Измени со мной

Я приоткрыл глаза, Кристина сидела рядом со мной на моей широкой двуспальной кровати, поджав ноги, и раскладывала на моей голове какой-то холодный компресс.

– Ты постанываешь во сне, я подумала, что это голова сильно болит.

Я не знал, от чего я могу стонать во сне, но глядя на неё, мне хотелось немного подвывать наяву. Как я буду без неё, когда она уйдёт? Мне так хорошо рядом с ней. Я так устал от одиночества в этой постели и дело даже не в сексе, а в том, что я никому не нужен, кроме озабоченной кадровички.

И Кристины.

А у неё…

– Крис, тебе пора домой, – тихо произнёс я свой большой страх. Я не хотел, чтобы она уходила, но Матвей будет в ярости, пусть он и двуличный козёл, но пока они вместе, ей не стоит его провоцировать на ревность и гнев в свой адрес. Пусть лучше использует меня, как грушу для битья, когда я вернусь в строй, а мой маленькую Крис не трогает.

Кристина долго смотрела на меня в задумчивости, а потом вдруг заплакала, закрыв лицо руками. Я буквально опешил от этого. Растерянно раскрыл рот, но так и не нашёлся, что сказать.

Поэтому я просто потянул её за руку к себе и она, не сопротивляясь, а лишь сильнее всхлипывая, легла рядом и уткнулась в мою грудь, орошая её слезами. Вжалась, будто только я и могу её спасти от нахлынувшей душевной боли, и я решил спасти, как могу, крепко обнял и прижался губами к волосам. Я гладил её по спине и надеялся, что поток слёз иссякнет, и она сможет объяснить мне, что же случилось такого ужасного, что она даже объяснить мне не может. И она не заставила себя долго ждать, ответив на мой незаданный вопрос, не поднимая головы и не прекращая плакать.

– Я… не знаю, что… мне делать, – задыхалась она слезами, – если он и правда. Если Матвей изменяет мне… что мне… – эти слова просто не шли из её уст, заменяясь слезами.

А что ей делать? Как мне ответить ей? Бросить его? Будто бы это так легко. Я только и мог, что сочувственно вздохнуть и погладить её по голове.

– А он… он ведь… всё сходится, – Кристина подняла заплаканное лицо ко мне, по щекам растянулись мокрые дорожки, ресницы слиплись в длинные тёмные треугольнички, – Рома, ты был прав. Я не верила, потому что не хотела этого. Но… – она всхлипнула, и губы её задрожали, – он, наверное, на самом деле. Да?

В конце она задала этот вопрос мне, чтобы я мог подтвердить или опровергнуть измену её мужа. А что мне делать? Забить последний гвоздик в гроб их отношений? Я уже и так постарался в этом направлении за все последние наши встречи, будь неладен мой длинный эгоистичный язык. Но была бы ложь во спасение лучше?

– Он сам проболтался в зале, – жестокий молоточек ударил по гвоздику, – что у него был улётный секс в его новом кожаном кресле.

Кристина смотрела на меня, едва сдерживая слёзы, и ждала продолжения. Или, наоборот, надеялась, что я спасу её брак и скажу, что я всё это выдумал. Но я не выдумал, и носить в себе эту информацию больше не мог, в отличие от Матвея.

– В его кабинете не один раз уборщицы находили презервативы, очень ругались на него. Я слышал, как это обсуждали в бухгалтерии, когда одна из них там днём поливала цветы, а главбухша меня вызывала, чтобы декларации отдать.

– Значит, правда… – из её глаз скатились слезинки и исчезли, соскользнув с щеки.

– Прости, – всё, что мог я сказать.

– Меня… никто никогда… не предавал… – она покачала головой, заглядывая в мои глаза в полумраке. – Я не знаю… что мне делать дальше. Как мне жить дальше?

Она не дождалась от меня ответа, потому что у меня кончились слова. Глядя на её слезы, мне хотелось плакать вместе с ней и убивать того, кто их причина. Жестоко и медленно, за каждую маленькую каплю, ползущую по лицу, за каждый всхлип и дрожь, за всю эту боль, что теперь выливалась мне на грудь, впитываясь сквозь кожу в сердце.

Я обнял её крепче, а Крис лишь сильнее заплакала, теряясь в моих объятьях. Моя маленькая наивная Крис. Где же ты пряталась раньше от этого жестокого мира, если тебя никто и никогда не предавал и не обманывал? В каком сказочно-цветочном уголке ты жила так далеко от всей этой боли раньше?

И что теперь мне делать с этим?

Ну… помимо убийства.

Глава 11 – Гады морские и не очень

Громкий сигнал вывел меня из задумчивости, и я поняла, что до сих стою под светофором, хоть и зажёгся зелёный. Другим водителям определённо было не до моих проблем, и они хотели попасть домой в этот вечер.

Я спешно нажала на газ и попыталась сконцентрироваться на дороге, пока не попала в аварию. Я опаздывала домой и уже очень серьёзно, сегодня Матвей ничего не писал и не предупреждал о задержке на работе, поэтому скорей всего он уже дома и перед ним стоит большой вопрос, а где же я?

А я примерно час назад проснулась в кровати у Ромы. Мало того что в кровати, так и ещё в его объятьях, прижатая к тёплой обнажённой груди. В этом немыслимом и невозможном коконе спокойствия и надёжности, в котором я уплакала себя до забытья, рассказав ему о своих душевных страданиях. Теперь к моим страданиям прибавились и угрызения совести перед Ромой за то, что вывалила на него в его ослабленном нездоровом состоянии свои проблемы и вынудила утешать, и особенно сильно перед Матвеем, потому что, по сути, я оказалась в постели у другого мужчины.

Я понимала, что это сложная и неоднозначная ситуация и я в постели у Романа оказалась не потому, что изменяю с ним своему гражданскому мужу. Не было никаких намёков ни на чувства, ни на интим. Лишь моя забота о его здоровье в знак большой дружбы, признательности и доверия. А потом мои выплеснувшиеся эмоции, которыми я не смогла с ним не поделиться, и его вечное непреодолимое желание защищать и спасать меня, даже если это совершенно не нужно. Кто мог ожидать, что это приведёт к такому странному финалу в его кровати.

И всё ведь началось именно с того, что он решил спасти меня от предательства Матвея. Пусть и своим особенным способом, рассказав мне об измене в не самый подходящий момент. Хотя… может ли для этого быть момент подходящим?

Теперь я оказалась в самой непростой ситуации в моей жизни и выхода из этого тупика я пока не видела. Может быть, стоило поговорить с кем-то опытным в подобных вещах. И это должен быть точно не Рома, потому что я даже спустя несколько месяцев после Питера я не могу поверить до конца, что он смирился со статусом друга и слабый огонёк надежды всё ещё не теплится в его сердце. Но я не могу дать ему желаемого.

Быть может, эта слабая надежда и портит нашу дружбу. Быть может, это я жестока с ним, не отталкивая до конца, но и не давая приблизиться. От этой мысли отчего-то особенно сильно защемило в груди. Я ведь заставляю страдать ещё и Рому.

А я не хочу этого! Пусть это глупо и наивно, но он мне очень нравится… нет, он мне очень дорог как человек! Я даже сама себе не могу этого объяснить, но Роман занял в моём сердце так много места, даже не будучи объектом моей любви, что стереть его оттуда теперь просто невозможно.

Ну вот! Я опять думаю о Ромке, даже опаздывая домой к мужу!

Господи, как мне во всём этом разобраться?

На стоянке опять почти не осталось мест и мне пришлось вклиниться в самом конце расчерченной площадки между двумя огромными внедорожниками, благо моя машинка довольно компактная, чтобы я смогла из неё ещё и выбраться. Нажав на брелоке блокировку дверей, я вытащила из сумки зеркальце и попыталась рассмотреть в маленький кружочек стекла, прошла ли полоса на моей щеке – отпечаток складки на Роминой подушке.

Я тут же вспомнила, как убегала от него, крепко спящего и беззащитного, бросая одного в квартире с простой только запиской о том, что мне пора уходить и, объяснениями где и какая его ждёт еда в холодильнике, чтобы он мог поужинать, когда проснётся. Сердце забилось от волнения за него, вдруг ему опять будет плохо, а он остался без присмотра и поддержки.

Но не успела я захлопнуть зеркальце, как на мои глаза легли руки.

– Угадай кто? – спросил Матвей, подкравшийся незаметно ко мне на стоянке. Будто, слыша его голос, я не догадаюсь тут же, кто это.

– Не знаю, Аркадий Валентинович, вы? – решила отшутиться я.

– Фу! Этот лысый пузан, ты шутишь? – Матвей развернул меня к себе, убирая руки с лица.

– Этот лысый пузан мой начальник, он может поджидать меня в любом месте и в любое время дня и ночи.

Матвей глянул на меня с видом, будто я перебарщиваю с шуткой. А у меня случился ступор, и я не знала, о чём дальше с ним говорить, странная пропасть начала расти между мной и любимым человеком.

– Идём со мной! – воодушевлённо улыбаясь, он потянул меня за руку, и я увидела его машину, стоящую с открытыми дверями в паре метров от нас. Он будто бы ждал меня тут весь вечер на стоянке.

– Куда?

– Это сюрприз! Поехали, тебе понравится! – с этими словами он усадил меня на пассажирское сидение, закрыл дверь и быстро уселся за руль.

Ехали мы недолго, но на вопросы он старался не отвечать, отмахиваясь словами о сюрпризе. В итоге мы приехали к смутно знакомому зданию, кажется, это было кафе или ресторан, в котором…

Матвей галантно помог мне выбраться из машины и снова потянул за руку к широким нарядным дверям. Это действительно оказался ресторан, и я начала вспоминать. Столик у окна, выходящего на небольшой садик, был тем же самым, что Матвей бронировал на наше первое свидание.

Сумбур в моей душе не просто усилился, он закипел как лава внутри вулкана и попытался выплеснуться наружу. Пока я растерянно оглядывалась по сторонам, Матвей усадил меня за столик и уселся напротив, тут же беря мои руки в свои и глядя блестящими чуть ли не влюблёнными глазами.

– Ты помнишь это место? – воодушевлённо спросил он.

– Помню, – я обвела взглядом зал, вид за окном и даже свечи на столе. Романтическая обстановка, белая роза с большим бутоном в узкой прозрачной вазе между нами. Всё точно так же, как было в наше первое официальное свидание, на которое Матвей пригласил меня после месяца ухаживаний и подарков. Такую розу тогда он подарил мне, встречая у дома. Сказал, что она самая прекрасная и единственная на всём белом свете, что заслуживает его внимания. Как и я.

В тот вечер Матвей признался мне в любви. Тогда всё и началось для нас по-настоящему.