о плиты выпавшее из руки человека копьё, и сам он, с разрубленным боком, рухнул следом.

* * *

Звонкое «у-лю-лю», с которым малыш гнал белобрысых, оборвалось. Это ещё ничего не значило, совсем ничего, но Тимезий побежал быстрее, проклиная жирного титана и собственную нерасторопность. Рогатый угол приближался чудовищно медленно, но человек его все же обогнул. И увидел.

Клионт скорчился на плитах отвратительно-жёлтого цвета. Тёмное пятно, быстро растекавшееся под телом, не оставляло места надежде – если кровь так хлещет, все ясно. Убийца стоял тут же. Один из тех двоих, он больше не думал убегать. Крупный, надменный, в блестящем панцире и шлеме. Тварь, подстерёг за углом и ударил, ах ты…

Ненависть швырнула Тимезия вперёд, но совсем сознание она всё-таки не затмила. И когда титан одним коротким движением перекинул из-за спины на левую руку овальный щит, а правой вскинул меч – проклятье, у него не секира, а меч! – человек успел среагировать. Ноги сами унесли тело вправо, подальше от смертоносного клинка.

Время Всемогущее, попался! Кем бы ни были те трусы, но этот… Навершие длинного меча полыхнуло малиновым, без слов сообщая, с кем Тимезия столкнула судьба. Шансов в поединке не было, это человек понял сразу. И простые титаны сильнее и быстрее людей, так захотели дурные боги, а уж мечеглазы! Что сделает бывший погонщик верзиле, начавшему убивать, когда Тимезия ещё не было на свете?

Бежать? Бесполезно – догонит, и десяти шагов не сделаешь. Значит, драться! Драться и тянуть время. Если подоспеет Невкр, они управятся. И не таких страшил брали…

Стоит, молчит, а с меча капает кровь Клионта. Теперь у матери осталось шестеро, а этот стоит и любуется… Ведь проиграл, проиграл же, вот и тянет за собой живое, свободное, юное. Ну что, тварь? Думаешь, твоя взяла? Думаешь, убьёшь? Может, и убьёшь, но тебе тоже конец, не сейчас, так к вечеру…

* * *

Второй оказался умнее и, похоже, опытнее. Почуял опасность, успел прянуть в сторону. Замер, расставив ноги, – оценивает… Ну и мы оценим. Для человека – высок, всего на полторы головы ниже титана. Широкие плечи, сносные мускулы… Доспех из простёганной холстины, на бедре короткий меч. Иклутская работа, таким только горло упавшим перерезать, зато копьё! Древко паршивое, а вот наконечник знакомый. Широкий, зеленовато-золотистый, похожий на лист лилии. Трофей, значит, приспособил. И наконечник, и древко под ним – в алых пятнах. Кровь бедняги-каллиграфа? Другого ополченца?

Убить «звёздного» будет потруднее, а, недомерок? Как просто резать тех, кто строил, пел, лечил. Как просто косить траву, а ты сруби громовое дерево. Своим поганым иклутским топором сруби!

Шаг вперёд. Зов «звезды» успокаивает, помогая собраться. Воин без меча порой живёт долго, меч без воина – до первой крови… Жаль «звезду», почти так же, как Стурнон, как мозаики, которых никогда не будет. Жаль?! Нет, мы ещё живы!

А парень соображает. Не бросился бежать, понял, что глупо. Закружил влево, за щит, копьё наготове. Хочет удержать на расстоянии, выиграть время, а там набегут остальные, возьмут в кольцо. Да, иклут, ты, сразу видно, прошёл не один бой. Все делаешь правильно, но и сам ведь понимаешь, что это бесполезно. Ты молишься Времени? Время тебя и предаст!

* * *

Тимезий попробовал «танцевать», поводя копьём и угрожая сразу и уколом в горло, и секущим ударом по ногам. Если повезёт, мечеглаз промешкает. Вбок, ещё вбок… Золото бликов, злой малиновый луч, стук сердца. Конец? Если и так, то лишь твой. Невкр скоро будет здесь, Невкр и фаланга… Назад, чуть вперёд, опять назад. Бережёт ноги? Тогда на волосок вперёд и сразу отступить. Влево. Пусть взглянет в глаза солнцу. Сперва солнцу, потом – смерти. Только бы продержаться! Перейти эту площадь, дойти до озера…

Не вышло. Мечеглаз тянуть не стал. Мгновенно, одним шагом, сократив расстояние, он краем щита отбил в сторону наконечник копья и обрушил на человека смертельный удар. Отскочить Тимезий не успел, но в последнее мгновение кувыркнулся в сторону и вниз, лезвие с тонким свистом пронеслось над самой макушкой. А вот подняться на ноги уже не удалось – проклятый титан развернулся гораздо быстрее. Стоящий на одном колене Тимезий даже не пытался уклониться от падающего ему на голову клинка, вместо этого он ударил сам, надеясь достать врага в бедро. Надежда оказалась тщетной – мечеглаз словно того и ждал. Он лишь немного качнулся, и золотистый тяжёлый листок, предав человека, ударил мимо. Все… Проклятье… Но другие будут жить! Счастливо. Долго… Будут…

* * *

Каллиграф может спать средь лазурных небесных маков. Его кровь смыта, и не только его, но держался иклут неплохо. А, пустое… Это все уже не важно. Теперь вперёд, пока на площадь не вывалилась отставшая толпа. Теперь всё просто. Пока есть силы, он будет убивать, силы иссякнут – умрёт! Пусть остальные отходят, он останется здесь, у недостроенного храма, в который его вчера занесло. Думать поздно. И искать виноватых. Так вышло, так выпал жребий…

Топот за спиной. Кентавр, только чей?

– Нашёлся! Нашёлся, морда твоя «звёздная»!

– Ты кого-то потерял, Сонэрг?

– Тебя и этих… Думал вытащить хоть до вечера… Не идут, а старину Эрсана убили… Каллиграфа… Где-то здесь.

– Я так и подумал. Похоже, вот этот и убил. Слышишь? Кажется, пролезли…

Приятели покойной парочки? Другие? Не важно. Они идут сюда. Идут умирать.

– Встретим-ка их у колонн, «звёздный». Там удобней.

Бегом, положив руку на лоснящуюся гнедую спину. Так он бегал в школе воинов. Так он бегал в восточных горах, так бежит сегодня, в свой главный день. Почему он почти счастлив? Потому что жив? Потому что отомстил за нелепого, от безысходности влезшего в панцирь бедолагу? Потому что рядом друг? А может, дети Неба просто не могут умирать в страхе и боли, пока светит солнце и горит их «звезда»?

– Забыл вчера спросить, ты не из Нинней?

– Нет. Я с востока, а что?

– Ничего… Уже ничего.

Вот они, иклуты, прут навстречу. Сомкнули щиты, два ряда копий уставились прямо в глаза. По давно заведённой привычке бросить взгляд на «звезду», прося немного удачи, перемигнуться с посланным Небом другом, и вперёд!

– Пожалуй, эти, слева, не слишком уверены в себе, а, «звёздный»? Копья в ручонках дрожмя дрожат. С них и начнём?

– Да, Сонэрг. С них.

Двое ещё не побеждённых. Сотня ещё не победителей. Два десятка шагов до смерти. До победы. До вечности. А боги смотрят. Они могут так мало, эти боги. Только зажечь звёзды в душах и смотреть в огонь.

Имя им – легион

Максиму Максимычу

Мы несём едино бремя;
Только жребий наш иной:
Вы оставлены на племя,
Я назначен на убой.

    ДЕНИС ДАВЫДОВ

Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать…

    МИХАИЛ ЛЕРМОНТОВ