Выбери меня

– Нет… У меня вообще ничего с собой нет.

– Экая ты недотепа… Ладно, я сам запишу… И твой телефон тоже запишу, вдруг потеряешься…

Сергей Семенович похлопал себя по карманам, потом крикнул пробегающей мимо официантке:

– Милая, у тебя листочка бумаги с карандашиком не найдется? Найдется, да? Ну, спасибо, неси давай… Да побыстрее, а то мы опаздываем…

Потом они быстро прошагали через привокзальную площадь, поеживаясь от утреннего сырого холода, и Сергей Семенович купил Варе билет в кассе. Она продиктовала паспортные данные – и ей поверили…

Потом почти бежали на перрон к поезду, и Сергей Семенович торопливо говорил Варе, задыхаясь:

– Позвони обязательно, я тебя встречу! Или свояка попрошу встретить, если сам не смогу… Он тебя до пристани довезет, на «Ракету» посадит… А там еще три часа – и ты в Караваеве… И я тут как тут, на пристани жду… И Нюся моя… То есть Инна Борисовна… Позвони! Я ждать буду, поняла?

Когда поезд тронулся, Варя еще немного прошла по его ходу, цепляясь глазами за лицо Сергея Семеновича. А он все крутил пальцем вокруг носа да прикладывал к уху ладонь – позвони, мол… Обязательно позвони…

* * *

Выйдя с вокзала, Варя решила съездить на кладбище, навестить родителей. Если уедет – когда еще придется?

Дождь совсем перестал, хотя по-прежнему было зябко. Но если идти быстрым шагом, согреться можно. Тем более остановка автобуса, который должен был отвезти ее на кладбище, находилась довольно далеко от вокзала.

Уже садясь в автобус, Варя спохватилась – денег даже на проезд нет! Как же она сразу не сообразила? Но деваться было некуда, водитель уже тронулся с места и закрыл двери. Варя села у окна, вздохнула горько – будь что будет… Если высадят – не судьба, значит, к родителям съездить. А пешком далеко, очень далеко, на другой конец города… Хотя и после можно съездить, целый день в запасе есть.

Сурового вида тетка-кондуктор подошла, попросила дежурно-вежливо:

– Оплатите проезд, девушка.

Варя глянула ей в лицо, улыбнулась жалко:

– Вы знаете, а у меня денег нет… Так уж получилось, простите…

– Да чего мне вас прощать или не прощать? На следующей остановке прошу на выход, вот и все прощение.

– Ладно, я выйду… – покорно произнесла Варя, опустив голову.

Наверное, слишком много безнадеги-покорности было в Варином голосе, и тетка глянула на нее уже по-другому, с любопытным сочувствием. Потом спросила тихо:

– Далеко тебе ехать-то?

– Далеко. До конечной.

– На кладбище, стало быть?

– Ага…

– Ладно, езжай. Все равно народу мало, твой билет кассы не сделает. Это мы обратно полными едем, а в сторону кладбища – желающих мало, – хохотнула она коротко, сама удивившись своей нечаянной аллегории: – Живые к живым торопятся, это понятно…

Варя улыбнулась, качнула головой, будто подтвердила – да, живые к живым. И тут же отвернулась к окну, испугавшись, что тетка от безделья начнет приставать с расспросами – кто, мол, там у тебя похоронен, да когда…

За окном бежал серый, продрогший, не желающий просыпаться утренний город. Хорошо в такую погоду вообще никуда не торопиться и не вылезать из теплой постели, а лежать себе тихонько да посапывать в подушку. Даже если проснешься – все равно лежать. И думать: как хорошо, что не надо никуда торопиться… Даже если и надо, но всегда ведь можно себя уговорить, правда? Жизнь ведь все равно мимо не пройдет…

Наверное, она все-таки неприспособленная к жизни, ужасно инфантильная девчонка, если так рассуждает. Все еще из вольной студенческой жизни вылупиться не может, когда позволительно было на лекцию опоздать, а то и вообще целый учебный день пропустить. Но ведь студенческая жизнь закончилась, пора убить в себе легкомыслие. Надо к другой жизни привыкать, взрослой, когда от звонка утреннего будильника под одеялом не спрячешься, хочешь не хочешь, а вставай и иди, зарабатывай свой хлеб. Тем более учительский хлеб не самый легкий. Да еще в каком-то там Караваеве…

Может, зря она согласилась туда поехать? Стоило ли пять лет ходить в университет, сдавать экзамены, писать дипломную работу на тему «Теория официальной народности и особенности ее воплощения в культурной политике императора Николая Первого»? И все это – для работы учителем истории в каком-то там Караваеве?!

Но если уж быть до конца честной перед самой собой, ведь о будущей трудовой деятельности она вообще не думала, пока училась. Не думалось как-то. Хорошо было жить за спиной Макса, в комфорте и удобстве. Нет, нет, не это главное… Главное – любовь… Она любила его честно и самозабвенно и полностью ему доверилась, и казалось, так будет всегда… А оно вон как обернулось. Перспективой учительства в Караваеве. Так что бери, что бог послал, и не ропщи… Хорошо, хоть это послал…

На глаза навернулись слезы, и она смахнула их сердито ладонями, шмыгнула носом. Сама виновата, чего реветь-то теперь. Копни-ка поглубже, сама все увидишь! Ты безгранично верила Максу всего лишь потому, что тебе самой хотелось верить именно так – безгранично. А от сомнений ты отмахивалась, да. Понимала, что родители Максика считают тебя «не парой», и придумывала этому обстоятельству удобные объяснения. Видела, что Макс избалован и эгоистичен, и твердила себе – люблю, люблю… Как будто за этим «люблю» от правды жизни скроешься! Еще и придумывала себе Максима как благородного принца, который полюбил бедную Золушку… Но ведь Золушку-то он как раз и не полюбил, а полюбил обманно нежную барышню в хрустальных туфельках! То есть туфельки уже являются знаком принадлежности к другому обществу! Как ни крути, а даже в сказке все расставлено по своим местам… И ты тоже – знай свое место… В селе Караваеве, что на реке Ветлуге. А здесь тебе места нет, нигде нет…

Она снова смахнула слезы, прикусила губу. Проходящая мимо кондукторша глянула на нее сочувственно, вздохнула тяжко. Жалостливая тетка оказалась. На чужие слезы реагирует.

Автобус выехал на окраину города, развернулся на пятачке конечной остановки. Варя встала со своего места, направилась к выходу.

– Погоди-ка, девушка… – взяв за плечо, развернула ее к себе кондукторша, дыхнув в лицо луковым перегаром. – Ты это, ты с кладбища-то особо не торопись…

– В смысле? – испуганно округлила глаза Варя.

– Фу-ты, не то сказала, язык мой дурной! Я хотела сказать, что через полтора часа мы круг сделаем да снова тут будем… Вот ты и подгадывай, чтоб с нами обратно ехать, стало быть… Другой-то кондуктор без денег тебя ни за просьбы, ни за слезы не отвезет, а я отвезу… Поняла, сердешная моя?

– Да, поняла… Я подгадаю. Спасибо вам.

– Да ладно, чего уж… Иди давай…

На кладбище об эту пору было пусто. И жутковато немного. Утренний туман висел клочьями меж мокрых деревьев, вороны каркали так громко, будто упрекали Варю за неурочное появление. Таким ранним утром! Одна! Всю стаю перебудила! Ужо мы тебя сейчас пристыдим вороньим недовольством!

Варя подумала вдруг, что и впрямь никогда не приезжала сюда одна… Всегда только вместе с Ольгой. Но не разворачиваться же обратно, тем более автобус уже ушел… И вообще, что за детские страхи, ворон испугалась! Взрослеть пора! Нашла, чего бояться!

Могилу родителей она нашла быстро, присела на низенькую скамеечку около памятника, всмотрелась в лица на фотографиях. У папы лицо виноватое, а у мамы – слегка удивленное. Чтобы развеять мамино испуганное удивление, забормотала тихо, глотая слезы:

– Да все хорошо, мам, правда… Ольга просто занята очень, и я одна решила приехать. Я потом долго не приеду, наверное. Работать буду. Место хорошее для меня нашлось, учителем истории в школе. Правда, не здесь, а в селе Караваеве… Да, это далеко, конечно, я понимаю… Но зато там природа хорошая, свежий воздух… Помнишь, как на нашей даче? Как там хорошо было… Лес, речка рядом…

Варя осеклась на полуслове – папе неприятно, наверное, про дачу слушать. Ее ж потом продать пришлось. И вообще… Не затем приехала, чтобы родителей огорчать.

– А у Оли тоже все хорошо, да… Кажется, личная жизнь налаживается… Она ведь ее заслужила, правда? Вон как много мной занималась, и не до того было… Работала, училась. Оля честно свой долг выполнила, мам, ты не думай. У меня все хорошо. И будет все хорошо, я тебе обещаю. И ничего, что так далеко это Караваево… Просто мне самой пора начинать жить, понимаешь? Самой. Ни на кого не опираясь. Как там говорится? Не верь, не бойся, не проси… Надо свою собственную жизнь писать, с чистого листа…

Варя и сама удивлялась тому, что говорила. По крайней мере, никаких мыслей про «чистый лист» до этой минуты в голове не было. А тут – нате вам, вылезло из подсознания…

Значит, не зря вылезло. Значит, так тому и быть. С чистого листа. Наверное, Сергей Семенович прав, утверждая, что каждая судьба заранее давно расписана, и ее судьба должна продолжиться в этом Караваеве. Ничего так просто у судьбы не бывает…

С кладбища она вышла успокоенная и собранная, встала на остановке в ожидании автобуса. Показалось, даже небо посветлело и вот-вот прорвется серая хмарь, выпуская на волю солнце. Вот и автобус весело подкатил – тот же самый, с доброй кондукторшей…

– Что, полегчало? – встретила она ее улыбкой. – Навестила, кого хотела?

– Да, навестила… И полегчало… – согласно кивнула головой Варя.

– А то! Я вот завсегда, когда к покойному мужу на кладбище схожу, живу легче… Поплачу у него там, печаль свою выпущу и живу дальше. Они ж там, на том свете, переживают за нас, подбадривают, как могут. А у тебя кто там, на кладбище-то?

– Папа и мама…