Утро туманное

– …Ну что же ты, Игорек, покажи свою пассию, мне очень даже любопытно! Давай, давай, не жмись! Если уж все так вышло… Я ж не знала, что ты не один!

– Ну мам… Ну зачем это, что ты… Что за прихоть такая, мам…

Прихоть? Он сказал – прихоть?

Наташа пожала плечами. Почему прихоть-то? Слово какое странное. Разве желание матери познакомиться с девушкой сына можно назвать прихотью?

– Давай-давай… Иначе я сейчас в спальню сама войду. Зря приехала, что ли?

Голос у мамы был веселым и насмешливым, и еще что-то в нем было… Какие-то особенные нотки, для Наташи обидные. Хотя она и сама себе не могла бы объяснить, что в них было такого обидного. Но было, и все тут.

– Ладно, мам… Если уж тебе так приспичило… – услышала она голос Игоря и отпрянула от двери, снова села на кровать. И глянула испуганно, когда увидела его в дверях.

– Пойдем, Наташ… С мамой тебя познакомлю…

И снова она тихо удивилась этой его интонации – будто была в ней досадная обреченность. Неловкость стыдливая. Но отогнала от себя удивление, улыбнулась, проговорила быстро:

– Ой, мне хотя бы причесаться надо… У тебя есть расческа?

– Да ладно, и так сойдет… Идем…

Он пропустил ее вперед, и она робко вышла в гостиную. Мама Игоря сидела в кресле, положив ногу на ногу, улыбалась. Она была очень красивой, и улыбка у нее была красивой, хоть и насмешливой. И эта насмешливость ей очень шла, будто была продолжением флера уверенности и властности, и бросающейся в глаза ухоженности. Холеное лицо, дорогая одежда, идеальная прическа волосок к волоску… И глаза через насмешливость очень внимательные, цепкие. Наташа даже немного поежилась под ее взглядом, улыбнулась неловко, оглядываясь на Игоря. А он произнес чуть с вызовом:

– Знакомься, мам! Это Наташа, звезда нашего балетного училища. Между прочим, скоро будет танцевать в Мариинке…

– Да что ты говоришь? Правда? – взметнула вверх брови мама. – Боже, как интересно… Поздравляю вас, Наташенька! У моего сына отменный вкус, надо сказать! Будущая звезда балета – это ж надо! Вот же какой сукин сын, а?

Игорь слегка поморщился, будто пытаясь пропустить мимо себя «сукиного сына», представил мать невозмутимо:

– А это моя мама, Наташ… Алла Вадимовна. Познакомься.

– Очень приятно, Алла Вадимовна… – присела в реверансе Наташа. – Очень приятно…

– Ух ты! А сразу видно, что из балетных! – продолжала ее жадно разглядывать Алла Вадимовна. – Какая осанка, какая грация… Очень мило, да… Садитесь, Наташенька, поболтаем, кофе выпьем! Игорек, ты не сваришь нам кофе?

Игорь, кивнув обреченно, ушел на кухню. Алла Вадимовна произнесла чуть задумчиво:

– Ишь ты, любитель искусства нашелся… Впрочем, его с детства тянуло к чему-то необычному. А ты что, влюбилась в него, да?

– Я… Я даже не знаю… – растерянно пожала плечами Наташа, не зная, что ответить.

– Влюбилась, значит. Бывает, что ж. Как же тебя угораздило, милая девочка? Он же тот еще шалопай… А впрочем, тебе виднее. Ты извини меня, что я так неожиданно нагрянула, я ж не знала… Вчера обнаружила, что кольцо потеряла – подарок мужа. Думала, где-то здесь, на даче, оставила. А может, и нет… Я та еще растеряха, вечно у меня что-то пропадает.

– Кольцо? С изумрудом? – испуганно спросила Наташа, чувствуя, что от страха готова провалиться сквозь землю.

– Нет… Почему с изумрудом… Оно с бриллиантом было… Да и бог с ним, с кольцом. Наверняка где-то дома болтается, да я толком и не искала. А почему вы так испугались, Наташенька? А, поняла… Наверное, это он вам колечко с изумрудом подарил, и вы подумали, что он его у матери стырил…

Алла Вадимовна рассмеялась, будто пошутила очень удачно, и проговорила сквозь смех, махнув рукой:

– Нет, нет, что вы… Мой сын не такой… Он порядочный шалопай, конечно же, но на такое не способен. В этом смысле он очень избирателен, да… И довольно щедр… Очень уж любит выпендриться. Ну же, что вы так засмущались, Наташенька? Расслабьтесь, все хорошо… И где же там Игорек с кофе, чего долго возится? Умираю, кофе хочу… А вы любите кофе, Наташенька?

– Нет. Я его совсем не пью. Мне больше какао нравится.

– Какао… Как мило… – сделала губы бантиком Алла Вадимовна. – И сама ты очень милая девочка… Видно, что неизбалованная, очень скромная. Наверное, работаешь много? Ведь балет – это весьма изнурительный труд…

– Да, много работаю. Иначе нельзя, иначе не получится ничего.

– Умница… Ты прелесть, Наташенька, просто прелесть… Жалко даже, ей-богу… Такая милая девочка! Так и хочется тебя предостеречь – не слушай моего сына, он обманщик…

Алла Вадимовна снова засмеялась, будто приглашая и ее посмеяться сказанной шутке. Наташе ничего не оставалось, как улыбнуться в ответ. Но улыбка была вымученной, почему-то вовсе не хотелось улыбаться. Будто услышала в смехе Аллы Вадимовны что-то оскорбительное для себя.

Зашел Игорь с подносом, на котором стояли кофейник, сахарница и три чашки. Поставил поднос на столик, принялся разливать по чашкам кофе.

– А Наташенька не любит кофе, Наташенька любит какао! – с торжественной насмешливостью констатировала Алла Вадимовна, будто объявила о чем-то важном. Именно для Игоря важном. Будто этим объяснила ему что-то.

Игорь ничего не ответил, только глянул на мать сердито. Так сердито, будто едва сдерживался. И она тут же заговорила быстро, отведя взгляд в сторону:

– Все, Игореша, все… Сейчас выпью кофе и исчезну. Еще раз прости меня за вторжение. Я ж не знала, что ты здесь… Что не один… Конечно, это хамство с моей стороны, признаю, каюсь! Но и тебе предупреждать надо…

Прощаясь, она подмигнула сыну вальяжно, и вновь Наташа почуяла в ситуации что-то для себя оскорбительное. Да и вообще… Не знакомство с мамой сейчас получилось, а ерунда какая-то. Одна сплошная насмешливость.

Впрочем, Игорь быстро развеял ее настроение. Проводив мать, обнял крепко, прошептал на ухо:

– Прости, Наташ… Моя маман женщина сложная, с большими капризами, сама это заметила, я думаю. Но по большому счету она добрый человек… Не обижайся на нее, ладно?

– Ну что ты… Я вовсе не обижаюсь.

– Правда?

– Правда.

– Ведь у нас с тобой все хорошо?

– Да… Очень хорошо… А давай пойдем в лес гулять, а? Сто лет в лесу не была…

– Конечно, пойдем… Чуть позже… Я успел страшно по тебе соскучиться… Наташенька, чудо мое…

И опять они оказались в постели, и сказка продолжилась, и опять голова кружилась от счастья, и забылось давешнее чувство неловкости от разговора с мамой… Ну, мама. И что? Игорь же объяснил, что она женщина сложная, с капризами. Да мало ли почему она так насмешничала, может, это и есть те самые капризы, правда? Есть ведь такие люди, которые таким образом самоутверждаются? Пусть…

Сказка продолжилась до утра понедельника. Надо было встать раньше, чтоб доехать до города ко времени, но они дружно проспали. Потом собирались как по тревоге, но она все равно опоздала на занятия. Подбежала к закрытой двери класса, прислушалась… Ага, Княгиня аккурат про нее и спрашивает…

– А где Воронцова, кто-нибудь знает? Почему ее нет?

– Она… Она позже придет… К врачу пошла… – услышала она виноватый голос Тани.

– Да к какому врачу, Маргарита Павловна! – тут же звонко выкрикнула Загревская. – Ее вообще с утра не было!

– А где же она? Может, что-то случилось?