Пеньюар

Быть человеком

– Раз уж мы стали людьми, – говорит председатель профкома Василий Иванович Савушкин, – так давайте как-то соответствовать. Ведь ничего нет лучше товарищи, чем жить и при этом быть человеком.

– Да, товарищи! – поддерживает его Федор Афанасьич. – Не кем-нибудь!

– Не всем, однако, – продолжает Василий Иванович, – удалось пройти этот путь. Многие так и не смогли оставить свой образ жизни, подчиненный плотским желаниям и природным инстинктам, – он строго посмотрел на нас. – Они так и живут, прыгая с ветки на ветку, бесцельно хватая друг друга за ноги и выше.

– Те же, кто дошел до конца, – говорит Федор Афанасьич, – идут дальше! К новым социалистическим победам! К новым, товарищи, социалистическим свершениям!

Да лучше бы я в лесу жил, и не надо мне никаких свершений. Так они спят до обеда, тихо. Луч солнца пробивается сквозь листву. Где-то крикнет гагара. Где-то кулик. Тут же будильник грохочет, кастрюли гремят. Зина радио включит, зарядку делает, думает, похудеет.

А там никто не худеет. Никто у трюмо не сидит, бигуди не крутит. Ни пудры, ни помад! И все красивые, друг другу нравятся. Друг другу спасибо говорят. Так, а весь день на воздухе, в зеленых рощах. Ни зимы тебе, ни гололеда. Тут же летишь, остановиться не можешь, ноги в двух носках мерзнут. А Зине воротник надо и желательно уже завтра.

А у них все есть! И сегодня и завтра. В ручьях накупались, бананов наелись и весело! Что не жить? Мы-то раз в году на курорт приедем, и лежим с товарищами, в окно смотрим. А им и ехать не надо. Каждый день как на курорте! И ванны тебе грязевые и вода из родников.

Так они напьются и лежат, в небо смотрят. И пусть нету цели, зато спина не болит, и трусы не жмут. У них там вообще все без трусов! И прекрасно! Зато у нас есть цель, только мы не знаем какая. Главное, что идем куда-то. А куда, еще не поняли. Но скоро придем, говорят, туда, где все будет.

И колбаса бесплатно, и сливы без косточек.

Новости

Как же хорошо, думаю, что страна наша электрифицирована! А так бы мы сидели при свечах, при лучинах, при керосиновых лампах. Ни телевизора тебе, ничего.

Ни новостей, ни зарядки! Да никто даже не знал где какие удои по стране, завершились ли посевные, куда все-таки увезли и положили две дырявые бочки, нашлись ли потерянные ключи от верхнего ящика. Как люди жили непонятно.

Это сейчас мы проснулись, сразу гимн, сразу гимнастика! Да я все упражнения проделал и на работу идти готов. Иду по дороге и знаю, что по всей стране совершаются подвиги, ставятся рекорды, открываются новые месторождения полевого шпата, роются котлованы.

Все что-то ищут, осваивают, разрабатывают, обогащают, переплавляют, выдувают, штампуют, куют. Все стремятся к достижениям на производстве, чтобы кирпича было больше, больше марли, асбеста, керамзита, доломита, сургуча. Чтобы жили мы лучше всех! Чтобы больше посылок отправляли своим родственникам.

Да я иду и горжусь, что живу в такой стране, где можно открывать нижний ящик, хромировать с обеих сторон, переставлять с места на место, разматывать с утра до вечера, протирать скипидаром, закрашивать по краям, поджигать, чтоб горело. А чтоб копать было легче, а то все лопаты сломались.

Нет, все-таки у нас для человека раздолье. Да мы в воздухе чувствуем эту свободу, делать то, к чему тянутся руки. Да я каждый вечер телевизор включаю, смотрю на дамбы на эти, на трубопроводы, на теплотрассы. Да у меня радости столько! Тут же репортаж из Ставрополя, все-таки завершились посевные, завелся трактор, привезли семена. Будем ждать урожай!

Одну бочку украли, вторую везут. Верхний ящик открыли, ключ оказался внутри. Да я оторваться не могу, столько открытий! Космонавты вернулись, забыли журнал. Ученые сидят, не могут растворить азотнокислый аммоний в двухвалентном марганце, пробовали нагревать зажигалкой, не получается. Врачи разделились на две группы. Первая поехала в Таганрог, другая осталась ждать на вокзале.

В Нижневартовске начертили пунктиром маршрут трубы, на Шумерлинском комбинате создали технологию изготовления панелей кузовов-фургонов заливкой пенополиуретаном. Впервые в кузовостроении страны! Да у меня от этих слов в груди все расцвело, радость по всему телу. Галя, говорю, иди сюда!

В Саратове открылась выставка прикладного искусства, и по всей нашей стране светит солнце. Да я нарадоваться не могу! С каждым днем мы приближаемся к победе.

С каждым днем она всё ближе и ближе!

Непонятно мне

Смотрю я на Оксанину маму и удивляюсь. Откуда столько силы, столько энергии? Так она зайдет к нам на пять минут, и обои наклеит. И светло сразу. А она хохочет, я говорит, у вас ночевать останусь, не идти же домой!

А мне Оксаны хватает! Что ни ночь, она скачет, а тут еще мама. Так они вместе прыгают, матрасы трясут, занавески снимают, кровати двигают. Тесто заведут, потом бегают с ним. Так я в ванне сижу, они с кастрюлей заскакивают, ой, говорят, мы думали ты в ночь.

Побегут, на батарею поставят, потом Оксана заскочит, где молоток спросит, где гвозди? Я помыться спокойно не могу.

– Оксана, – говорю, – да сядьте вы, посидите.

– Да некогда, – говорит она, – где изолента?

А откуда я знаю? Я с работы пришел, думаю, в воде полежу, может, поможет, а тут дверь открывается без конца. Да сели бы о поэзии поговорили, о музыке, нет, они половиками машут, тазами гремят. Закрылся я на шпингалет, глаза закрыл, будто в море лежу, а Оксана дверь дергает, понять не может.

– Валера, – кричит, – что-то с дверью случилось. Мама! – зовет она Светлану Петровну.

Та подбежала, тоже дергать начала.

– Ну, надо же, – говорит, – а нам с тобой еще тюль замочить надо и покрывало. И Валера на работу ушел.

– Да там он, – говорит Оксана. – Валера! – кричит она мне. – У тебя совесть есть?

А я молчу. Я же в море лежу, и надо мной чайки летают.

– Нет, ну ты посмотри на него только! – возмущается Оксана. – Закрылся и сидит там!

– Да что ему там сидеть? – удивляется Светлана Петровна. – Он же только что мне до свидания сказал, и на работу пошел.

– Да там он, – говорит Оксана и за ручку дергает. – Открой! Мне надо воду в ведро налить.

А я молчу, будто нет меня. Будто я на работу ушел.

– Да нет его там, – говорит Светлана Петровна. – Я же штаны ему зашила, колбасы с хлебом отрезала, иди, говорю, да за рулем-то не усни, смотри!

Я лежу, удивляюсь. Вот думаю, у мамы фантазия.

– Да не может этого быть! – говорит Оксана. – Он же только что с работы пришел, четыре котлеты съел, литр молока выпил. Валера! – она стала стучать кулаком в дверь.

– Ну, ты подумай, – говорит Светлана Петровна, – а я – то понять не могу, думаю, куда он собирается? Куда наглаживается? Так еще же носки чистые надел, ой, Оксана! Ой, доченька! – заголосила она.

– Да мама! – восклицает Оксана. – Валера! – она стала стучать в дверь.

– Говорила я тебе, – говорит Светлана Петровна, – говорила! А ты разве мать-то послушаешь? А мать-то Оксана все видит! Матери-то сразу стало ясно! Ой, да что же это такое, Господи! – запричитала она.

– Да что ясно, – говорит Оксана, – когда я пол не могу помыть, стою тут полчаса. Валера! – она снова принялась стучать.

– Да не стучи ты, – говорит Светлана Петровна, видимо хватаясь за сердце. – Доченька, я должна сказать тебе правду, – тут видимо она зарыдала. – У Валерия есть женщина, – продолжила она сквозь слезы, – и он сейчас у нее. Да, Оксаночка! Да! Понятно, что это не любовь, и она некрасивая, и, скорее всего, неумная женщина, но Оксана!

– Мама, – смеется Оксана, – да о чем ты? Да Валера с работы домой, вечером дома. Когда?

– Вот! – восклицает Светлана Петровна. – Когда! А тогда, Оксана, когда мы с тобой половики трясем, а у него ночная смена.

– А кто же тогда в ванной сидит? – не понимает Оксана. – Кто-то же там есть…

– Да там кто угодно может быть, – говорит Светлана Петровна, – только не твой муж. Нет, ну ты только подумай! Я говорит, утром приду, как раз на пирожки. Конечно! – она злобно расхохоталась.

– Не могу поверить, – растерянно говорит Оксана.