Дети вечного марта

– На западе своя напасть: Камишер, – леший его потопчи, – вообще отделился.

– Как!?

– Каком кверху. Закрыли границы с той стороны, и все дела.

– А разве такое возможно?

– Взял я тебя на свою голову! Сидел бы ты в своей Таракановке, сапоги, как другие, тачал, нет, приспичило белый свет посмотреть! В Камишер издревле через приграничные чащи перла всякая дрянь. Тамошние жители эту дрянь ловили, да на сторону продавали: то шкуру какую-нибудь необыкновенную, то клыки в три копья длинной, то чешуйки каждая с ладонь и светится радугой. За такую чешуйку при старом герцоге марку давали.

– А сейчас?

– А сейчас просто отнимут и тебя вместе с ней загребут. Новый герцог объявил всю добычу государственным достоянием. Поймал, стало быть, страховидлу – тащи ее в казну.

– А они отказались?

– Ага. Герцогского легата за то, что много орал, в ловушку вместо приманки посадили. От дурак-то! Нашел, кого стращать. Камишерцев! Легата, значит, зверям скормили, а границу замостили палочником.

– Это что?

– Палки живые. На вид – простой сучок, а как наступишь, он тебя за ногу хвать. За ним ползает улита – слизняк. Он на палочнике живет. Тот держит, а этот подползает, и ну добычу облизывать. До кости.

– Чур, меня, чур!

– Тебя кто учил чуром ругаться?

– Никто. В деревне так говорили.

– Забудь! Чуров только нелюди-алларии почитают. У нас, у людей, свой бог – Светонос, который нас из вековой темноты вывел.

– Куда?

– Отвяжись! Иди вон на луг, палкой помаши. А то уже косятся, пригрел, говорят, мальчишку. Вали, давай! Работай!

Парнишка убежал. А у Эда пятки зачесались. Но не потому, что торопился донести слухи до товарищей. За границей человеческого, да и собачьего слуха, на пределе его необыкновенного чутья появился новый фактор. Да такой, что самое время драпать. Еще очень далеко отсюда, но уже практически рядом – это как посмотреть – двигалось огромное, неповоротливое всеядное чудовище – регулярная армия герцога Ария.

Чтобы не наделать глупостей, Эд расслабился, растекся по камню, на котором сидел. Иначе заскрипит зубами, начнет трястись. Он за собой такие вещи знал и давным-давно научился с ними справляться. Другое дело, что он-то сидел, а они-то надвигались. И, как очень скоро стало понятно – широченной дугой. От такой облавы не больно-то уйдешь. От нее, попросту – некуда бежать. Разве, в Камишер. Если и вправду придется спасаться в том направлении, одна надежда – Сашка. Пусть котяра по нехоженым тропкам ведет.

Да какая на него может быть надежда! – спохватился Эд. Лопух! Он же границу пересекал только в установленном порядке.

Пятки зудились совершенно нестерпимо. А внизу лейтенант и не думал идти, смотреть, как там его воинство.

Оставалось, сидеть и ждать ночи. Хорошо бы напрочь отключиться, а то рехнешься.

* * *

Дома его ждала убранная, светлая комната с альковом. За два, проведенных в университете года, Эд подзабыл, как оно прекрасно, побыть одному. Можно не напрягаться, можно позвонить и тебе все принесут. Не надо вскакивать в такую рань, что даже петухи еще спать не легли. Не надо трястись перед зачетом. Не трындит над ухом Ванька Пелинор. Не скребется у порога, мальчишка посыльный с запиской от очередной подружки. Последняя, кстати, была очень даже ничего. Эд сладко потянулся. Хотя это, наверное, не совсем нормально, если девушка раскрывает на ночь окно настежь, а потом орет под тобой благим матом. В первый раз он растерялся. Потом сообразил, так ее больше заводит. И что, что кошка? Зато горячая, гладкая и строптивая. К тому же все его фантазии она воплощала даже не с полуслова, с единой мысли.