Оценить:
 Рейтинг: 0

Темное время души

Год написания книги
2022
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 ... 9 >>
На страницу:
2 из 9
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Хм… А если я не могу? Вот не могу я сама справиться, плохо мне! И что тогда? Пусть моя душа попадает в это темное время, да?

– Значит, пусть попадает. Значит, когда-нибудь из него выберется, такой у нее трудный путь. Все в твоих руках, Леська. Это твоя жизнь. Я только предостеречь могу, а дальше… Дальше – сама. Такова жизнь, ничего не поделаешь. Я ведь не смогу за тебя ее прожить, даже если бы захотел…

Она ушла тогда, обидевшись. И уже месяц не появлялась в студии у Венички. Как он и говорил – жила своей жизнью, благополучно семейной. И тосковала все больше, и конца этой тоске не было. И причин для нее не было, что обидно… Не принимать же за причину эти путешествия души по темным мирам, как придумал Веничка! Да мало ли что он придумает, он же художник, ему положено фантазировать!

С балкона пятого этажа снова послышался истошно тревожный голос соседки:

– Олеся! Олесенька, где ты? Покажись, я тебя не вижу!

– Да здесь я, мам… – недовольно отозвалась нимфетка в розовых лосинах, выезжая из-за угла дома. – Ну что ты кричишь на весь двор…

Леся видела, как юное создание стрельнуло глазом на группу пацанов, умостившихся на скамье в дальнем конце двора. Стыдно ей было за мать, наверное. Стыдно, что так следит за ней с балкона, тем самым умаляя ее девчачье достоинство. А мать не унималась, и до лампочки ей были дочерние подростковые переживания:

– Олеся, давай домой! Ужинать пора! Хватит, нагулялась, давай домой! Нервы мои не выдерживают, когда ты на своем велике по двору егозишь, того и гляди расшибешься! Или под машину попадешь!

– Да с чего я расшибусь-то, мам?

– А с того! Вечер уже, все на машинах домой возвращаются! Мало ли кто как паркуется… Не заметят тебя, и все!

– Ну мам…

– Хватить с матерью спорить! Иначе вообще больше одну гулять не выпущу, поняла? Давай быстро домой! Не выводи меня из себя!

Нимфетка вяло поплелась к подъезду, скорчив горестную гримаску. Пацаны на скамейке загоготали громко, и гримаска у нимфетки стала совсем отчаянной, с привкусом набегающей слезной обиды. Леся даже усмехнулась грустно – вот, во-о-от… Вот откуда берется потенциальное непонимание меж матерью и дочерью, вот откуда исходят все комплексы… И ее мама так же домой загоняла в детстве и даже слова такие же выкрикивала – мол, хватит с матерью спорить, не выводи меня из себя…

Но философствовать на эту тему тоже не хотелось. И без нее охотников хватает за эту ниточку тянуть. Глянула на часы, вздохнула сердито – ну где до сих пор Лешик и Лиза ходят, и впрямь вечер уже! Сколько она должна сидеть на этой скамейке во дворе и ждать их? Вот угораздило же ее и ключи утром не взять, на работу опаздывала! И ведь Лешик знает, что она ключи дома забыла, звонила ему днем! И все равно не торопится! Чего добивается, интересно? Чтобы она сейчас Веничке позвонила и под благовидным предлогом исчезла на весь вечер? Этого он от нее хочет?

Сердито дернула молнию на сумке, достала телефон, кликнула номер мужа.

– Леш, ну вы где? От детского сада десять минут до дома идти, а я вас с Лизой уже целый час жду! В чем дело-то? Я голодная как собака! Я же целый день на работе была!

– Ой… Прости, Лесь… А я и забыл, что ты сегодня на работу вышла! Я как-то привык, что ты последнее время на удаленке сидишь…

– Как это – забыл? Я ж тебе на работу звонила, говорила, что ключи дома оставила! И где вы с Лизой сейчас?

– Да мы в магазин еще зашли, нам чешки купить надо было…

– Какие еще чешки?!

Конечно, она прекрасно знала, что это такое. Самой не раз приходилось покупать эти дурацкие тапочки для Лизы. Но сейчас… Сейчас настроение у нее было такое – капризно-раздраженное. И можно было позволить себе не вспомнить, что это еще за чешки такие!

– Да у них завтра соревнования какие-то спортивные, Марь Васильна сказала, что без чешек не приходить… – торопливо принялся объяснять Лешик. – Ты не психуй, Лесь, мы уже через пять минут будем! Просто Лизиного размера в магазине не было, пришлось в другой идти. Не могла же она завра прийти без чешек, сама понимаешь…

– Дурдом какой-то, а не детсад… – пробурчала Леся, нажимая на кнопку отбоя. Вечно чего-нибудь придумают. То бантики в горошек, то непременно белые носочки, теперь вот чешки им подавай… Мало, что ли, мы им денег за все платим? Как в прорву какую-то платим, честное слово…

Денег за этот коммерческий садик и правда платили много. А главное, как считала Леся, ни за что совсем! Садик как садик, черной икрой с ананасами не кормят… Но раз Лешику в голову запало, что его любимица-красавица доченька должна ходить в самый лучший детский сад – то уже все. Лучше и не спорить. Да и как она будет спорить? На то свои причины есть…

Вернее, причина. Как говорит подруга Танька – пожизненный косяк. То есть для нее, для Леси, пожизненный… Наверное, Танька права с этим ее сермяжным определением. И Лешик прав. И все кругом правы, и никому дела нет, почему она поступила так, а не иначе. Да она и не собиралась оправдываться, еще чего! Перед Танькой ей оправдываться, что ли? Ладно еще перед Лешиком… Перед ним она и в самом деле должна оправдываться, потому как Лешик – ее муж. И отец ее детям. Да, детям… И сыну Коле отец, и дочери Лизочке. И он вовсе не виноват, что она так судьбу их сына решила.

Да что там говорить – не виноват! Он до сих пор ей простить не может, что их сына Коленьку ее мама воспитывает! Но он хоть молчит… Сердится, но молчит. А Танька, которую вообще никто не просит лезть в их семейную жизнь, может себе позволить обидные высказывания:

– Ты, Леська, та самая мать-кукушка и есть – как подкинула в девках сыночка своей матери, так и растет он у тебя двенадцать лет кукушонком! Вот не понимаю тебя, хоть убей…

– Что значит – в девках, Тань? Вообще-то я замужем за Лешиком была!

– Ой, да помню я, как все это было, мне-то не рассказывай! Своими глазами видела! И как замуж ты выходила, и как беременная ходила… А потом подкинула дитя матери и дальше учиться стала! Что я, не помню? Все помню. И никогда понять не могла…

– А тебе и не надо понимать, тебя об этом никто не просит, Тань! Сначала своих роди, потом за чужими подглядывай! Так честнее будет!

– Ну зачем ты так, Лесь? Ты ж мне не чужая… Ты же знаешь, как я вас всех люблю – и тебя, и Лешика, и Лизочку… Да вы мне роднее родных, сама ведь знаешь!

И ведь врет все, зараза! Врет и не краснеет. Потому что на самом деле вовсе не любит. Завидует – да. Но не любит. Да и не подруга она ей по большому счету, а так… Просто к дому прибилась еще с тех пор, как они с Лешиком поженились, теперь метлой ее не прогонишь. И всегда умеет нужной оказаться в трудный момент, всегда готова на любую помощь. И советы эти ее бесконечные… Порой так далеко она с этими советами заходит, что очень хочется нахамить – не лезь не в свое дело, Танька! Без тебя разберусь!

Хотя для всех она считается подругой, конечно. И пусть считается, кто ж спорит. У каждой уважающей себя женщины должна быть близкая подруга, так правилами социального поведения положено. Если, мол, нет у тебя подруги, то это значит, с тобой что-то не так. Социум, он такой, всегда горазд на тебя всякие подозрительные ярлыки наклеить. Не объяснять же всем и каждому, что в подоплеке Танькиной к ней привязанности всего лишь ее величество зависть прячется?

Да и пусть завидует. Жалко, что ли? Каждому нравится, когда ему завидуют. Только не каждый осмелится признаться в этом даже самому себе. К тому же и в самом деле есть много причин для Танькиной зависти. Свою женскую жизненную программу она, считай, выполнила и перевыполнила, и все у нее состоялось как надо: и муж хороший, и двое детей, и дом, и достаток стабильно-относительный, и даже любовник экзотический имеется! А у Таньки что? Ни семьи, ни детей нет! Правда, квартира у нее своя, отдельная, а что толку? Все равно пропадает у них целыми вечерами, около чужого огня греется. Потому и злится…

Хотя в своих высказываниях про мать-кукушку Танька где-то права, наверное. Сына-то она действительно тогда матери отдала… Думала, на время, а получилось – навсегда. Нехорошо все это, конечно, и Лешик прав, что на нее сердится, тысячу раз прав! Но что ж делать, тогда обстоятельства так сложились… И не она первая, не она последняя, у которых эти обстоятельства так складываются. Коленька-то был совсем не запланированный, даже в отдаленных планах не числился… Кто она тогда была, соплюха-первокурсница! Какие такие планы могут быть у девчонки, которая только-только в институт поступила и не успела даже как следует студенческой жизни попробовать?

Да, так уж получилось. Дура была. Жизни не знала. Приехала из своего военного городка в большой город, в институт поступила. Радовалась, что оторвалась от сурового родительского пригляда. А в сентябре, как и полагается по законам институтской дедовщины, отправили весь их курс на картошку. Там у них с Лешиком все и случилось, она и сама не поняла – как… Может, вольный деревенский воздух ей голову закружил. Может, выпитый портвейн из бутылки, что шла по кругу. Может, песни, которые дружно орали под гитару: «Для меня нет тебя прекрасней, но ловлю я твой взор напрасно!», «Там, где клен шумит над речной волной, говорили мы о любви с тобой»! А еще если прибавить ко всей этой хмельной звуковой какофонии крепкую руку Лешика, которая лежала у нее на плече так хорошо, так основательно… И шепот его горячий в ухо – пойдем, пройдемся до реки… На лунную дорожку посмотрим…

Ага. Посмотрели, называется, на лунную дорожку. Еще как посмотрели. Да и не было никакой реки да лунной дорожки, а был только большой стог сена в чистом поле. И одуряющий запах сухой травы, и ветер, и ощущение страха и радости тела, ранее незнакомое.

Лешик потом долго и неловко извинялся, конечно. Все ж таки не просто так, а впервые это у нее было! Она его еще и успокаивала – мол, нормально все, не переживай! В конце концов, должно же было это когда-то случиться! И без того задержалась в девичестве, потому как с моими родителями не забалуешь… Папа военный, у него к жене и дочери строгий спрос. Так что тебе повезло, Лешик, в каком-то смысле! Первым у меня оказался, гордись! Нормально все, не переживай…

Нормально ли, нет ли, а только она взяла, да сразу и залетела! И не сказала никому, дурочка. Да и говорить-то некому было: кругом одни такие же студентки, девчушки-соплюшки, а родителей она до смерти боялась! Папа у нее и впрямь военным был – полковником армейским. Они с матерью всю жизнь по струночке ходили, как солдаты: шаг вправо, шаг влево – сразу под трибунал! Попробуй, скажи им… Хорошо еще, что Лешик таким порядочным оказался! Сам разглядел, что живот у нее совсем уж неприлично выпирать начал, и предложение ей сразу сделал, и родителей своих на свадьбу уломал, и руки ее попросил у отца с матерью – все как полагается, с цветами и шампанским… Правда, родителям так ничего про ее интересное положение и не сказали. А они искренне недоумевали – зачем ты, дочка, торопишься? Да, парень хороший вроде… Спокойный, ответственный, не балабол. И в армии отслужил, что для папы было решающим фактором. Любовь, что ли, у тебя такая сильная, дочка?

Пришлось тогда ей покраснеть и голову опустить – да, мол, любовь… Такая любовь, что жить без Лешика не могу. На том и порешили – ну, женитесь тогда, что сделаешь, если любовь. Святое чувство. Нельзя поперек любви идти. Так они с Лешиком и поженились, будучи первокурсниками. Потом, после свадьбы, Леся их обрадовала – внук у вас будет скоро, ждите…

Родители и впрямь очень обрадовались! Решили, что внука к себе заберут, пока молодые в институте учатся. Помогут, стало быть, молодой семье. Они с Лешиком не возражали…

Только отец внука так и не увидел – не довелось ему. На учениях машина с солдатами перевернулась и в обрыв слетела. Все живы остались, только отец да водитель погибли – не успели вовремя из кабины выбраться. Она тогда как раз на сохранение улеглась, ей и не сказали ничего! Роды-то сложными предполагались, думали, кесарить даже будут. А она сама справилась. Благо, что Кока маленьким родился – два с половиной килограмма всего. Отца к тому времени уж две недели как похоронили… Узнала, когда из роддома выписывалась: по одному только маминому виду все было уже понятно: почернела вся, постарела в одночасье, только глаза блестят лихорадочно, как у безумной. Вцепилась сразу во внука – даже ее к нему неохотно подпускала! Все твердила: «Мой Кока, мой Кока…» Это она отца всегда Кокой называла, с самой его лейтенантской юности. Поэтому и имя для ребенка им с Лешиком не пришлось выбирать – Николаем записали, в честь дедушки.

Леся сначала хотела отпуск академический оформить, все-таки ребенок маленький, да и маме одной тяжело! А только она вдруг воспротивилась – чуть ли не силой спровадила ее обратно на учебу. Езжай, говорит, к мужу, он хороший парень, семью свою строй, гнездо вей, а я тут с Кокой и сама справлюсь! Тем более, говорит, что и молоко у тебя пропало…

Так Коленька у мамы и остался. Лешик потом, конечно, спохватился, пытался его забрать – да где там! Мама не отдала уже… Ссорились они с ним тогда из-за Коли, чуть не развелись!

– …Он же наш сын, Леська, ну как ты этого не поймешь! Мой сын! Твой сын! Он должен жить с нами! Я понимаю, раньше мы не могли… Учились, жить негде было… Сейчас же все у нас есть! И работа, и жилье! Вон какая мне от бабушки квартира досталась, всем места хватит с избытком! Ну почему ты не можешь своей маме все объяснить, Леська?

– Как? Как я это ей объясню? Ты же видишь, как она к внуку привязалась, всем нутром в него вросла! Он теперь ее на плаву держит, он единственный смысл ее жизни!

– Но разве можно делать ребенка смыслом жизни? К тому же на нем выплывать?

– Не знаю… И вообще, давай вот без этих твоих психологических изысков обойдемся – что можно да что нельзя… Ты думаешь, я не хочу, что ли, чтобы сын с нами жил? Но что я могу, Лешик, пойми? Может, мне маму сразу убить, а? Что ты мне предлагаешь?

– Нет, я все это понимаю, конечно… Но должен же быть какой-то выход, Лесь… Пусть к нам тогда переезжает, все вместе будем жить…

– Я? Жить с мамой? Да никогда!

<< 1 2 3 4 5 6 ... 9 >>
На страницу:
2 из 9