Дети вечного марта. Книга 2

– Я… сама. Я упала на лестнице, – пробормотала Мата.

Из глаз покатились мелкие прозрачные слезинки. Вблизи Саня заметил, что синяк на щеке прочерчен четырьмя глубокими царапинами. Из мокрой ладони девушки выскользнул крупный чистый кусочек полированного янтаря.

Кот решительно зашагал к себе. Нет, сначала в столовую. Время завтрака давно миновала, но оставаться голодным он не собирался.

Там ему быстро накрыли, принесли вина. Отодвинув запотевший кувшин, Саня потребовал молока. Мажордом побежал исполнять без звука. Слуги вообще двигались где-то за спиной. И ни шепотка, ни словечка, даже шарканья слышно не было. Его окружили глухой стеной. Достучаться? А не появятся ли завтра на лицах не в чём не виноватых людей отметины наподобие тех, что сегодня он видел у Маты? Осталось последнее средство для разрешения нехороших сомнений: пойти и поговорить с Эрикой.

Медвежушки на месте не оказалось. Сидела же постоянно в своей комнате, слёзы точила. Куда её только леший унёс?!

– Ты кого-то потерял?

За спиной стояла Бера, спокойно и приветливо глядя Сане в глаза.

– Да вот хотел… Эрику прогулять.

– Давай, я тебе компанию составлю…

– Пойдём.

Они ушли в дальний конец двора, туда, где курчавился маленький садик.

– Я сама его посадила, – похвасталась медведица. – Хотела побольше развести – не получилось. Ни сил, ни времени не хватает, столько забот. С одной прислугой с ума сойдёшь. Девчонки мои вчера передрались.

– Кто?

– Сабина с Матой. У одной голова разбита, у другой физиономия исполосована. Ревут, каждая в своём углу.

– Что это они?

– Бабские дела! Я особенно не вникала. Их, главное – вовремя растащить. Остынут, помирятся.

– А… – протянул Саня.

Кто б спорил! Разумеется, бабские. Только те полосы, что кот разглядел на щеке Маты, субтильная лапка Сабины нипочём не могла оставить, разве вот эта, большая, холёная, покрытая светло-золотистым пушком.

Бера придержала Саню за локоть и кивнула в сторону круглой беседки:

– Пойдём, посидим.

– Пойдём, – безразлично согласился кот, впервые с приезда в медвежью крепость поймав себя на том, что совершенно не хочет Беры. Всякий раз, когда сталкивался с ней в тихом переходе или в светлой, заполненной людьми столовой, внутри дёргался голый нерв, растравляя воображение. Присутствие Беры щекотало, заставляло постоянно оборачиваться в её сторону, чувствовать её рядом. А сегодня – ушло.

Над беседкой растопырилось дерево с широкими тяжёлыми листьями. Сквозь них почти не проникало света. Всего пара-тройка солнечных пятнышек лежали на столике, да на полу под ногами. Саня задрал голову. Поймал глазом воровато прокравшийся в полумрак луч. Если смотреть, сильно сощурившись, он дробился на мелкие разноцветные волоски. Саня так в детстве забавлялся.

Глазу стало жарко. Кот крепко зажмурился.

– Бера, что тут произошло? Я же чувствую…

– Эд сцепился с Пелинором. Я не знаю, с чего началось. Застала уже конец свары. После того, что Эдди наговорил Владу, он просто не мог остаться в крепости. Я давно не видела Пелинора таким разгневанным. Он рвал и рычал. Эдвард выбежал из залы злой, даже губы побелели. А через час они с Шаком объявили, что уезжают. Прости, если тебе будет неприятно это слышать, но…

– Что?

– Я спросила, как они собираются въехать на фест без кота. Эд сказал: обойдутся, что от тебя одни неприятности. Что, наоборот, одни они скорее доедут. Думаю, не последнюю роль в такой поспешности сыграло послание герцога. Ты стал угрозой всего Эдова предприятия. Он, если не знаешь, не первый раз собирается в герцогский домен. Для аллари уже много лет туда закрыт свободный въезд, только во время Весёлого похода… вот Дайрен и решил всё и за всех. Прости его… У него страшная судьба.

– Ты о чём?

– Это не моя тайна. Эдди сам строго настрого запретил рассказывать о своём прошлом кому-либо. Скажи, много он тебе говорил о своей жизни?

– Нет.

– Прости его, – повторила Бера. – И, если можешь, помирись с Эрикой.

– Я с ней не ссорился, – сухо откликнулся Саня.

– Я всё понимаю… – Бера говорила, отвернувшись в сторону. В её раскрытой ладошке золотой лужицей плавало солнечное пятнышко. – Можно ведь и так: вы с Эрикой заключите союз, а если не поживётся, разойдётесь. Клянусь, никто не станет тебя удерживать.

– Зачем тогда всё это?

– Пелинор требует соблюдения законности. Не скрою, да и чего, собственно, скрывать уже: у него очень серьёзные планы, далеко идущие. Но нужны сподвижники. Став мужем Эрики, ты получишь Родственное право. Влад, видишь ли, считает, что одной преданности делу недостаточно. Став членом семьи, ты получишь долю в богатстве Пелиноров. И заметь, невозвратную долю.

Вот он – бассейн с проточной водой, вот – золотые горы на шёлковых коврах, вот – рубаха, да не цыганского атласа – сервезского тончайшего полотна. И кружева до полу!

– А герцог позволит?

– Ха! Когда большая часть людей из герцогского домена перебежит в Невью, а в княжествах начнётся бунт, герцогу останется только уповать на милость Влада.

Бера ушла, а Саня так и сидел в прохладной беседке время от времени, прихлопывая ладонью прыгающих с места на место солнечных зайчиков. Ветерок шевелил широкие, позванивающие от собственной тяжести листья. Стрекотали в стороне кузнечики.

Голова была тяжёлой. Мысли не хотели вставать строем, копошились, переливаясь, будто тяжёлое липкое масло. С ним уже один раз такое было…

Мамка катала по столу тесто. Тятя заходил и выходил, непривычно тихо притворяя за собой дверь. Сестрёнка сидела рядом с Саней, привалившись с боку, и только вздрагивала, уже отплакавшись.

Саня разминулся с женой, которая пять дней назад отправилась на лесной рубеж проведать старшего брата и мужа заодно. А кота ни раньше, ни позже отпустили домой на побывку.

Только что завершилась страшная по своему напряжению ловля. В одном месте сразу прорвались молоденький, глупый и добрый эрх и пара двуногих ящериц, ростом поменьше, но страшно свирепых и прожорливых. Эрх размахивал хоботом, вставал на задние ноги, но удержаться на них не мог, падал, проседая головой до земли. Голодные ящеры кидались, норовя ухватить его за мягкие заушные складки. Другого уязвимого места у великана не было. Даже задницу прикрывал щиток из костяной брони. Вымя у самок пряталось среди твёрдых костяных чешуек.

Эрху, маленькое неразвитое вымя не сразу разглядели, было жаль. Из-за правого уха уже текло, пятная кусты и траву. Но и подступиться, да просто отогнать двуногих говнюков никто пока не решался. Те шли нахраписто, цепляя когтями корни и выворачивая маленькие деревца. В стороны метались толстые шипастые хвосты. Брат Лильки, Яген, изловчился и кинул копьё. Оно ткнулось хищнику в челюсть, но не убило, а застряло. Одной лапой зверь пытался дотянуться до болезненной помехи, другой норовил ухватить Эрху за лопушастое ухо; подпрыгивал, щёлкал челюстями.

Саня метался у самострелов. Недавно один умелец сообразил, как изготовить большие метательные машины. Деревянные части скрепили железными шкантами, отковали и привезли несколько коротких дротов. Только станины ещё не успели подвести. Умелец предложил поставить самострел на вертящуюся площадку. Место для машин определили между двух скалистых выступов. Никто не знал, почему жители Дебрей валили именно в эту щель. Но им тут готовился надёжный заплот. Если раньше люди обходились только ловчими ямами, да рукопашным боем, на будущее предполагалось закрыть весь участок самострелами. Знай, наворачивай пружину на ворот, целься и дави хитрую спусковую педаль.

Но то в будущем!

Это самое будущее не только для молодой глупенькой эрхи, но и для людей сделалось вдруг туманным и совсем не обязательным. Одна ящерица ещё трепала эрху за жёсткое ухо, стараясь пригнуть к земле и дотянуться до мягкого. Вторая, развернувшись, побежала на защитников рубежа. А бегала он, как оказалось, очень и очень быстро. Двое не убереглись. Остальные кинулись врассыпную. Санька ужаснулся. Ящерица была и всего-то на голову выше самого высокого человека, но хлебальник – мамкина прялка – влезет. Самострел лежал на боку, как раз приготовили устанавливать. Санька схватился за дрот – тяжёл, и коротковат – ни метнуть, ни в ближнем бою отмахаться.

Пока кот метался, кто-то из защитников рубежа удачно кинул копьё, оно застряло у зверя в ноге. И началось! Заревев не хуже эрхи, ящерица пошла широким кругом, заметая по пути хвостом. Ещё один человек попал под удар. Ящерица его тут же словила короткими передними лапами и потащила в пасть. Санька этого мужика знал и, увидев, как его сначала разорвало, а потом и вовсе разжевало, сам взвыл в голос. Под ногами валялись бесполезные тяжёлые копья, коленчато изгибалась издевательски аккуратная самострельная машина.

Чем её поднял Саня? Не иначе единой ненавистью к прожорливой безмозглой твари, которая ещё немного и до него дорвётся, потому что остальные защитники убрались за линию ловчих ям. Её потом, конечно, загонят на колья. Только коту и раненной, орущей дурным голосом эрхе оно будет безразлично.

Но поднял, в запале даже не удивившись неизвестно откуда взявшейся силе; пристроил толстое копьё в паз, намотал струну на ворот, ещё подвернул самострел и вдавил педаль до упора.