Мальчишки в наследство. Спаси мою любовь

– Фух, успел, иначе Виктор Юрьевич мне бы спуску не дал, он и так недоволен мной сегодня, – сетует Игорь, а я, восстановив равновесие, убираю его ладонь.

– Успели? Куда? И с какой целью? – хмурюсь, делая несколько шагов в сторону, чтобы обойти его и в экстренном случае сбежать. Мало ли, какой приказ он получил от возмущенного моей дерзостью папаши.

– К вам же, – Игорь делает рывок вперед, и я инстинктивно отшатываюсь. – Вот, – наклоняется к пакету и, подняв его, протягивает мне. – Виктор Юрьевич предал вам искренние извинения за испорченную юбку, – улыбается, сцепив зубы.

– Вы ведь это от себя добавили, – ухмыляюсь, изучив его напряженное лицо. – Ничего подобного он не говорил. Максимум – кинул вам сухое, как он сам, сообщение.

– Зря вы так. Шеф – занятой человек, трудоголик, но разве это порок? – пожимает широкими плечами. – Знали бы вы, как он сыновей любит. Иначе не сорвался бы, бросив все, и не приехал бы за ними. Проще было бы надавить на вас через руководство центра, согласитесь? – аккуратно отчитывает меня.

– Извините, что из-за меня вам пришлось колесить по магазинам, – сдаюсь и остываю, потому что не хочу выплескивать гнев и обиду на постороннем человеке. – Неловко получилось. Еще, наверное, и купили ее за баснословную сумму? – киваю на значок известного бренда на упаковке.

– Не-ет, – отмахивается, но в глаза мне не смотрит. – За треть цены на распродаже.

– Врете, – смеюсь, когда Игорь виновато отводит взгляд. Взрослый мужчина, лет под пятьдесят, а теряется, как один из моих воспитанников. И так же не умеет лгать.

Зато чувствует людей. Считывает меня, как открытую книгу. А на обман пошел, потому что понял: дорогой подарок я не приму.

– Возьмите, чтобы не огорчать Виктора Юрьевича, – все-таки вкладывает пакет мне в руки. – Он позаботился о вас… – спотыкается о мой недоверчивый взгляд. – Если я не отчитаюсь о выполненном поручении, мне влетит. Вы и так шефа раздразнили, а получать на орехи буду я, – давит на жалость, которой во мне и так в избытке.

Сжимаю пальцами бумагу, царапаю вычурный бренд, выведенный золотистой краской.

Некогда размышлять и кокетничать. В конце концов, мне нужна эта чертова юбка! Мне предстоит провести несколько часов в дороге с мокрым задом. Затем встречаться с директором центра в таком потрепанном виде. Придумывать отговорку для мамы. И мерзнуть весь вечер, пока я буду добираться домой.

Самое время прислушаться к наставлениям отчима – и засунуть свою гордость куда подальше. Ничего страшного не произойдет, если я возьму новую вещь взамен испачканной. Это всего лишь кусок ткани, пусть и недешевый.

– Думаю, я избавлю вас от наказания, – легко киваю в знак согласия. – Спасибо огромное.

Игорь суматошно прощается и мгновенно исчезает, наверное, чтобы я не передумала и не вернула сверток. Покачав головой и улыбнувшись ему вслед, я разворачиваю пакет. Нахожу в нем теплую плиссированную юбку, свободного кроя и универсального размера. Бонусом к ней получаю еще укороченный пиджак в тон и блузку.

– Хм, распродажа, как же… – веду ладонью по приятной наощупь, благородной ткани.

Костюм-тройка вместо дешевой, мокрой тряпки, что прилипла к моим бедрам. Неравноценный обмен.

– Все-таки придется вернуть, – шумно выдыхаю. – Но позже… Такой наряд мне не по карману, конечно, а вот прокат – вполне могу себе позволить. На одни сутки.

Договорившись с совестью, я шустро переодеваюсь. Обычно я равнодушна к одежде, но сейчас… настроение необъяснимо улучшается. Чувствую облегчение, потому что не надо переживать за свой внешний вид. И уже в совершенно другом состоянии еду к матери. Уверенная в себе и готовая решать проблемы.

Глава 5

– Посмотрите, Лилия, это наиболее оптимальные варианты, – Назар Егорович выкладывает на стол передо мной три распечатки. – Каждая путевка включает в себя проживание, питание и базовый комплекс процедур. Отличия между ними лишь в типе палаты, некоторых незначительных нюансах и, самое главное, длительности пребывания.

– Какой максимальный срок? – уточняю незамедлительно, мельком взглянув на бумаги.

Доктору Богданову я доверяю. Он не так давно возглавил реабилитационный центр – и быстро навел здесь порядок. Сменил половину персонала, провел ремонт бесплатного отделения, причем полностью за свой счет, раскрыл все черные схемы и от души перетряс бухгалтерию, судился с предыдущим руководством, не боясь нажить себе врагов.

Ходят слухи, что Назар сам человек непростой: в свои тридцать пять имеет собственный бизнес и связи, а в центре работает за идею и по призванию души. Коллеги его уважают и опасаются, но меня не касается его таинственная биография. Кем бы он ни был, я рада, что он занял должность директора центра. Именно благодаря ему маме впервые за все годы мытарств удалось получить квоту – ранее постоянно приходил отказ, без объяснения причин.

– Двадцать один день, – Богданов указывает длинным пальцем на ближайший ко мне листок, и я поднимаю его, изучая внимательнее. Прежде всего, ищу общую стоимость курса. Считаю нули в итоговой цифре и, нервно пожевывая губы, шумно выдыхаю через нос.

Я знала, что «Надежда без преград» – элитный и самый дорогой реабилитационный центр в регионе. Зато лучший! Поэтому мы с мамой так отчаянно стремились сюда. И не зря – курс пошел ей на пользу. Так что я не готова останавливаться на полпути. В то же время, цена ввергает меня в ступор.

Моя реакция не остается незамеченной. Доктор изучает меня непроницаемым, задумчивым взглядом и откидывается назад в кресле, скрестив руки перед собой. На груди, поверх белого халата – виднеется бейджик с его именем и фотографией. Фокусируюсь на бездушном пластике, стесняясь посмотреть Богданову в глаза.

– Можно… оплатить частями? – тихо выдавливаю из себя. Не привыкла ничего выпрашивать, но ситуация не оставляет выбора. Мне необходимо время, чтобы снять деньги со счета в банке. – Прямо сейчас я смогу внести… четверть суммы, – мысленно подсчитываю размер зарплаты, которую как раз получила на днях и носила с собой, чтобы отчим не добрался.

Оставлю себе копейки на проезд и простую еду, а там дотяну как-нибудь до аванса. Я умею экономить на себе. Или наберу больше часов репетиторства. Точно! Надо будет обновить объявления в интернете и активнее искать учеников.

– Вам можно, – после мучительной паузы произносит Назар. – Не торопитесь. Заплатите, когда будет удобно. Я еще попрошу старшую сестру оформить заказ путевки задним числом, и вы попадете на сезонную скидку. Вам обойдется весь курс в половину стоимости.

Его тон ровный, холодный, а в голосе не слышится двусмысленных намеков. Ничего подобного. Между нами – чисто деловой разговор. Однако что-то цепляет меня, заставляет сомневаться.

– Впервые слышу, – недоверчиво прищуриваюсь. – Не помню, чтобы у вас были такие щедрые акции. Хотя я постоянно мониторила сайт вашего центра.

– Мы не выкладываем эту информацию на официальном портале. Она только для постоянных клиентов, – не теряется он. – Считайте, вы в их числе. Так что? Договорились? – протягивает руку.

Не спешу отвечать. Растерянно осматриваю кабинет. Прохожусь взглядом по шкафу с папками, по наградам центра, по многочисленным дипломам на стенах. Задерживаюсь на фотографиях подопечных. Делаю вдох и застываю. На снимках – разные, незнакомые мне люди в инвалидных колясках, на костылях или с палочкой, но всех их объединяет одно – по-настоящему счастливые улыбки и надежда в сияющих глазах.

– Договорились, – пожимаю теплую, сухую ладонь.

Пока Богданов готовит необходимые документы, я встаю и подхожу к окну. Из кабинета директора, расположенного на втором этаже, открывается хороший вид на территорию центра. На тропинках между деревьев по опавшей, пожелтевшей листве прогуливаются пациенты, но я не обращаю на них внимания. Чувствую, что моей мамы среди отдыхающих нет. Она трудяга, так что каждую минуту здесь проводит с пользой.

По-доброму улыбаюсь и слегка покачиваю головой, когда вижу доказательство своих мыслей. Нахожу маму на спортивно-оздоровительной площадке. Стоит на тренажере для ходьбы, крепко держась за поручни. Пытается сделать шаг. Рядом – мужчина в медицинском костюме, страхует ее, контролирует каждое движение. Кажется, при этом говорит маме что-то ободряющее, судя по ее мягкой улыбке.

– Вячеслав Никитич, наш врач-реабилитолог, – доносится за спиной, и я оборачиваюсь на голос Богданова. – Вызвался бесплатно заниматься с вашей матерью в свободное время, – поясняет, подходя ближе. – Только вы его не сдавайте, пожалуйста. Ей он сказал, что это входит в курс по квоте. Иначе бы София Павловна не согласилась.

– Молчу, – киваю в знак согласия.

Мама бы не одобрила такую безвозмездную помощь, но это в ее интересах. На чаше весов – здоровье. Тот случай, когда лучше подвинуть свои принципы. В конце концов, врач желает маме добра, не стоит ему мешать.

– Что решили по поводу операции? – Назар Егорович затрагивает болезненный вопрос. Становится по левую сторону от меня, спрятав руки в карманы медицинских штанов. Смотрит вдаль, но боковым зрением улавливает мои жесты и движения.

– Хм… Думаем, – неопределенно отвечаю. Не хочу озвучивать истинную причину. Цена операции и последующей длительной реабилитации – для нас неподъемная.

– Теряете время. Чем дольше тянете после травмы, тем меньше шансы, – безжалостно режет по свежей ране. – Сколько лет прошло?

– Шесть… – выдыхаю, не сводя глаз с мамы. – Она работала строителем. Несчастный случай на одном из крупных объектов, – цежу сквозь зубы, вспоминая тот роковой день, и осекаюсь. Мать почти не говорит о том, что произошло, и мне запрещает поднимать эту тему. – Думаете, есть надежда поставить маму на ноги?

– Надежда есть всегда, – Богданов поворачивается ко мне лицом. – Конкретно в ее случае шансы весьма высокие, но есть только одна клиника, которая за это возьмется. Я предварительно созвонился с главврачом, он готов вас принять. Поговорю с ним, чтобы цену снизил, насколько сможет.

– Спасибо, но… – нахмурив брови, все-таки решаюсь спросить: – Вам это зачем?

Сканирую его пристальным взглядом, цепляюсь за правую ладонь, на безымянном пальце которой поблескивает золото. Слышала, что Богданов разведен. Однако кольцо не снимает.

– Я просто хочу вам помочь, ничего личного, – чеканит невозмутимо и возвращается на свое рабочее место.

Не обронив больше ни слова, отдает мне бумаги. Видимо, мои подозрения задели его врачебное эго. Из-за этого я чувствую себя виноватой.

– Простите, пожалуйста, – шепчу, сминая уголки листов. Стою возле его стола, склонив голову, как школьница. – Я не хотела…