Тупак Шакур. Я один против целого мира

Спустя пару месяцев Афени звонит кто-то из друзей и сообщает, что Легза оправдали и выпустили из тюрьмы. За неделю у мужчины так и не нашлось времени позвонить Афени и детям. Это больно ранит женщину. Тупак же, узнав о том, что отчим на свободе, предлагает переехать назад в Нью-Йорк. Сын Афени умеет убеждать. Женщина уже готова паковать вещи, как вдруг ей звонят из публичной больницы в Нью-Йорке. Оказывается, номер Афени в Балтиморе был записан у Легза в графе экстренных контактов.

Балтиморская школа искусств. 2010-е гг.

«Дни уходят в прошлое и они проходят мимо. Время движется быстрее. Нет времени, чтобы тратить его впустую»

    (2Pac)

Уже спустя какое-то время выясняется, что Легз не был причастен к той афере с кредитками. Был причастен к сотне других, но не к этой. В тюрьме ему приходилось далеко не сладко. Несколько раз его жестоко избивали. На свободу он выходит через несколько месяцев, но здоровье его уже надломлено. Жизнь на свободе пугает своей неустроенностью, а старые кредиторы уже жаждут пообщаться с ним. Через семь дней после освобождения Легз умер от сердечного приступа.

Я не мог в это поверить. По ночам я плакал и пытался выразить свою боль в стихах. Легз был по-настоящему дорог мне, я долго не мог смириться с этой потерей.

    Тупак Амару Шакур

Средняя школа Роланд-Парк, в которую записывают Тупака и Секейву, расположена на севере Балтимора. Пособия, которое теперь получает Афени, хватает на то, чтобы оплатить небольшую квартирку на первом этаже полуразрушенного дома в двух кварталах от школы. У них едва хватает денег на еду и совершенно нет денег на одежду и обувь. Подростку, у которого из вещей есть один свитер, одна куртка и одна пара кроссовок, приходится в школе для белых трудно. Это неплохая публичная школа, в которой в основном учатся дети обеспеченных родителей. Ни по уровню знаний, ни по статусу, ни по цвету кожи Тупак не вписывается сюда. Над ним насмехаются и считают белой вороной. Его не бьют, здесь это не принято, но и не принимают.

Он пришел к нам в школу чуть позже начала учебного года, где-то в середине ноября. В первый же день он опоздал и заявился в класс посередине занятий. На нем были мешковатые штаны из темно-синей ткани, больше похожие на часть хирургической униформы. Отворот каждой штанины был подхвачен металлической скобой. Еще на нем была рубашка, заправленная в штаны. Это был до ужаса худой подросток, и штаны то и дело норовили свалиться с него, поэтому они были подпоясаны чем-то вроде шнурка. Волосы были взъерошены, как будто у какого-то неумелого подражателя Бобби Брауна. Он улыбнулся и обнажил уродливые брекеты. На каждом зубе были специальные анкеры, но объединяющей их проволоки не было.