Темное время души

* * *

В субботу Леся проснулась от навязчивой, назойливо-тревожной мысли, засевшей в ее голове и так и не давшей досмотреть тот самый сон, который потом вспоминала весь день в мельчайших подробностях и удивлялась тихо – приснится же такое, ей-богу… Хорошо, что тревожная мысль ее разбудила. Потому что сама себе ее с вечера организовала, то есть дала себе задание – надо утром встать и проводить на дачу к свекрови Лешика с Лизой. Завтраком вкусным их накормить. Компенсировать, так сказать, свое бегство от семейных обязанностей.

И да, пришлось ради этого отказаться от привычного субботнего удовольствия, когда не надо силой вытаскивать себя из постели и хочешь не хочешь, а вовлекаться в раннюю суету каждодневной обыденности с умыванием, торопливым макияжем, завтраком на скорую руку… Но что не сделаешь ради этого необходимого спектакля, в котором у нее главная роль порядочной жены и матери!

Сев на постели, она обнаружила вдруг, что Лешика рядом уже нет, что в квартире стоит чуткая и гулкая тишина, что солнце уже светит горячо и ярко, совсем не по-утреннему. Что ж это получается, все-таки проспала? Несмотря на все свои благие намерения? Лешик с Лизой уже уехали, не стали ее будить? Да как же так-то… Обидно-то как… Вот захочешь быть хорошей женой в субботнее утро – и то нельзя…

Ну и ладно! Они ведь просто пожалели ее, проявили лучшие душевные качества. А лучшим душевным человеческим качествам никогда нельзя препятствовать, потому что они жизнь украшают. И даже не ту жизнь, на которую вроде как направлены, а свою собственную. Поэтому будем считать, что муж с дочерью уехали абсолютно счастливыми и без ее хлопотливых телодвижений по кухне. Наверняка ведь Лешик сварганил какой-то завтрак на скорую руку!

Упала обратно на подушки, потянулась блаженно, раскинув руки в стороны. Хорошо… И даже прежняя тоска отпустила, и лучше не поминать ее всуе… И сон этот кошмарный тоже не вспоминать. Все равно он непонятный какой-то, просто сюрреализм в чистом виде, а не сон. Особенно одна деталь ее поразила – будто смотрится в зеркало и видит не свое лицо, а Танькино… И кричит кому-то от ужаса: «Я не хочу Танькино лицо, не хочу! Верните мне мое лицо…» А потом все бежит, бежит куда-то… Ищет чего-то и не может найти… И снова натыкается на зеркало, и снова видит в нем Танькино лицо вместо своего!

Нет, даже и думать не надо, к чему бы такое могло присниться. Да и что значит – к чему? Все это глупости деревенские – в Танькином духе! Это ж она все время пытается сны интерпретировать как старая бабка, причем интерпретации эти тоже по-деревенски звучат. Если покойник приснился – к дождю, если птица в окне – умрет кто-то, если яблоки – к радости, а если таракан – то к печали… Так бабка Танькина сны объясняла, и Танька от бабки недалеко ушла по развитию, все в той же ипостаси барахтается.

И вообще… Зачем она вдруг на Таньку мыслями перескочила? Делать ей, что ли, нечего больше? Целый свободный день впереди! Может, и еще один, если Лешик с Лизой надумают у свекрови заночевать! Надо ж их как-то спланировать правильно!

Да, надо спланировать… Вот сейчас она встанет, приведет себя в порядок и позвонит Веничке. Не сидеть же и в самом деле одной в четырех стенах целых два выходных дня!

Хотя первой после той ссоры звонить не особо хочется, конечно. Но если рассудить здраво… Ведь не было никакой ссоры, она сама ушла, хлопнув дверью. Да и времени много с тех пор прошло – целый месяц почти! Веничка и забыл, наверное, что она тогда на него обиделась.

Повернулась, ухватила телефон с прикроватной тумбочки, сжала его в ладони. Долго думала, с чего начать разговор… И какую тональность придать голосу – я все еще обижена, мол, или просто вспомнила про тебя, Веничка, ни с того ни с сего…

Да, лучше так, пожалуй. Ни с того ни с сего. Будто и не было никакой ссоры.

Веничка звонку обрадовался, но не до такой степени, как ей хотелось. Как-то снисходительно обрадовался. Обидно. Пришлось проглотить, потому что сама ж первая позвонила… Договорились встретиться, как всегда, у кондитерской, недалеко от ее дома – там будет стоять его машина.

Повалялась еще немного, потом с удовольствием залезла под душ, отдала свое прозрачное тело на растерзание бьющим упруго прохладным струям, смывающим остатки беспокойного сна. Все-таки хорошая вещь – вода! Так бы и стояла под душем целую вечность… И все-таки хорошо, что в ее жизни есть Веничка – огромный рыжий верзила с тяжелыми и теплыми руками, умный и насмешливый, не связанный никакими обязательствами свободный художник. Не похожий ни на кого, а главное, совсем, совсем неправильный! Потому что от правильности жизни тоже иногда можно сойти с ума, в тоску страшную провалиться. Как она в нее провалилась в последнее время…

Наверное, со стороны они смотрелись довольно странной парой: маленькая худая женщина, похожая на подростка, и большой рыжий бородатый мужик. Интересно, что о них могли подумать? Что этого воробышка соблазнил прожженный и богемный дядька себе на потребу? Что на его совести будет испоганенная судьба бедной девушки? Смешно, ага…

Хотя ее саму эти мысли забавляли ужасно, давали пищу воображению. В его огромных ручищах она всегда ощущала себя именно так – юной и соблазненной. И это привлекало, создавало некую иллюзию прекрасной порочности, красивого греха и возбуждало до безумия! В какие-то особо чувственные моменты она будто наблюдала за их интимным греховным действом со стороны, и это тоже ее забавляло. И потом, этот его неповторимый не то стон, не то сдержанный звериный рык, как у Кинг-Конга из страшного фильма… Это же так было захватывающе! Так окрашивало ее правильную и скучную жизнь! И вовсе не потому, что с Лешиком в этом смысле у них что-то не получалось… Все у них было в порядке, не имела она к Лешику никаких претензий. Просто это было другое… Будто она в этот момент приподнимала завесу привычной правильности и заглядывала в ее изнанку – а как там все, если неправильно, если грешно и порочно? Интересно же… Я ведь только гляну, полюбопытствую, и все, и все… И вернусь в свою привычную правильность, и дальше в ней жить буду. И вовсе я этого зверя Веничку не люблю, я Лешика своего люблю…

А еще ей нравилось, как Веничка улыбается блаженно после всего, как ласково гладит ее по непослушным волосам. Будто благодарит молча. Благодарит и сдерживает в себе что-то… Хотя однажды он признался-таки, что и в самом деле с трудом держит себя в руках. Что в такие вроде бы умиротворенные минуты в нем поднимается жуткое первобытное желание разорвать ее на части или сжать в руках так, чтоб услышать, как ломаются ее рыбьи косточки…

Она засмеялась тогда довольно. И проговорила торжествующе:

– Да это любовь, Веничка! Самая настоящая любовь – эта суть твоя природно-звериная!

Он посмотрел на нее странно, так, будто она своим восклицанием все испортила. Да она и сама поняла, что испортила… Потому что какая такая любовь может быть, нет никакой любви. Это ж Веничка – свободный художник. А она – замужняя женщина, мать семейства. И встречаются они просто потому… Потому… И не надо даже придумывать, почему! Лишний раз голову морочить себе не надо!

Выйдя из душа, она с трудом расчесала свои непослушные, падающие на лицо волосы, от чего они еще больше затопорщились над головой роскошной волнистой копной. Хотя копна эта долго в своей красоте не продержится – вся уйдет в спиральки, вольные-непослушные. Ну и пусть, Веничке так даже больше нравится! Как он говорит, у нее волосы цвета пшеницы после дождя: то ли рыжие, то ли темные, то ли золотые, не поймешь… Ладно, пусть будет так. Пшеница так пшеница… И где он ее видел-то, эту пшеницу после дождя? Коренной городской житель, художник-урбанист… И в деревне-то, наверное, отродясь не бывал!

И краситься она тоже не будет. Веничка говорит, что косметика в ее образе – лишнее звено, что сочетание угловато-женственной худобы и гривы прекрасных непослушных волос являет собой образец природной гармонии, а природа, как известно, лишнего вмешательства не терпит! Что ж… Пусть все будет так, как хочет Веничка!

Выпив большую чашку кофе и с удовольствием взглянув на себя последний раз в зеркало, Леся легко выпорхнула из дома и медленно пошла в сторону кондитерской грациозной походкой манекенщицы, старательно выписывая ногами восьмерки и лихо впечатывая в горячий асфальт высокие каблуки модных босоножек. А вон и красная машина Венички уже стоит, ее дожидается…

* * *

– Леськ, у тебя что-то случилось, что ли? Ты какая-то другая сегодня…

– Какая – другая? – переспросила Леся, удивившись Веничкиному вопросу. Обычно он к ее настроениям большого любопытства не проявлял.

– А… Наверное, все еще в тоске своей пребываешь… Как давеча… Понятно…

– А ты помнишь, какая я была в прежнюю нашу встречу? Давеча, как ты изволил выразиться, было ровно месяц назад!

– Неужели месяц? Ого! Как быстро время летит! Я думал, только вчера виделись!

Вот в этом он весь и есть, Веничка! Она дни свои обидами считает, а он и не помнит, когда последний раз виделись!

Перевернувшись на спину и откинув со лба волосы, взглянула в склоненное над ней Веничкино лицо. Большие и влажные глаза его смотрели с такой неожиданной тревогой и заботой, что растерялась даже. Неужели он пожалел ее искренне? И неужели так плохи ее дела, что даже Веничка заметил эту тоску, съедавшую ее столько времени? Даже захотелось заплакать по-детски, захныкать, заскулить жалобно, прижаться к нему, пожаловаться… А только на что жаловаться-то? На что конкретно? Ведь нет ни одной веской причины…

Нет, не стоит, пожалуй. Веничка не поймет. Только произнесет что-нибудь обидное – мол, с жиру бесишься. Мол, все у тебя хорошо, не прибедняйся. И ведь будет прав, сволочь такая… Все у нее хорошо, все как у всех, даже лучше, чем у всех! К тому же времена сейчас такие… Люди работу теряют, здоровье теряют, семьи рушатся, проблемы у всех растут, как грибы после дождя… Вон, тот же Веничка ни одной картины за все время этой дурацкой пандемии не продал, за аренду студии скоро заплатить нечем будет, да еще того и гляди творческий кризис от всех этих передряг может накрыть… А тут она со своей непонятной тоской, ага! Вы все в дерьме, а я вся такая непредсказуемая, такая внезапная вся!

Нет уж… Не станет она ему жаловаться. Будет изображать из себя легкость и звонкость, как и положено молодой любовнице.

– Есть хочу! – объявила она со смехом, легко вскакивая с постели. – Из-за того и настроение у меня плохое, что я голодная! А ты разве не знаешь, что даму надо сначала накормить, а потом уже в кроватку укладывать? Неужели мне тебе такие вещи объяснять надо, а, Веничка?

Потянулась, голышом прошлась по студии, зная, что он наблюдает за ней с улыбкой. Да пусть наблюдает, жалко, что ли. Ему ж нравится. Она и сама себе в такие моменты ужасно нравилась – такая смелая, раскрепощенная, отчаянная…

И в студии у Венички ей все нравилось. Абсолютно все. И творческий беспорядок, и картины, покрытые мятыми холстинками, и запах красок, и даже несметное количество пустых бутылок в углу, и сам Веничка с его звериными инстинктами и человеческой добротой нравился! А особенно нравилось то, как соблазнительно она в его глазах выглядит…

– А я не понял… Ты в чем это меня обвиняешь, нахалка? Не ты ли три часа назад в ресторане огромную отбивную слопала? – нарочито возмущенно проговорил Веничка за ее спиной.

– Три часа – это много… За три часа можно еще сорок раз проголодаться! – небрежно махнула она в его сторону рукой. – Говорю же тебе – есть хочу, и все тут!

– Слушай, куда в тебя влезает-то? – снова притворно возмутился Веничка. – Хоть бы где какая жиринка завязалась ради приличия!

– И не говори! Не в коня овес! – звонко засмеялась Леся. – Давай одевайся, поехали, поедим! У тебя ж тут все равно ничего нет, кроме выпивки! А потом в лес куда-нибудь съездим, на пикничок… Хорошо?

– Хорошо… А тебе разве домой не надо? Сегодня же выходной… Семья заждалась, наверное, когда блудная мамка нагуляется…

– Не-а. Не заждалась. Семья на весь день из города на дачу уехала.

– А ты почему не поехала?

– Не захотела… Я подругу вместо себя отправила. Таньку.

– Не понял… Как это – подругу отправила?

– А чему ты удивляешься, не пойму? Ну, отправила и отправила…

– Да нет, я не удивляюсь. Просто все это выглядит довольно странно, не находишь? С мужем в гости к свекрови подруга едет, а ты сама в это время – к любовнику… Ты что, мужа своего совсем не уважаешь, Лесь?

– Почему не уважаю? Он хороший… Меня все вполне устраивает.

– А его? Тоже устраивает?

– Ну что ты ко мне привязался, Веничка? Что тебе от меня нужно?