Исповедь свекрови, или Урок Парацельса

– Ага… Давай, скажи еще, что она нам квартиру купила, что я в ней живу…

– Да, купила. Да, ты в ней живешь.

– А я одна в ней живу? Я, между прочим, с твоим сыном живу! И с ее внуком! Не забыл?

Саша вдруг почувствовала, как пробило меж лопатками холодной испариной, как зашлось в лихорадке сердце, отдаваясь болезненными толчками в затылке. Давление подскочило наверняка…

– Это ты вечно шляешься где-то, а я да, я здесь живу! Может, расскажешь мамочке, какой ты у нас примерный муж, а? Или после развода расскажешь?

Все. Это уже невозможно слушать. Иначе она сейчас грохнется тут, в узеньком коридорчике, в обморок, потом костей не соберешь. Потянула на себя дверь спальни, закрыла, но не рассчитала движения, получилось шумно, со стуком. Голоса сына и невестки по ту сторону двери смолкли как по команде… Фу, совсем нехорошо получилось. Сейчас Арина скажет, что она подслушивала. Но ведь и впрямь, получилось, подслушивала…

– Ба, ну ты где? Давай игр-р-рать! – сунулся ей в колени Гришенька, когда внесла свое дрожащее тело в гостиную.

– Погоди, Гриш… Погоди, я в кресло присяду. Иди сюда, посиди с бабушкой…

Гришенька мигом устроился у нее на коленях, прижался доверчиво, как всегда, обхватив ручонками.

– Ба, ты чего? Почему у тебя в груди так сильно молоточки стучат?

– Это не молоточки. Это сердце, Гришенька. Ничего… Сейчас мы посидим тихо-тихо, и молоточки успокоятся.

– Ба, ты плачешь?

– Нет… С чего ты взял?

– Ну… У тебя голос будто плачет.

– Нет, тебе показалось.

– А играть мы будем?

– Может, мы завтра поиграем, а? Мне пора домой ехать, Гришенька… Мне завтра рано утром на работу вставать… И тебе спать пора. Давай я тебя спать уложу?

Гриша ничего не успел ответить – в дверях гостиной нарисовались родители. Лица у обоих слегка виноватые. Лева улыбается натужно, Арина поймала ее взгляд с опаской, нервно заправила за ухо упавшую на глаза светлую прядь.

– Гриш… Ты совсем бабушку замучил, иди спать. А папа тебе книжку на ночь почитает, хочешь?

Гриша послушно сполз с ее коленей, подбежал к Леве:

– Правда, пап? Почитаешь?

– А то.

– И рядом со мной полежишь, пока я не усну?

– Полежу, конечно. Пойдем… Иди, поцелуй бабушку. Бабушка устала, ей домой пора ехать.

– А можно я бабушку в прихожую провожу?

– Нет, не надо. Ее мама проводит. Тем более мама что-то очень хочет бабушке сказать. Ну, пошли, пошли…

Что ж, сценарий понятен. Воспитал, значит, жену в уважении к матери. Наверное, ей, как свекровке, радоваться надо, победу трубить? А только нет никакой положенной радости. Испуга полно, а радости нет. Какая радость после только что услышанного! Домой бы сбежать скорее да все обдумать по-настоящему.

Лева с Гришенькой ушли, Арина осталась в гостиной, нервно присела на край дивана.

– Пойду я, Арин… И в самом деле, поздно уже. – Александра сделала попытку выбраться из кресла.

– Погодите, Александра Борисовна! Вы… Правда, простите меня. Сама не знаю, чего завелась с этой дурацкой блузкой… День был трудный, устала. На работе новый начальник задергал. Простите…

– Да ничего, Аринушка. Бывает. Я не сержусь. Я и правда как лучше хотела, ты ж понимаешь. Ты лучше скажи мне…

Чуть не ляпнула вопросом про давеча услышанное, да вовремя язык прикусила! Пришлось импровизировать на ходу:

– …Ты лучше скажи мне, на Гришенькин день рождения завтра много народу зовете?

– Нет, не много. Наши друзья придут с детьми, еще парочка знакомых. Со столом поможете, Александра Борисовна?

– Конечно, о чем разговор! Завтра с работы отпрошусь прямо с обеда, в магазин заскочу, потом сразу к вам. Салаты нарежу, индейку в духовке запеку, потом за Гришенькой в садик схожу, заберу его пораньше. Как хорошо, что я рядом с вашим домом работаю, правда? Десять минут ходьбы…

– Да. Что бы мы без вас делали, Александра Борисовна.

– Да ладно. Пустяки. Мне же в радость. Ну, мне и впрямь пора, Аринушка…

– Пойдемте, я вас провожу.

Когда стояла в прихожей, уже одетая и обутая, вдруг пулей вылетел из комнаты ей в ноги Гришенька, босой, в теплой пижамке. Обнял колени, заглянул в лицо снизу вверх:

– Ба, а ты завтра ко мне на день рождения придешь?

– Конечно, Гришенька! Как же я могу не прийти?

– А ты мне подарок уже купила? Я хочу сборный домик с черепашками-ниндзя, большой-большой, я такой у Васьки видел, который на первом этаже живет!

– Гри-и-и-ш… – пропели в унисон Лева с Ариной, насмешливо переглянувшись. – Как тебе не стыдно, Гриш! Нельзя подарки выпрашивать! Тем более что ты нам с папой такой же подарок заказал! Забыл, что ли?

– Ой, забыл… А вы подарите, да?

– Завтра… Завтра все увидишь! Не стой босиком, беги спать! Лева, уведи его! Бабушке идти надо!

Что ж, судя по интонации, идиллия в отношениях полная. Мир, счастье, любовь, жвачка. Тогда откуда в ссоре это страшное слово выскочило – развод? Не просто так, наверное? А может, они с идиллией притворяются, комедию перед ней разыгрывают, чтобы с толку сбить? Вот и думай теперь. Душу рви. Скорей бы до дома добраться… Катьке позвонить, перетереть, выплеснуть тревоги-сомнения. И уж прости, Аринушка, кости тебе перемыть.

– …Да я ж говорила тебе, Сань, не любит она его, это же ясно, как божий день! Подумаешь, свекровь кофточку не так постирала! Вместо того чтоб спасибо сказать! – шумела через полчаса в телефонную трубку Катька.

– Но ведь она и впрямь не просила меня, Кать… Наверное, Коля прав относительно правила Парацельса – про дозу, про яд…

– Это не Коля прав, а Парацельс прав, если уж на то пошло. Тем более это правило к тебе ни с какого боку не присобачишь, у тебя другая история. С твоей Ариной что большая доза, что маленькая, один хрен… В любом случае яд получается. Потому что говорю тебе – не любит она твоего Левку! Не любит!

– Да почему?! Что, у меня такой плохой сын, что его любить нельзя?