Малыш от чужого папы. НеСлучайная связь

Не выдержав, цербер поворачивает ко мне голову и вопросительно изгибает бровь. Могу поспорить, что вижу в его зеленых глазах интерес и насмешку. Не знаю, что преобладает.

– Да! Например, нетопырь Дарвина, – вздергиваю подбородок.

Лиля, что ты несешь! Остановись. Но пережитый шок превращается в слова, которые льются нескончаемым потоком.

– При помощи грудных плавников ходит по дну океана. Страшненькая такая рыбка, – заканчиваю чуть слышно.

Цербер хрипло выдыхает и стискивает челюсти, пытаясь сдержать смех. На щеках, покрытых щетиной, слегка проступают ямочки. Невольно задерживаю взгляд на внезапно изменившемся лице. Все-таки цербер может быть милым. Когда захочет. Вот только ему привычнее рычать и гавкать.

– Хорошо, рыбка, которая не умеет плавать, – с трудом сохраняет невозмутимый вид, но я слышу теплые нотки в его дрогнувшем голосе. – Куда же тебя отвезти? – спрашивает, скорее, самого себя.

– Мой дом…

Резко умолкаю. Не хочу, чтобы цербер узнал, где я живу. Слишком лично. Нам не следует сближаться.

Да и мачеха вряд ли будет в восторге, если я приеду полуобнаженная, закутанная в один лишь плед. Представляю, что она отцу «накапает» после этого.

– …далеко, – заканчиваю тихо.

– Место, где я остановился, тоже неблизко, – размышляет цербер. – И тебе там будет… неудобно, – бросает на меня быстрый взгляд.

Уверена, что как раз ему неудобно везти меня к себе домой. Может, там его ждет жена. Меня не должно это касаться, но взгляд сам скользит по мощной правой руке, сильным пальцам, сжимающим руль. Не находит кольца. Хотя не все мужчины его носят, особенно на отдыхе.

– Ладно, – цербер трогается с места.

– Так куда мы едем? – вскидываю голову беспокойно.

– Я по дороге видел небольшой отель, – выкручивает руль на повороте, а я замечаю, как с коротких рукавов футболки капает вода. – Захудалый, конечно. Как все здесь у вас, – бурчит под нос.

– Туристам нравится, – фыркаю в защиту своего родного края, хотя понимаю, что он прав.

– У туристов нет выбора, – парирует цербер, не отвлекаясь от дороги. – Они едут к морю, но вынуждены терпеть предоставленные условия. В гостиничной сфере многое необходимо улучшить, – задумчиво тянет.

– Возможно, – отворачиваюсь к окну.

– Если у тебя есть на примете отель лучше, скажи. Я не местный. Мог пропустить.

– В это время начинают стягиваться отдыхающие, так что все может быть занято. Едем в ближайший, – соглашаюсь и вздыхаю шумно.

Минут через пятнадцать мы стоим на пороге невзрачного двухместного номера – единственного свободного. Потому что он самый дорогой. По деньгам, но не условиям. За такую сумму не знаю как за границей, но в столице можно жилье приличнее снять. Что поделать, курорт. И даже не в разгар сезона.

Переглядываемся. Цербер хоть и молчит, но на его лице можно прочесть все, что он думает об этом месте. Наверняка в его мыслях крутятся те самые немецкие ругательства, которых я наслушалась в море.

– Что ж, я в душ, – скрываюсь за ближайшей дверью.

Помещение небольшое, но вполне ухоженное и чистое. Правда, душевая кабинка тесная. Стараюсь быстро покончить с водными процедурами и уступить место церберу, который хоть и держится стойко, но продрог сильнее меня. Я хотя бы в плед укуталась, а он так и остался в мокрой одежде.

Беру из шкафчика единственный халат, хмурюсь, но все же прячусь в него и бесшумно выхожу из ванной. Цербер стоит у окна, спиной ко мне. Еле заметно вздрагивает, когда я окликаю его.

– Халат только один, – сообщаю виновато.

– Бери себе, – приказывает, не оглядываясь.

– Взяла, – фыркаю я.

Забираюсь с ногами на двуспальную постель, потираю подвернутую лодыжку. Цербер оборачивается, обводит меня тягучим взглядом, а потом тяжелым шагом направляется в ванную.

Через пару минут оттуда доносятся грохот, звон и пару крепких словечек на немецком. Прыскаю от смеха. Неудивительно. В маленьком помещении мужчина словно медведь в кукольном домике.

Возвращается из душа в одном лишь полотенце… Лучше бы я ему халат уступила…

Задерживаю дыхание, чтобы не выдать себя лихорадочным стоном, и отвожу взгляд, который опять может скользнуть не туда, куда нужно.

– Я нашел аптечку, – ровным тоном сообщает мужчина.

– Это она летала по всей ванной комнате? – ухмыляюсь ехидно.

– Не только, – в голосе слышится улыбка.

Нервно хихикаю, чувствую на себе потеплевший взгляд цербера и замечаю, как слегка приподнимаются уголки его губ.

Мужчина садится рядом, сминая постельное белье, жестом указывает мне протянуть ушибленную ногу, обхватывает рукой мою многострадальную лодыжку.

– Я сделаю тугую повязку, но утром сразу к врачу! – чеканит строго. – С твоим чемоданом тоже утром будем разбираться, когда администрация выйдет на работу. Договоримся, думаю.

Мне нравится, как он говорит во множественном числе. Словно мы не чужие люди и вместе будем решать мои проблемы. С одной из них он помогает прямо сейчас, крепко держа мою ногу и обматывая эластичным бинтом. Иллюзия заботы, но такая приятная.

– Врач? – спрашиваю, чтобы хоть как-то отвлечься от горячих ладоней, что касаются моей лодыжки.

– Почему? – цербер смотрит на меня исподлобья. – Всего лишь основы первой помощи.

– Я их не знаю, – признаюсь честно.

– Зря, в жизни пригодится. Особенно, когда есть дети, – неосознанно бьет по больному. – У тебя есть дети? – припечатывает пытливым взглядом.

Добивает. Контрольным выстрелом в сердце.

– Нет, – опускаю глаза. – А у тебя?

– Дочь.

Одно слово – и тишина. Подробностей я не заслуживаю. Мы недостаточно близки, чтобы обнажать души друг перед другом. Его жизнь меня не касается, но я зачем-то продолжаю стучать в наглухо закрытую дверь.

– С тобой приехала? – вырывается у меня. – Наверное, волнуется, что тебя нет рядом сейчас?

Чувствую себя виноватой. Из-за того, что я упала в море, а цербер вынужден был меня спасать, где-то теперь одиноко грустит малышка. Сначала я у нее плед с котиками украла, а теперь и папу.

– Она под присмотром, – отрезает коротко.