Йошка. О нечисти из первых уст

Я промываю обожжённую крапивой кожу, потом разминаю в руках принесённые Мотей листья щавеля и накладываю их на больные места. Ванька морщится, но терпит. Сверху обёртываю его руки большими листьями лопуха, который служит мне бинтом, и закрепляю его тесёмками, найденными в кармане куртки. Всё! Первая помощь оказана, теперь надо подумать, где мы будем искать Алёнку.

Глава 4, в которой Йошка становится детективом

– Вспоминай, что такое необычное ты видел или слышал, когда собирал свои рыжики? – спрашиваю я Ваньку. – Может, Алёнка что-то сказала? Или вскрикнула?

Тот растерянно пожимает плечами. Ничего такого он не помнит. Всё было, как всегда.

– Ну, может, ветка хрустнула, шишка с дерева упала, или птица вспорхнула? – настойчиво расспрашиваю я его.

Ванька отрицательно качает головой.

– А другие грибники вам не попадались?

– Попадались! Старичок какой-то встретился с большой плетёной корзиной. Мы ещё посмеялись, как он эту корзину до дома дотащит, если полную наберёт. В ней и я могу поместиться! И даже сестрица моя.

Я невольно улыбаюсь, вспомнив Алёнку. Она ещё худее меня и росточку совсем небольшого. Бабуля моя всегда удивляется этому:

– До чего же девка-то тоща! – говорит обычно она, качая головой. – И с чего бы это? Растёт на свежем воздухе да на свойском молочке, значит, и с виду должна быть кровь с молоком! Нынче мода на тощих пошла. А по мне, так лучше быть круглолицей, розовощёкой пампушечкой, чем такой дранощепиной!

Эти бабулины высказывания меня обычно веселят. Но когда она что-нибудь подобное говорит обо мне, то я начинаю злиться. Я ведь и сама себе не очень-то нравлюсь. А Алёнку ни худоба её, ни маленький рост ничуть не смущают. Когда мы познакомились, я даже удивилась, что она моя ровесница, выглядит Алёнка младше своих лет. Та наша первая встреча была довольно необычной.

Поехали мы как-то раз с бабулей в Берендеевск. Мы порой ездим туда за свежими продуктами. На городском рынке есть фермерская палатка, на которой крупными буквами написано «Молочные реки». Вот в этой палатке Алёнка и торгует молоком, сметаной и творогом. Родителям помогает. Они у неё фермеры, тоже живут уединённо на своём хуторе. В тот день с утра была солнечная погода, а после полудня пошёл дождь, причём зарядил основательно и надолго. Поэтому покупателей на рынке осталось совсем немного, да и те ходили, накрытые зонтами, не видя ничего вокруг. Этим и воспользовался какой-то злодей. Он подошёл к прилавку и начал задавать Алёнке разные вопросы, усыпляя бдительность, а потом резко дёрнул за сумочку, которая висела у неё на шее – там была вся выручка этого дня – и стремительно побежал к выходу с рынка.

– Помогите! – закричала Алёнка. – Вор! Вор! Ловите вора!

Из-под приподнятых зонтов стали появляться любопытные лица покупателей, но никто не бросился на помощь бедной девочке. Я разозлилась! А когда я злюсь, то ощущаю невероятный прилив сил. Помчалась за злодеем и настигла его уже возле выхода, крепко схватила за руку, в которой была сумочка, и резким движением вывернула её назад. Тот невольно разжал пальцы, и сумка оказалась у меня. Подоспевший охранник скрутил негодяя и отвёл его в полицию. Но тот успел бросить на меня злобный взгляд. Что это был за взгляд! Он прожигал меня насквозь. Я ответила воришке тем же, да ещё и язык показала, а потом пошла к Алёнке и вернула ей сумочку. Та даже расплакалась от радости и бросилась меня обнимать. Так мы и познакомились.

С той поры мы с бабулей все молочные продукты покупаем непременно у Алёнки. Иногда за прилавком стоят её мать или отец, но чаще всё-таки дочка, ведь у родителей много работы на ферме. Там, на рынке, я и Ивашечку впервые увидела, когда он помогал сестре. Только он меня, похоже, не помнит.

– Рассказывай, как выглядел тот старичок! – командую я Ваньке, и он морщит лоб, напрягая память.

– Обычно выглядел. Старик как старик. Борода большая и кепка серая на голове. С козырьком.

– Во что он был одет?

– Плащ серый, длинный такой, почти до пят. В одной руке палка, в другой – корзина. И сапоги! Большие чёрные сапоги! Я ещё удивился – сушь такая стоит, мы с Алёнкой в кроссовках, а он в сапожищах топает!

– Молодец! А как давно он вам встретился, старик этот? – продолжаю я расспросы.

– Давно! Как только мы в лес с дороги свернули.

– И больше не попадался на вашем пути?

– Иногда мелькал где-то за деревьями, но я на него и внимания не обращал – мало ли грибников бродит тут!

– А больше никого не видели?

– Были две тётки, но они ещё раньше нам встретились.

– А теперь скажи, не показался ли тебе этот старик подозрительным?

Ивашечка задумывается ненадолго и отвечает:

– Тогда нет, не показался, а сейчас я сообразил, что было в нём что-то странное, а что – сказать не могу. Лица-то его я не помню, только седая борода да козырёк. А может, он лицо своё специально прятал?

– Молодец! Верно мыслишь! – хвалю я парнишку и соображаю, где же нам искать этого таинственного старика.

Ванька пристально смотрит мне в глаза, и я понимаю, что вся его надежда сейчас только на меня.

– Если Алёнку похитил тот старик, то он должен был где-то спрятать её от людей. Далеко утащить девчонку он не смог бы, значит, надо искать в окрестностях!

При этих словах Мотя одобряюще муркает и кивает головой.

– Когда мы летели, – продолжаю рассуждать я, – то видели заброшенную пасеку. Значит, нам надо идти туда! А больше тут ничего нет, сплошной лес. Не за деревьями же он с ней укрылся! Хотя при Алёнкиных размерах её можно спрятать и за стволом дерева.

Мотя при этих словах как будто улыбается и опять согласно кивает.

Неужели мы нашли с ним общий язык?

Глава 5, в которой герои одерживают победу

– Идём на пасеку! – решительно командую я.

– А ступа? – спрашивает Мотя тихонько, чтобы Ваня не услыхал.

– А что ступа? – удивляюсь я.

– Мы не можем бррросить её тут! Угонят!

Берега кисельные! Сколько раз я говорила бабуле, чтобы она противоугонную сигнализацию установила на наше транспортное средство, а она лишь отмахивается. И что мне теперь с ней делать, с этой ступой?

– Хорошо, – решаю я, – вы идите к пасеке без меня, а я полечу и буду вас там ждать.

– Я не имею прррава отпускать тебя одну! Я твой телохррранитель! – возражает Мотя.

– Но втроём мы в ступе не поместимся! А бросить Ваньку одного я тоже не могу. Я теперь за него в ответе. Пока мы с тобой тут спорим, уходит драгоценное время, а Алёнке, может, помощь срочная нужна!

Мотя обречённо машет лапой, деваться-то ему некуда, приходится исполнять то, что я велю. Он кивает Ивашечке головой, словно увлекая за собой, и направляется в чащу леса.

– Иди с ним, Ваня, – распоряжаюсь я, – и ни на шаг от него не отходи! Если что, он тебя в любой беде выручит.

Парнишка согласно кивает и направляется вслед за Мотей.

Как только они скрываются за деревьями, я вскакиваю в ступу, взлетаю и направляюсь в сторону пасеки. Невероятные по силе эмоции вновь охватывают меня. И дело тут не только в стремительном полёте, который мне по душе. Я чувствую себя героиней крутого блокбастера, спешащей на помощь несчастной девочке. Где ты, проклятый злодей? Сейчас мы померяемся силами! Посмотрим, на что способен этот старичок-боровичок!

Ой, кажется, я слишком увлеклась, я же вовсе никакая не героиня, да и едва ли смогу с кем-то подраться, а уж тем более победить. Ведь, судя по тому, что злодей усердно прятал лицо, под бородой может скрываться кто угодно. А вдруг он окажется молодым и сильным? От этих мыслей мне становится не по себе.

Вот уже и пасека. Аккуратно иду на снижение, мягко приземляюсь и осторожно выбираюсь из ступы. Внимательно осматриваюсь по сторонам. Пчелиные домики сильно покосились, у некоторых сорваны крышки. Видно, что никто в этих ульях давно не живёт. Возможно, что избушка тоже заброшена. Но трава возле крылечка притоптана – значит, тут недавно кто-то был. Да и дверь слегка приоткрыта. Может, злодей всё ещё там? Держа помело, как боевое оружие, и готовая обороняться, я осторожно берусь за ручку двери и тяну её на себя. Дверь издаёт жуткий скрип. От неожиданности я вздрагиваю и сжимаюсь в комочек. Прислушиваюсь. Тишина. Осторожно вхожу внутрь, половицы поскрипывают под ногами. Останавливаюсь после каждого своего шага и стою, замерев. Никаких звуков, никакого движения в избе. Решившись, я негромко зову: