Мистерия

– Говорю же! Сделала вид, что разговаривает с владельцем Дома, а меня оставила в сторонке. А там… Там…

Сари покраснела сильнее прежнего.

– Там все… трогают друг друга. И они везде – люди. Пары. Только чаще всего одна женщина и несколько мужчин…

– Это же… ужасно!

– Я бы тоже так сказала, только я обомлела, когда увидела написанный на лицах наложниц восторг. Их…. В них проникают отовсюду – Тайра, не поверишь, – в рот, сзади, снизу, а они так сладко стонут.

Тайра сползла с кровати, поплотнее прикрыла дверь и подоткнула в щель свернутый в рулон платок – не дай Бог Радж услышит хоть слово.

– И ты смотрела на них? Ждала, пока настоятельница поговорит с владельцем и стояла в той самой прозрачной юбке и с голой грудью?

– Да. А все смотрели на меня в ответ. Сношались и любовались моими… титьками. А потом…

– Что потом?

Тайре казалось, что ее грохочущий пульс заглушит дальнейшие слова, но уши оказались более любопытными и жадными, нежели, пытающаяся оградить хозяйку от дальнейших подробностей, совесть.

– Потом ко мне подошли сразу двое. Один начал гладить по груди и приговаривать что-то вроде: «Ну, как это нельзя ее трогать? Посмотри на эти чудные упругие арбузы – если такие наросли, значит, она полностью готова», а второй…

– А как выглядел первый?

– Голый. И лысый. Он трогал меня за соски, но не щипал, а ласково так гладил – нежно. Брал груди в руки, взвешивал их, стонал от удовольствия. А его член…

Тайре казалось, что сейчас она рухнет сквозь пол – провалится в преисподнюю за то, что позволяет себе не только слышать такое, но и представлять. Член… Боги, она видела его. Один раз. Случайно.

– Его член стоял, как палка – длинный такой, напряженный. Он упирался в меня, представляешь?

– Он горячий?

– Еще какой. И твердый очень. Но первый – это еще ладно. Ты не представляешь, что начал делать второй – а ведь я даже его лица толком не видела.

– Что?

Теперь тело Тайры горело полностью. Хотелось сесть на что-нибудь верхом и почесаться о твердую поверхность промежностью.

– Он… Он юркнул мне между ног, устроился задом на полу, раздвинул там складочки и принялся лизать.

В этот момент глаза подруг встретились – у обеих круглые, как медяки.

– Лизать?!

– Да!.. – Сари вновь принялась теребить край задранной вверх юбки. – Ему настоятельница орет: «Внутрь не проникайте, она еще девственница!» – а этим хоть бы ухом. Один все грудь тискает, а второй мягко так «там» лижет.

– И… И… тебе это нравилось?

Черные глаза Сари стыдливо прикрылись от воспоминаний.

– Ты удивишься, но… да. Это было так… вкусно. Он делал это так осторожно, мягко, неспешно. Но самое ужасное случилось тогда, когда ко мне подошел кто-то сзади…

– Еще один?

– Да. Его я вообще не видела. Но тоже голый, потому что его член уперся мне прямо между половинками попы и начал там тереться.

– О-о-о…

К этому моменту Тайра растеряла все слова. Она уже успела посидеть, полежать, походить по комнате – правда недолго, – и снова плюхнуться на коврик у кровати.

– Они все делали так слажено… Понимаешь? Один за грудь, второй там лижет, а третий упирается прямо в попку. Не ниже, а прямо…

– Прямо туда?

– Да!

– А я голая, по сторонам все эти пары – мужчины сверху на женщинах, мужчины снизу под женщинами, все стонут, извиваются, тела блестят от масел… И когда тот, что был сзади, начал тереться активнее, – кажется, его член тоже был в масле, я…

– Ты – что?

– Я вся затряслась и изошла на волны удовольствия.

– Ты? Правда? Значит, женщины не врут, что это случается?

– Нет, не врут. Это было непередаваемо, Тайра! Словами не описать. Это, как если бы у тебя внутри одновременно включились все центры наслаждения – сильные, как морские волны и нежные, как крылья бабочки. Я думала, что моя голова взорвется от удовольствия… И еще этот бородатый мужик слева, который пихал свой… переросток девушке в рот… Толстый такой.

– А что он?

– Я почему-то представляла, что он пихает его мне. И… В общем…

В этом месте повествования Тайра обнаружила, что потеряла всякую возможность комментировать услышанное – рот пересох, язык сделался вялым, как рыба, а округлившиеся глаза никак не желали сужаться.

– А настоятельница? Она все это видела?

– В том-то и дело. – Щеки Сари полыхали. – Видела. Потому что каждые полминуты поглядывала на меня и этих… И ничего им не сказала. Наверное, хотела, чтобы они сделали все это. Хотела, чтобы я почувствовала удовольствие.

В ту минуту Тайра впервые в жизни уловила неконтролируемое, почти дикое желание увидеть все своими глазами. Быть на месте той настоятельницы, чтобы спокойно оглядываясь вокруг, рассматривать голые мужские тела – их обнаженные пуза, черные поросли под ними, стоящие твердые и горячие пенисы, погруженные в чей-то рот…

Так вот почему Сари боялась осуждения.

Потому что глотнула амброзию Сладкого Дома и полюбила ее на вкус, потому что позволила себе начать нежиться в мужских руках, получать от этого удовольствие.

Тайра не знала, что чувствует – разочарование от того, что не стала наложницей или же все-таки радость от того, что стала служанкой. С одной стороны, было бы здорово ощутить головокружительный аромат совокупления (или хотя бы увидеть его так близко), а с другой… С другой… Стоит один раз поддаться животному наслаждению, и после всегда, каждую минуту, ты будешь непрестанно жаждать его, желать влить себе в вену еще капельку, и еще… совсем чуть-чуть…

Сари уже не выпутается из этой ловушки никогда. Ее кожа всегда будет пахнуть апельсиновым маслом, а тело трогать чьи-то руки. В ее лоно всегда будут входить члены разных мужчин, а сама она стонать от удовольствия.

Нет, пусть это красиво и заманчиво, но это не путь Тайры.

А Сари… Верно говорили старухи – в ее крови пустила корни огненная Дера. И она теперь не снаружи – не на подоле тулу – она внутри. В коже, в венах, в каждом капилляре.