Дом перелетных птиц

– Захлопни клюв и береги силы, скоро тебе придется запевать соловьем, – последовало “учтивое” предупреждение.

В цех дорога шла подъем, вокруг него было шесть бойцов, безопасник и генеральный. Проходная в тридцати метрах, кусты, на проходной пенсионеры, у бойцов легкие бластеры, но стрелять на поражение не будут. Картинка сложилась в голове. Спуститься, пан или пропал, тело уже двигалось само. Подножка правому, боднуть дальнего, прикрывшись левым, вот он уже и повис на перилах над землёй, провернул плечи, солнышком спрыгнул, первый выстрел мимо, прыжок в кусты, кровь стучит в висках, беспорядочные выстрелы, все-таки дилетанты, прошедшие только мятеж, наемники средней руки, а не профессионалы.

– Идиоты, он же гимнаст! Ловите мразь! – Валь оттолкнул охрану на проходной, ему сожгли плечо, он, падая, перемахнул через турникет и выкатился на улицу. Мотоцикл, шлем, скорее надо завестись с персоны. Боль пришла позже, он почти сошел с ума от нее, понимая, что теперь в него попали. Сознание пропало, по телу потекло что-то вязкое и липкое. Запахло металлом. На скорости двести сорок он летел прочь от завода, оглушенный болью и уже неспособный оценить ситуацию вокруг. Сигнал внешнего мира отключился. Надрывное "пиииииип" Архитектора разума перекрывает все звуки, и мир обагрился кровью, подчиняясь сигналу. Валентин на ощупь поднял защитное стекло, миг и его слепит свет дальних фар на кольце на выезде из Медиолана, он виляет в сторону на автопилоте, и последнее, что видит, это черный кузов. Свет в глазах угас на восьми часах обратного отсчета.

Адиль выматерился, смотря на вмятину на машине и тело мотоциклиста. Он только успел тронуться с места на кольце, когда этого придурка выбросило прямо на него. Смертельный исход был маловероятным: он совсем не успел набрать скорость, но все равно неприятно, тем более что скорой помощи пока почти не существовало, особенно в этом районе.

Без перчаток, рука вся в крови, на запястье – веревка, родезийского плетения, прожжена куртка, нога в крови, под шлемом белые волосы и кровь, много крови на респираторе, огромный бланш под глазом, внутреннее кровотечение очень вероятно, судя по количеству крови на маске. В фонаре проекции блеснул бриллиант серьги. Он без церемоний закатил широкую штанину раненого, чтобы удостовериться и увидел ожидаемую татуировку ястреба на икре. Умозаключение печально сложилось: Моро вынесло сдыхать прямо на него. Есть же справедливость в подлунном мире! Не очень укладывается в родезийскую рациональную картину мироздания, но теперь придется оказывать медицинскую помощь.

***

Четвертый принц стоял к нему спиной у окна, слушая чей-то доклад. Он нетерпеливо постукивал ногтем по запястью, едва заметно кивая, словно соглашаясь с чем-то. Юноша ничего не слышал, кроме надрывного "пииииип", поэтому не мог понять, с чем соглашается принц. Валь шагнул к нему, ему отчаянно захотелось понять, почему он так хочет увидеть принца. Какого принца, что за дурацкий номер в титуле? Он увидел профиль молодого человека: напряженная складка на лбу, широкие брови, большие желтые глаза, орлиный нос, полные губы. Он был уверен, что есть какая-то связь между надгробием файерайтера в храме и Четвертым принцем, как уверенно подсказывало подсознание. Ничего общего с признанным идеалом мужской красоты маэстро Гьяни, с могильной плитой, которую он регулярно видел в храме. Изящество правильных черт застывшей, вечной юной и мужественной зрелости посмертной маски героя, значит, шедевр Гьяни – это абстракция, а не портрет, как он всегда думал? Портрет кого? Почему это так важно сейчас?

– Адиль? – он услышал, как сам полувопросительно обратился к Четвертому принцу. Он неожиданно почувствовал глубокое разочарование, эмоцию, намного сильнее, чем привычный спектр.

Валентин почувствовал холодную ткань на своем лице и резкий запах нашатыря, выныривая из блаженной темноты, в которой с такой готовностью растворился.

– Пришел в себя? – в глазах было темно, а холодный голос не казался таким незнакомым. Страх поимки форматичиками пробил небольшую брешь в его спокойствии. – Моро, компресс сними с глаз.

Валентин заледенел, услышав свою фамилию. Его поймали, но не "форматчики". Эта интонация, этот голос, – он аккуратно убрал компресс, отчаянно моргая от светодиодного освещения. Мужчина стоял к нему спиной у окна, на улице стояла ночь. Пробыл без сознания он совсем недолго, тело чувствовалось плохо, значит вкололи обезболивающее или Архитектор разума блокирует болевые сигналы. Шатен, худой – вроде лицо из сна, странные игры подсознания – но вместо той формы разведки, джинсы, коричневое поло и кроссовки. Соцрейтинг показывал, что это Лайон Ангел, пусть и выглядевший совсем иначе, но смутно знакомо:

– Налюбовался? Где же твои родезийская вежливость и вранское гостеприимство? – призрак прошлого развернулся и насмешливо сощурил желто-зеленые глаза, как леопард, готовящийся к прыжку. Увы, жертвой явно было намечено некое вранское мясо.

– Здравствуй, мне искренне жаль, что ты еще жив, – во рту пересохло, варианты спасения стремительно таяли, и вместе с пониманием пришло спокойствие смертника. Он все равно умрет, вопрос, как протянуть еще три часа. Это походило на знаменитый наследственный синдром при переходе, о котором он читал, когда изначальное сознание навязывало язык тело и привычки оболочке: родезийцы пока не придумали, как это обойти.

К его удивлению, Лайон молча подал ему стакан воды.

Молчание затягивалось, Валентин недоверчиво осматривался. На плече и груди свежая повязка, компресс, если бы Лайон хотел его убить, не легче было бы добить на месте, списав на аварию? Если же ему нужны сведения, незачем заморачиваться с лечением, когда можно напрямую считать данные с чипа, конечно, он умрет в процессе, но для Лайона это не играет никакой роли. Аппаратура и помощники у него всегда были. Он внезапно проникся к нему сочувствием? Лайон, воплощение нацеленности на результат, не человек, а машина, уничтожающий все живое, стирающий людей в пыль? Сомнительно, у него была какая-то выгода. Валентин едва заметно содрогнулся, вспоминая. В казино был Лайон, значит ему не показалось, и в тот вечер он не зря снова пытался напиться, абсолютно безуспешно. Тело не Лайона. Тело, на которое он смотрел сейчас, из сна.

Адиль смотрел, как младший Моро старается держать марку, даже ни разу взгляд не опустил. Моро изучал комнату, он забавно выглядел с заплывшем правым глазом. Адиль считывал по едва заметным невербальным знакам нервозность когда-то рыжего, теперь странного цвета, пацана: увеличивающиеся потоотделение ладоней и лба, дрожь в плечах, кашель от выпитой воды. Адиль с комфортом устроился в кресле напротив кровати, поигрывая проектором Моро. Блок отпечатка пальца он снял, но там не было ничего интересного. Это была фальшивка, настоящий приемник был в другом месте: сплошной жопотряс Моро с командой, танцевал он хорошо, но это его никогда не интересовал, как и трюки. Взламывать дальше у него не было желания, о чем Моро не знал. Моро впился глазами в проектор в его руках, переживал ли о потере лица тьягита или ему есть, что скрывать, кроме этого? Он же вернулся именно в Медиолан. Адиль усмехнулся, думая о миссии, которая сама плыла ему в руки, только вот он решил за это вонючее дело не браться.

– Лайон, твой друг уже очнулся? – в комнату вошла молодая женщина, крашеная в красный цвет.

– Вечур добры, гипана, – вежливо улыбнулся Валентин, явно забыв о раздутом, как мяч, фиолетовом лице.

– Гипан ест з наших мяст? – обрадовалась Анита, садясь на подлокотник кресла Адиля и недвусмысленно намекая на их отношения.

– Нестеты, не. Джянкую за помоц, – Адиль заскучал, слушая вранский, отвратительно немелодичный язык.

– Не мне! Это Лайон Вас привез и обработал Ваши раны, – она любовно посмотрела на своего постояльца.

Валентин никак не реагировал на их заигрывания, пытаясь подобрать слова благодарности. В адрес Лайона у него совсем не получалось их найти.

– Анита, оставь нас поболтать. Мы потеряли друг друга из вида еще во время Мятежа, – Адиль мягко подтолкнул ее под попу по направлению к выходу.

– Как интересно, и теперь он решил протаранить именно твою машину, – Валь очень четко ощутил, насколько ему не рады в этом гнезде. Лайон спит с этой бабенкой? Она ничего, конечно, но хуже, чем его прежние.

– Моро, сколько за тебя даст "Новый формат"? – как только Анита удалилась, Адиль сразу озвучил якобы волнующий его вопрос, играя привычную роль.

Юноша привстал на кровати, нетвердо становясь на ноги, его качнуло вперед, и он резко прижал руку ко рту, блокируя рвотный позыв. Адиль задумчиво наблюдал за ним, воскрешая в памяти сначала энергичное солнце Родезии, живость ума и гордость Врана, давно погибшего, своим напором и азартом, удивившего в свое время даже его. В этом тщедушном и избитом зяблике – потомке обоих было сложно разглядеть привычную мощь крутого моровского нрава:

– Тебя блюет, сядь, – ровно сказал он. – Что за тебя дадут форматчики?

– Господин Ангел, я потяну Вас за собой, – неожиданно значительно ответил смертник, не опуская стеклянных глаз.

– Тебе не хватит яиц, и это не в твоем характере.

– Я изменился. Думаю, подозрительная личность Лайона Ангела их заинтересует, как и некоторые секреты "Италмы", исчезнувшие вместе с ним. Все сенсорные технологии сейчас снова в цене, так что мой конец станет и твоими проблемами, насколько бы менее публичным, чем я, ты не был.

– Угроза вместо благодарности? Видно, что у тебя не было семьи, которая обучила бы тебя манерам, – Адиль с удовольствием увидел, что здоровая часть лица Моро дернулась, как от удара наотмашь. – Не играй со мной, мальчик, я могу тебя прихлопнуть прямо здесь и сейчас, а труп закопаю в палисаднике. Вряд ли твое тело будут отслеживать по спутникам, иначе бы вокруг тебя уже был бы батальон личной охраны, ты же так решаешь свои вопросы, не так ли? А тут ты один, избит, и нескольких ударов хватило, чтобы почти прихлопнуть тебя. Что-то изменилось? Моро забросил свою любимую физкультуру?

Моро сверлил Адиля тяжелым взглядом, а тот наслаждался спектаклем. Он изначально хотел его отпустить, но сейчас эта куча дерьма не держалась на ногах, и выкинуть его не поднималась даже нога, отчего так, он сам не мог понять. Возможно, тот факт, что Моро все-таки вернулся в норму? Желание разобраться в его текущих схемах? Родезийский интерес, летальный для Моро? На хрен оно ему все сралось, – он же твердо ушел в Архитектор разума до конца времени этого гребанного Альянса.

– Лайон, дай мне уйти. Я не солдат, как ты не медсестра, – хмыкнул Валентин.

– Что мне будет за это?

– Финансово я вряд ли в состоянии умерить твои аппетиты, но в долгу не останусь, – юноша хмыкнул.

– Я тебя отпущу, диверсант хренов, с условием, что ты не помчишься сейчас же взрывать конвейер своей бывшей фабрики. Также, смой свой цвет волос, глаза болят, – с отвращением отвернулся Адиль, краем глаза наблюдая за выпученными глазами Моро.

– И все? – глупо захлопал синими глазенками бывший кумир девочек пубертатного периода.

– А что ты можешь мне ещё предложить? – снова повернулся к нему Адиль, смерив его с ног до головы рысьими глазами. Моро машинально скрестил руки на груди, для чего ему пришлось отпустить опору – спинку кровати, и он снова пошатнулся. – Играть с тобой неинтересно: твой стиль не в моем вкусе.

– Ладно, – невпопад ответил Валентин, тряся больной головой. – Тогда пустишь меня на ночлег? Не могу вернуться в общагу сейчас и отдай проектор, нужно остатки зарплаты перевести на резервный счет. Адиль фыркнул, тот, кто его знал сказал бы, одобрительно и бросил в него квадратик:

– Будешь компенсировать мне отсутствие компании этой ночью.

– Ты же сказал, – нервно начал Моро, прикидывая исход драки между ними, тем более его так потрепали. Его поколотят без лишних усилий. Лайона нельзя недооценивать, как раньше.

– Завтра покажешь мне карнавал змярлых, – весомо сказал Адиль.

– Я…

– Твое подбитое лицо спрячем за респиратором. Спи, уже пять утра. Тебе сегодня придется долго и активно работать, павлин, долго и нудно трудиться, – он намеренно употребил тоже слово, что и “Новый формат”, давая Моро тревожный сигнал.

– Ты где будешь спать? – осторожно спросил Валентин, и Адиль опешил, поняв, что где-то перегнул.

– У хозяйки, она в состоянии дать мне то, что ты нет, – он поспешил выйти из комнаты оставив пыхтящего, как чайник, благонравного тьягита в своей квартире: ему было очень смешно. Впервые со времени пробуждения.

Тошнота проходила постепенно, и Моро почувствовал, что сможет заснуть. Серьга мигнула синим, уведомляя о входящем сообщении, он протянул к ней руку и заснул.

– Адиль, где ты был ночью? – женщина в длинном бархатном платье, по старой моде неотступно следовала за молодым человеком в слегка помятом костюме-тройке. При их приближении, слуги спешили удалиться как можно скорее, стараясь не попадать под горячую руку. Вишневые стены, темные портреты в тяжелых рамах, тусклое освещение, мраморные столики с вазами – все вокруг казалось слишком идеальным геометрически и обставленным согласно канону, как он автоматически отметил. Молодой человек прибавил шаг, как будто убегая от женщины, но стремясь сохранить чувство собственного достоинства.

Валентин не видел его лица, только удаляющуюся спину снизу вверх, он пока не понимал, что творится с перспективой восприятия, и с чьей точки зрения, он наблюдал:

– Сын! – он с удивлением понял, что это произнесла женщина, типажом похожая на старого премьера Врана. Идеальный родезийский Аласии тревожно зазвенел в ушах. Стук ее каблуков, длинный подол, Валентин запаниковал, молясь, чтобы это оказалось бредом сотрясшегося мозга, но сериал тем временем продолжался. Она протянула руку, хватая молодого человека за локоть. Он развернулся: ноздри гневно раздувались, даже русые волосы, казалось, развивались от исходящего раздражения, губы сжались в тонкую бескровную нитку: