Ночь, когда пролились звезды. Том второй

Нео резко остановился и скривился, как от зубной боли. Он кинул в сторону Лексы последний взгляд, полный внутренней борьбы с самим собой. Он колебался, но все решила последняя фраза Лексы.

– В следующий раз – ты с нами. Обещаю.

– Конечно, себе все самое интересное забрала, – буркнул он себе под нос, недовольно покосившись на Кристину. – Так мы идем уже или как?

Бог проснулся всего пару часов назад, а в пабе все уже во всю обсуждали его. Усевшись на подушки у камина с чашкой чая, Летта с удивлением для себя узнала от подсевшего к ней Майкла, что Даниэль был настолько высок, что Лексе пришлось спрятать его в лесу. А еще у него за спиной торчали черные крылья, как у Нексы, а земля под его шагами растрескивалась. Переубеждать его в обратном не хотелось, у мужчины был слишком восторженный вид.

Но в итоге это сделала Хло, подсевшая к ним с тарелкой супа. Она разнесла в пух и прах все, что удалось выяснить Майклу, и тот ушла от них, кажется, даже немного обидившись.

– Да ладно тебе, он бы потом сам все увидел, – пожурила ее Летта, но Хло лишь неоднозначно пожала плечами, размахивая в воздухе ложкой.

– Так все это странно, да?

– Еще бы, – согласилась Летта. – А ты что думаешь? Неужели мы и правда нашли самого настоящего Бога?

– Я уверена, что он и правда Бог, – отставив тарелку, Хло изменилась в лице и теперь выглядела серьезной, как никогда. – То, что он рассказал мне об обряде Трех, расставило все по полочкам, понимаешь? То, что раньше было мне непонятно, теперь выглядит логичным и понятным. Я всю жизнь пыталась узнать об этом больше, а он просто явился сюда и уже знал ответы. А еще, ты ведь… Ты видела?

– Его глаза? – понимающе кивнула Летта.

– Да. Я такого еще никогда не видела.

– Я тоже.

Летта немного помолчала, уставившись на обуглившиеся дрова в камине, которые поджигали еще вечером, и кучу золы. А в голове у нее крутился только один вопрос:

– Как думаешь, он и правда все исправит?

Хло не спешила отвечать, стуча ложкой по полупустой тарелке. А вокруг них, как фоновый шум стоял гул множества возбужденных голосов. Наверное, этот же вопрос прозвучал с еще нескольких столиков.

– Я думаю, что если не он, – медленно проговаривая слова, Хло поставила на пол пустую тарелку, – то уже никто ничего не сможет сделать.

Домой Летта направилась уже ближе к вечеру. Давненько она не разговаривала так много. Даже щеки болели от частого смеха, а горло першило от слишком большого количества сказанных слов.

Нео отправился к Ночлегу примерно час назад. Он не говорил ей, куда именно идет, но она знала и так. Он и так уже слишком долго не заглядывал в окна серого здания, в надежде увидеть лица своих родителей.

Поэтому теперь, проводив все еще возбужденную и полную надежд Хло до дома, она шла по полупустым улочкам к дому одна.

Иногда очень не хватает одиночества. Когда чужих голосов вокруг становится слишком много, умиротворяющая тишина ощущается особенно остро. Так проще расслышать собственные мысли. Так легче понять, что действительно важно.

У нее было ощущение, что мир уже начал меняться к лучшему. Она шла по узкой улочке и представляла, как она становится шире. Как вырастают вверх дома, как красивый собор снова возвышается над густо заселенным городом. А с его крыши обязательно должно быть видно море.

Теперь все обязательно изменится. Они больше не одни. Теперь за этим миром снова есть кому присмотреть.

Она верила в это всем сердцем.

Уже подходя к дому, она с удивлением заметила темное пятно на их покатой деревянной крыше. А приблизившись узнала Лиама, который лежал на ней, закинув руки за голову. Над ним виднелся серый дым – он снова курил. Было видно лишь подошвы его ботинок.

И как он додумался до того, чтобы просто вылезти из окна спальни и завалиться на крышу? Это же гениально! Наверняка, оттуда открывался потрясающий вид на закатное небо. Конечно, здесь не так высоко, как на высотке у Ночных, но все же.

Зайдя в дом, она схватила с дивна колючий шерстяной плед и бодро взобралась по лестнице, а дальше и в свою комнату. Открыла окно и высунулась из него, боязливо хватаясь за раму.

Она чувствовала, что, несмотря на его выходку сегодня, ей его не хватало. Она очень привязалась к ним с Нео, как к никому другому. Еще бы, ведь они проводили так много времени вместе. А тут, в лагере, разбредались кто куда. Наверное, у нее вошло в привычку натыкаться на его колючие иголки, пытаясь угадать, насколько сильно они попытаются ужалить на этот раз.

Или на какое-то время спрячутся под кожу.

– Эй, – тихо позвала она, понимая, что сама ни за что не решиться встать на подоконник с ногами. Вот дела, а не она ли сама не так давно вышла из окна своей старой комнаты? – Лии-ам.

Спустя пару мгновений из-за края крыши показалась его недовольное лицо. Точнее – половина лица. Длинная челка повисла вниз, окружив его лицо темным лохматым ореолом.

– Опять ты, – недовольно пробурчал он. – Чего тебе?

– Я тоже хочу подняться, – призналась она. – Я принесла плед.

– Это мое секретное место вообще-то.

– Уже не секретное, – пораскинув мозгами, оповестила она. А он закатил глаза, и вскоре из-за края крыши показалась еще и его рука.

Схватившись за нее, Летта почувствовала, как ее резко дернули вверх. Когда ее ноги оторвались от подоконника и зависли в воздухе, эта идея уже не казалась ей такой потрясающей. Но как только Лиам все-таки затащил к себе, и она увидела горизонт серой пустыни, окрашенный в алый, розовый, оранжевый и фиолетовый, все мысли покинули ее.

Осталась только она, крыша, плед и слепящее оранжевое солнце. Кажется, она наконец поняла, какое время суток было ее любимым.

– Это уже второе секретное место, в которое ты вторгаешься, куколка, – проворчал Лиам, сидевший рядом с ней. Достав откуда-то из-за спины почти пустую бутылку, он осушил ее до дна. Он был пьян.

– А что, есть и третье? – она наблюдала за его ровным профилем, подсвеченным оранжевым. Его пьяные глаза блестели на солнце, он жмурился, но не отводил взгляд от горизонта, молчаливо провожая оранжевый диск.

– Есть. Но туда я точно больше никого не впущу, – хмыкнул он, подняв уголок рта. – Особенно тебя.

Он замолчал. И они еще долго сидели молча. До тех пор, пока солнце не закатилось за край земли окончательно. А после на небе привычно показалась луна.

Он не говорил ни слова. Но почему-то сейчас Летте казалось, что это молчание было гораздо громче крика. Теперь, когда она знала о нем слишком много, ей удавалось уловить мелодию его настроения.

И сейчас, когда он достал из кармана куртки, откинутой на крышу, очередную бутылку, и отпил, Летта только убедилась в этом. Одиночество. Слепая боль.

Все точно так же, как и в видении. Она знала, как эти чувства звучали у него внутри. На самом деле, почти так же, как и у нее самой. Только гораздо громче. И в другой тональности.

– Если ты искал способ забыть о боли, то это точно не он, – первой нарушила тишину она, кивнув на бутылку.

– С чего ты взяла, что мне больно? Наоборот, куколка, мне очень даже хорошо, – сделав еще один глоток, он криво заулыбался одним уголком губ.

– Говорю, что вижу.

– А ты уверена, что мне интересно это знать? – отставив бутылку, он обернулся и остановил взгляд сначала на ее глазах, а после опустил его на губы, отчего она невольно их облизала.

– Не уверена, но какая мне разница? – пожав плечами, она смущенно отвернулась. Он смотрел на нее слишком долго. Слишком прямо. Слишком жадно.

А когда он снова приложился к бутылке, она отняла ее у него, и сама сделала большой глоток.

– Ого, мне казалось, что ты хорошая девчонка, – хмыкнул Лиам, забирая бутылку назад. Когда их пальцы при этом соприкоснулись, снова возникло чувство неловкости, но это была очень странная неловкость. Потому что ее хотелось испытать еще.