Оценить:
 Рейтинг: 0

Скучная жизнь и веселые сны Нади Белых

Год написания книги
2024
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 >>
На страницу:
2 из 6
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– И когда это она из-за нас оправдывалась! Скажите пожалуйста, – возмутилась Тамара Егоровна. Мы с Машуней согласно поддакнули.

Наступило время обеда, во время которого мы проделали эволюционный путь от гороскопов до глубин соционики, и занимались тем, что сосредоточенно определяли свои типы личности, отвечая на бесконечные вопросы теста.

– Всем здравствуйте! – в кабинет зашел руководитель службы, что само по себе было необычным явлением. – Это что за труженицы у нас работают? Даже во время обеда от компьютеров не отрываются. В общем, я по поводу Александра Викторовича. Звонила супруга его, он в больнице в тяжелом состоянии. Инсульт ночью случился. Вот такие нерадостные новости. – он печально вздохнул и выждал паузу, пока мы чуть переварим эту информацию и перестанем вздыхать и охать, а затем продолжил.

– Так что в ближайшее время на работе его не ждём точно. Не раскисаем, команда у вас хорошая, вы со всеми задачами справитесь. – И добавил уже в мою сторону:

– После обеда, Надежда, ко мне будьте добры зайти.

Я кивнула:

– Конечно.

Не успел обед закончиться, как дверь нашего кабинета снова открылась и опять на пороге возникла Лена, но на этот раз с нехарактерным для нее растерянным выражением лица:

– Девочки, все. Позвонили опять. Умер Александр Викторович.

Так, мой рабочий день сумбурно начался, легко продолжился, а в завершение ударил по голове словно обухом. Наш «Викторыч», который, конечно, был уже немолод, но как мы всегда думали, не настолько, чтобы внезапно умирать, и который неизменно прикрывал наш скромный женский коллектив своей мужской грудью от придирок руководства, каверз соседних отделов и вообще всех трудностей бюрократической жизни, покинул нас насовсем.

Вместе с этим жизнь усложнилась тем, что именно моя кандидатура была выбрана в качестве «и.о.» начальника отдела, что сулило крошечную прибавку к заработной плате, несоразмерную с новым уровнем ответственности и количеством хлопот. При этом Викторыч мог себе позволить перетекать с планерки на планерку, заседать на комиссиях и ездить по ведомствам, потому что у него была рабочая лошадка по имени Надежда Белых. А у меня такой роскоши не было. Все мое кадровое богатство составляли Тамара Егоровна, которая больше трех отчетов в квартал не делала в силу тотального отрицания технического прогресса, и Машуня, которая пришла к нам в отдел «по знакомству» – для наработки опыта в трудовую, и дальнейшего перехода на высочайшие места бюджетной сферы. При этом она хоть и быстро все схватывала, но по неопытности проверять и переделывать за ней приходилось много и всем вместе.

– Это, Слава Богу, у вас детей нет! – ободряюще сказал мне руководитель службы, подписывая приказ о назначении. – Сможете полностью погрузиться в работу.

Домой я ехала, размазанная по салону автобуса, с частичным прилеганием лица к замороженному окну.

И это «Слава Богу» на репите теперь крутилось в моей голове.

Действительно, слава Богу. И действительно ли? Мой короткий брак изжил себя за три года, не оставив толком даже ярких воспоминаний, не то, что детей.

Когда нас с Алексеем познакомили общие друзья, мне было двадцать четыре. К тому моменту я думала, что точно знаю, какой мужчина мне нужен. Мы оба были молоды и симпатичны, работали, имели похожие взгляды на жизнь. И тогда я, возомнившая себя мудрой женщиной, узрела в Алексее ту самую перспективу. Я уже знала из советов женщин постарше, от подруг, из советов психологов в журналах, что любовь – это всего лишь яркая вспышка, замешанная на феромонах, быстро проходящей страсти, ловушках психологии и тому подобном. Полагаться на это сомнительное чувство, конечно же, удел слабовольных дурочек. Мудрые же женщины при взгляде на мужчин всегда должны оценивать «перспективу». Не знаю, уж чем руководствовался Алексей, когда делал предложение, но мы очень быстро расписались и продолжили жить свои обычные жизни. Вели общий быт в одной квартире, спали в одной постели, ходили на свои работы, иногда вместе проводили выходные.

Со стороны выглядели мы вполне благополучно и даже местами идиллически. На кухне у нас висел плакат с правилами семьи, в прихожей – ключница «Наш дом», на полке с посудой стояли кружки с сердечками. У меня до сих где-то в шкафу валялось несколько распечатанных снимков с постановочной новогодней фотосессии, где мы в красных свитерах с оленями совместно как бы наряжаем уже наряженную елку в студии и старательно улыбаемся в объектив.

Спустя три года такой замечательной и пустой жизни, Алексей поставил меня перед фактом, что любит другую и уходит к ней незамедлительно.

Я отпустила его не без обиды, но в целом легко, в некоторых моментах даже ловя себя на смутном чувстве благодарности за то, что он взял на себя роль подлеца, разрушителя семьи и предателя.

Конечно, как велит ритуал всякой брошенной женщины, мне пришлось сутки плакать о своей несложившейся женской доле, заедая горе сладостями, и запивая белым полусухим.

А еще эти безумные встречи с подругами, когда мы часами изучали фото разлучницы в социальных сетях, и удивлялись, как это возможно: променять такую красавицу, умницу, прелесть какую замечательную жену на неказистое целлюлитное чудовище с обвисшей грудью и редкими волосенками! Мы всматривались в каждый изъян этой несчастной счастливицы и раздували его до вселенских масштабов. А некоторые из моих утешительниц даже порывались написать ей гадкое сообщение помойного содержания. Сейчас у меня такое поведение вызывает только стыд, потому что, между нами говоря, девушка на самом деле всегда была вполне симпатичной, живут они с Алексеем по сей день вместе и ждут, насколько я знаю, уже второго ребенка.

С каким же облегчением я радовалась в тот момент, что мы так и не решились на детей: ведь это все бы очень усложнило. А так, просто и мирно разошлись, оставшись каждый при своем.

Мысли мои из воспоминаний переместились в размытое русло «а что бы было, будь у меня сейчас ребенок», из-за чего я чуть не пропустила свою остановку. Свет уличных фонарей на остановке, толпа выходящих людей и крепкий мороз выдернули меня из сослагательного «было бы» в настоящее. Впереди маячил продуктовый магазин, дома ждал вечно голодный кот и всего-то пара-тройка часов настоящей жизни, что называется, для себя. А потом спать, и так по кругу. И как люди в такую жизнь еще и детей помещают? Самому-то жить некогда.

Глава 2. Две встречи и одни похороны

Я стою на невысоком пригорке. Утоптанная тропинка ведет вниз, к берегу речки с быстрым течением. Справа и слева от меня – две незнакомые женщины среднего возраста в длинных платьях. Я смотрю на свои ноги: они также скрыты подолом длинной юбки. Рядом криво воткнутый в землю дощатый указатель с полустертой, но читаемой надписью: «Ведьмина деревня». Спускаемся вниз, к реке. На бережке, поросшем гусиной лапкой, стоит ветхий домишка. Скрип двери, вслед за которым в темном проеме возникает сморщенная старуха со спутанными седыми волосами. На ней испачканный льняной передник, на шее – ожерелье из мелких костей, а на поясе висят сушеные птичьи лапы. Я уже знаю, что это очень сильная, очень древняя ведьма. Она пристально вглядывается в меня белыми слепыми глазами, как будто на самом деле что-то видит. От жуткого взгляда старухи по спине бегут мурашки. Она утвердительно кивает женщинам, сопровождающим меня и говорит:

– Наша. Пусть не боится.

Просыпаюсь в тревоге.

В моем личном соннике «ведьмы» входят в топ три рейтинга снов с трактовкой «не жди от грядущего дня ничего хорошего», хуже них – только полчища насекомых и грязная вода.

Собственно, не ожидать от дня ничего хорошего можно было и без сонника. Сегодня третий день со смерти Викторыча, и его семья пригласила всех коллег на прощание в ритуальном зале и похороны.

Конечно, всех руководство не отпустило, разумно опасаясь, что краевая статистика в этот день даст сбой, но нас с Тамарой Егоровной, как самых приближенных к усопшему, делегировали выразить соболезнования от лица всей организации. Машуню мы оставили караулить телефон, посчитав ее, к тому же, слишком молодой и жизнерадостной для таких мрачных мероприятий.

По такому случаю нам выделили служебный автомобиль, на котором мы с Егоровной заехали за венком с золотой надписью на черной ленте «От коллег» и цветами.

Накануне я жутко волновалась, что мой светлый пуховик будет выглядеть вызывающим пятном и дурным тоном среди траурной процессии, но ничего черного или хоть сколько-нибудь темного в гардеробе не нашлось, благо хоть на голову изыскался старомодный черно-зеленый шерстяной платок. Утром мне пришлось потратить немало драгоценных минут, прилаживая его к своей голове и так, и эдак, но все одно: выглядела я подобно Марфушке со своим истинно русским курносым и веснушчатым лицом. Тамара Егоровна же, наоборот, прицепила к своему норковому берету черную сетчатую вуаль и весьма смахивала на вдову итальянского мафиози из какого-то фильма, особенно если смотреть в профиль. Выглядело антуражно, но я не могла отделаться от ощущения, что это уже перебор, хотя высказать свои соображения постеснялась.

– Ну, Надюшка, речь подготовила? – спросила она меня уже в машине.

– Тамарочка Егоровна, давайте вы с речью выступите, у вас лучше получается.

– Ну знаешь ли, кто теперь начальник, тот и должен речи говорить! – не удержалась она от упрека. Ленка еще вчера мне доверительным шепотом сообщила в коридоре, что Егоровна будет злиться из-за злополучной должности «и.о.», но я пропустила это мимо ушей. В моей голове просто не укладывалось, что кто-то может грезить на полном серьезе о такой обузе.

Я хотела сначала как-то оправдаться или объяснить ей возможные мотивы моего назначения, но в итоге решила промолчать, потому что знала, что Егоровне лучше не позволять ловить себя на чувстве вины: свесит на меня свои последние три отчета и не покраснеет. Я сделала печальный вид и сказала:

– А жаль, что не хотите сказать речь. Александр Викторович вас очень уважал и всегда делегировал самые серьезные дела. А вот еще помните, как вы с ним выступали на корпоративе дуэтом? У вас так голоса сочетались прекрасно, все аплодировали стоя.

Глаза Тамары Егоровны увлажнились, она помолчала с проникновенным видом, а потом запела грудным голосом:

– Две звезды, две светлых повести.. Эх, ну до чего же прекрасный человек был, Викторович. Ну нету таких больше, нету. – Она достала из сумочки пачку бумажных платков и утерла глаза. – Ладно, скажу я пару слов от лица коллектива, скажу.

Зал для прощания располагался практически за городом, недалеко от кладбища. Народу было много, я обратила внимание, что люди в общем-то были одеты кто во что горазд: пуховики и пальто всех возможных цветов, а шапки так и подавно – полосатые, цветастые, с помпонами и без. И с чего вдруг я так по-дурацки заморочилась с этим платком?

Тамара Егоровна тоже была впечатлена количеством пришедших и все трогала меня за рукав и говорила:

– Надь, ну ты посмотри сколько пришло. Вот так и нужно жить, чтобы столько вот людей пришло с тобой попрощаться.

У меня мелькнуло в голове, что в моем случае, не считая близких родственников, пришло бы от силы человек пять.

К нам стали подходить какие-то люди, жать Егоровне руки и выражать соболезнования. Она всем согласно кивала головой, жала руки в ответ, печально вздыхая, говорила общие фразы. Внезапно меня осенило, что не все знают, как выглядит Валентина, супруга Александра Викторовича, и поэтому принимают за нее Егоровну, благодаря драматичному виду. Сама же Валентина скромно сидела в углу с заплаканными глазами, окруженная подругами и родственницами.

Мы возложили венок и цветы, в почтительном молчании постояли возле открытого гроба, в который я старалась не смотреть, а затем подошли к Валентине. Тамара Егоровна сказала пару соболезнующих слов, какие положено говорить в подобных случаях, я ей неловко поддакивала. Валентина кивнула и поблагодарила нас, хотя было понятно, что мысли ее далеко не здесь. Все это производило на меня невероятно давящее впечатление, и хоть окна в зале были приоткрыты, все равно отчаянно хотелось выбежать на свежий воздух.

Я огляделась по сторонам и обнаружила, что есть второй выход и, оставив Егоровну одну, тихонько стала продвигаться к двери с зеленой табличкой «EXIT». За дверью был узкий коридор, ведущий с одной стороны в служебные помещения, а с другой – на улицу, что мне и было необходимо. Я толкнула дверь и сделала глубокий вдох. «Бедная Валентина, – думалось мне. – Каково ей сейчас. Как она это все выдерживает?» Во внутреннем дворике было пусто, за исключением курящего у перил мужчины неопределенного возраста. Я посмотрела ему в спину, затем, чтобы чем-то занять себя, развернулась и стала рассматривать лежащие неаккуратной стопкой на полке возле двери объявления, визитки и буклеты: «лучшие места на кладбище. Недорого», «траурная флористика, живые цветы», «фото на памятники» и тому подобное.

– Бабуля, позвольте пройти! – раздался сзади голос мужчины, который вероятно уже докурил.

Я удивленно оглянулась, задаваясь вопросом, как во двор мимо меня могла прокрасться какая-то старушка? Но на всякий случай отошла от двери.

Мужчина посмотрел на меня и, заходя в дверь, коротко бросил:

– Извините.
<< 1 2 3 4 5 6 >>
На страницу:
2 из 6