У изголовья прошлых лет

– Вообще-то, меня больше интересует твоё настроение, – заявила однажды Светка. – Но я вижу, что ты уже в порядке, на стенки больше не лезешь. И спасибо твоей прабабке за это! Она отвлекла тебя от твоих горестей.

– Пожалуй, – согласилась Женька. – Я и в самом деле очень увлеклась её судьбой.

– Вот и славненько! А у меня тут работа намечается. Запускается один интересный проект. Исторический, кстати! Ты со мной?

– Опять хлопушкой?

– Нет. Художником по гриму, конечно. Я уже порекомендовала тебя.

– С удовольствием! – радостно ответила Женька. Она уже начала скучать по работе.

Приступать ей предстояло через пару недель. Она решила пока заняться реставрацией старой мебели и начать с комода. Вынув маленькие верхние ящики, чтобы хорошенько ошкурить их, Женька обнаружила у задней стенки комода завалившийся туда пожелтевший от времени конверт. Сердце ёкнуло и забилось в предвкушении чего-то интересного. Письмо из прошлого! Оно было адресовано бабе Маше. Обратный адрес говорил, что пришло это послание из Магнитогорска, отправитель – Тамара Груздева. Уж не та ли Тамара, что была подругой прабабушки? Женька вынула из конверта тетрадный листок в клеточку и погрузилась в чтение.

«Здравствуй, Машенька!

Спасибо тебе, что сообщила о Женечкиной кончине. Мне очень жаль. Она была замечательным человеком и надёжным другом. Я часто её вспоминаю.

Ты спрашиваешь о своём отце. Я не так уж много знаю о нём, хотя и была с ним знакома. Его зовут Илья Тарасович Буткевич. Родом он из Белоруссии. В войну был здесь в эвакуации. Он потерял свою жену и дочь. Кто-то сообщил ему, что они погибли в бомбёжке. Ближе к концу войны он стал встречаться с твоей мамой. Они были очень красивой парой. Весной 1945 года, когда уехали эвакуированные, которые были к Женечке подселены, он перебрался к ней, и я видела, что они были очень счастливы. Он решил остаться тут, раз дома его никто не ждёт. А потом, уже зимой, перед самым новым годом, пришло известие, что семья его нашлась, жена и дочь оказались живы. Илья не знал, что ему делать: и Женю бросить не мог, и домой душа рвалась, всё-таки дочь там у него была и родители. Помаялся он так, да и решил ехать. Она гордая была, Женечка наша, и сильная, не просила его остаться, хотела, чтобы сам свой выбор сделал. Вот он его и сделал. Я знаю, что потом он писал ей, спрашивал, кто родился. Знаю, что она ему отвечала и даже карточку твою детскую отправила. Но однажды он прислал письмо, в котором попросил не писать ему больше, не рвать душу. Это она со мной уже позже поделилась, когда я к вам в гости приезжала.

И на вопрос, жив ли сейчас твой отец, я, к сожалению, ответить не могу. И адреса его не знаю.

Вот и всё, что я могу тебе рассказать, Машенька».

Женька дважды перечитала письмо. Оно подтверждало всё, что прежде написал ей Илья. На почтовом штемпеле можно было разобрать дату, письмо пришло в мае 1970 года. В то время у бабы Маши уже была двухлетняя дочь Сашенька. Александра Сергеевна. Получается, что бабушка Маша тогда осталась совсем одна, с малышкой на руках. Мама говорила, что у неё была какая-то няня. Надо будет расспросить её поподробнее. Теперь, когда с историей прабабки всё более-менее стало ясно, Женька поняла, что судьба бабы Маши ей тоже мало известна. И если прабабку она никогда не видела и знала лишь по рассказам, то бабушка Маша была очень близким ей человеком. Она читала внучке книжки, рассказывала сказки перед сном, а по воскресеньям водила её в парк, где они непременно покупали мороженое. А ещё она учила Женьку читать, помогала ей с уроками. Слёзы вдруг навернулись на глаза. Баба Маша! Родной, близкий, дорогой человек. Женька ощутила беспредельную тоску по ней. Как же странно получилось: сейчас она уже многое знает про Евгению Петровну, а о бабе Маше, любимой своей бабулечке, она не знает почти ничего! Женька бросилась вновь пересматривать содержимое всех ящиков и полок, какие только были в квартире. Вдруг баба Маша тоже оставила свои записи?! Но поиски не увенчались успехом – ни тетрадей, ни писем внучка не нашла. А жаль. И Женька переключилась на реставрацию старой бабушкиной мебели, но мысли её постоянно возвращались в прошлое.

Однажды она сидела на балконе и зачищала шкуркой ящик комода, когда позвонила Светка.

– Ты дома? – спросила она.

– Дома.

– Сейчас подъеду! – и подруга отключилась.

Вскоре у подъезда остановилась Светкина машина. Женька поспешила на кухню включить чайник. Пока она там хлопотала, раздался звонок. Не глядя в глазок, хозяйка распахнула дверь, ожидая, что это подруга, но перед ней стоял Илья. Женька остолбенела, совершенно лишившись дара речи.

– Привет! – сказал он с улыбкой.

– Привееет, – недоумевая, откуда он взялся, ответила хозяйка, впуская его в квартиру.

– Извини, что я без предупреждения, просто боялся, что иначе ты не захочешь меня видеть.

Женька промолчала. Правильно боялся, она бы не позволила ему приезжать сюда.

– Это всё моя подруга устроила?

– Нет, я сам приехал, просто разыскал её, а она уже и привезла меня сюда.

– Ну что ж, пойдём пить чай, коли приехал, – и она указала ему на кухню.

Поначалу разговор не клеился, каждый чувствовал себя неловко. Женька и сама не заметила, в какой момент напряжение вдруг исчезло, как будто и не бывало. Они сидели на кухне и говорили обо всём на свете. О работе, о живописи, об архитектуре Минска, с которой однажды он познакомил её. Потом разговор зашёл об их общем предке, и Женька показала гостю все прабабушкины бумаги и фотографии. Это была тема, которая сближала их и одновременно отдаляла друг от друга. Женьке было с Ильёй как-то особенно уютно и по-родственному тепло. И хотелось говорить бесконечно. И они говорили. О старинной мебели, которую она начала реставрировать, о Москве, которую надо обязательно показать Илье, хотя бы в знак благодарности за их прогулки по Минску, о рисунках, на которые Женька выплеснула своё видение прошлой жизни, – в общем, обо всём, что было интересно им обоим. И самое главное, что она поняла сейчас, – у них были не только одинаковые интересы, они зачастую одинаково мыслили. Тёплые чувства накрыли её с головой. Да, Илья ей очень дорог. Да, она его любит и не станет отрицать этого. Но ведь любовь её может быть и братской. Они могут оставаться добрыми друзьями. А почему бы и нет, если люди настолько близки духовно?

Конечно, этими размышлениями она пыталась обмануть саму себя. Ведь когда он ушёл, щемящее чувство тоски тут же подступило и с болью сжало сердце. Завтра они встречаются у Большого театра, чтобы погулять по городу. Завтра Женька устроит ему экскурсию по столице. А потом? Потом он уедет, а она вновь останется один на один со своим унынием.

Женька набрала номер подруги:

– Свет, это что за сюрпризы? Нельзя было заранее предупредить?

– Нельзя! Всё вышло очень неожиданно для меня самой. Мне позвонил Богдан, художник, с которым мы прежде работали в Минске, сказал, что надо срочно встретиться. А на встречу он привёл Илью и попросил помочь ему найти тебя. Я посадила его в машину и привезла. А что мне оставалось делать? Звонить при нём, что я везу его к тебе? Ты бы нас не впустила или сбежала куда-нибудь. По-моему, сюрприз вполне удался! Или ты не рада встрече?

– Не знаю, что и сказать. Ничего не знаю.

– Ладно, ты там приходи в себя, а я пойду отмывать своих поросят. Ты им такой заряд творчества задала, что они никак не остановятся, всё что-то лепят, клеят, рисуют. Вся квартира в бумажных обрезках, пластилине и канцелярском клее. Стас уже шипит на меня, пришлось мне с умным видом припечатать его твоими словами про мелкую моторику!

Женька рассмеялась:

– Удачи твоим юным творцам!

Разговор с подругой немного развеял её дурное настроение. В конце концов, не так уж всё и плохо. Завтра она снова увидит Илью, и они весь день проведут вместе. А о том, что будет, когда он уедет, лучше пока не думать.

Глава 10

Улочки московские

Утром Женька долго выбирала наряд. Жаль, что лето уже подходит к концу, и лёгкие платьица, которые ей так к лицу, уже не наденешь. Она отодвинула их в сторонку и стала рассматривать более подходящие варианты. Чего греха таить, ей хотелось быть привлекательной, может быть, даже обольстительной, притягивать взоры и удивлять. Но она ведь не на свидание идёт, это просто встреча дальних родственников. Просто встреча. Просто прогулка. И она выбрала стандартный комплект – джинсы и рубашку с длинным рукавом. А к ним – лёгкие спортивные туфли, чтобы ноги не так сильно устали.

Конечно, она волновалась, пока ехала на эту встречу. А как же иначе? А ещё она думала о том, куда лучше повести Илью. Кремлём и Красной площадью его не удивишь. Вчера он сказал, что уже не впервые в столице. Воробьёвы горы? Храм Христа Спасителя? Арбат? Наверняка он всё это видел. И тогда она решила, что покажет ему свои любимые уголки города, тихие узкие улочки, где она любит иногда побродить в одиночестве.

Илья сидел на скамейке у Большого театра и любовался фонтаном. Едва завидев Женьку, он встал и помахал ей рукой. Она помахала в ответ, направляясь к нему. Мир вокруг полыхал разноцветными красками. На бордюрах и клумбах пестрели цветы, высаженные затейливыми узорами. Яркие всполохи петуний на них слегка приглушались серебром цинерарий. Брызги фонтана, подхватываемые ветерком, лёгкой влажной пыльцой касались Женькиного лица. Солнце дарило своё тепло, заглядывая прямо в глаза. Последние дни августа – уже не лето, но ещё и не осень. В воздухе как будто поселилась светлая грусть, рождающая в душе лёгкое сожаление об уходящем. Такие дни как-то по-особому ценишь. Ещё хочется продлить тепло и свежесть летних красок, но неизбежность предстоящих перемен уже даёт о себе знать. Странное ощущение – душа и грустит, и радуется одновременно.

– Ну что? – спросила Женька, приблизившись. – Ты готов сбить свои ноги о московские мостовые? Сегодня у нас будет большая пешая прогулка.

– Так точно! Готов! – встав навытяжку, ответил Илья с улыбкой, и Женька улыбнулась в ответ.

Они долго бродили старыми улочками-переулками. Женька обожала эти милые уголки Москвы. Камергерский и Столешников, Кузнецкий Мост, Петровка, Неглинная – сами названия тут дышат историей. Илья сознался, что никогда здесь прежде не бывал. Они неспешно шагали, любуясь старинными особняками, рассматривая лепнину, изящные балкончики, кованые ограды, купола многочисленных церквей. Присаживались на скамейки, отдыхали и шли дальше, заглядывая в подворотни, сворачивая в переулочки и периодически возвращаясь назад. Пообедали в одном из уличных кафе и продолжили прогулку, наслаждаясь стариной и обществом друг друга. После обеда забрели на Маросейку, с неё свернули в Старосадский переулок и, шагая под гору, невольно залюбовались шпилем лютеранского собора на противоположной стороне.

– Давай заглянем внутрь! – предложил Илья, и они вошли в храм. Вход в зал, где звучал орган, был перекрыт скамьёй. Видимо, шла репетиция перед вечерним концертом, о котором они узнали из афиши. Постояли немного, вслушиваясь в звуки, на душе у Женьки стало как-то по-особому светло и даже чуточку торжественно. Вспомнили, как когда-то слушали орган в костёле Святого Роха, решили, что однажды они обязательно придут сюда на концерт, и двинулись дальше, за новыми впечатлениями.

Ближе к вечеру они выбрались на Каретный Ряд и заглянули в сад Эрмитаж. Он был изумительно хорош с его зеленью газонов, ароматом цветущих роз и тёплым светом клонящегося в сторону горизонта солнца, лучи которого проникали сквозь кроны размашистых деревьев и мягко ложились на дорожки, обрамлённые яркими бордюрами бегоний и бальзаминов. Женька любила здесь бывать. Особенно нравились ей стоящие вдоль аллей белые фонарные столбы с гроздьями шаров-светильников. Здесь всегда чувствовалась какая-то особая, неспешная атмосфера отдыха. На многочисленных скамейках сидели парочки, в шезлонгах возле кафе расположились завсегдатаи с книгами или газетами в руках, с детской площадки доносились радостные возгласы детворы, а возле большого металлического сердца, памятника всем влюблённым, фотографировалась приятная немолодая пара. Дама в элегантном костюме небесно-голубого цвета и маленькой шляпке с вуалеткой невольно притягивала к себе взгляды. Импозантный мужчина с довольным видом держал свою спутницу под руку. Наверное, празднуют какое-то важное событие, возможно, очередную годовщину свадьбы. Не всем так везёт в жизни, чтобы прожить вместе довольно долго и сохранить при этом тёплые чувства. А уж в Женькиной семье такого никогда не было и, скорей всего, не будет.

Она привела Илью к фонтану и опустилась на одну из стоящих по окружности скамеек.

– Всё! Теперь я уже не встану, – сказала она, вытягивая уставшие ноги.

– Придётся мне нести тебя на руках, – улыбнулся Илья.

– Далеко нести придётся!

– Я готов всю жизнь тебя носить, лишь бы ты позволила, – без тени улыбки проговорил Илья.