Праздник Дрейка

Она не готовила на кухне, хотя в холодильнике были продукты, не читала, не смотрела телевизор. Люди, стоящие на краю, теряют интерес к бытовым вещам.

– Как ты?

Даже в его вопросе она пока видела приказ отвечать – тень Бо еще висела на задворках сознания. Эст вытравит ее оттуда, если она позволит. Ему нравилось думать об этом, о процессе «восстановления», о долгих днях, проведенных вместе, даже если прогресс будет скромным и постепенным. И он отпустит ее, как только она излечится.

– Нормально.

Что еще она могла ответить?

И нет, она не завтракала, даже к воде не притрагивалась – нервы.

– Ты ведь не хочешь уходить, так?

Он стоял, опершись спиной на раму высокого окна – от потолка до пола. Наверное, он кажется ей жестким, отдаленным, иным. Особенно с этим давящим взглядом.

– Н-н-не хочу… – Молчала долго, прежде чем спросить: – Разве у меня есть выбор?

– Есть, – ответил Эст и впервые почувствовал, что ему стало душно. – Я хочу предложить тебе кое-что.

– Что?

Теперь паузу до последнего держал он.

– Ты можешь остаться… со мной.

«Как… это?»

Она не вымолвила этого вслух, лишь распахнулись от удивления глаза.

– Остаться… с вами? – почему-то хриплым сделался ее голос. – Как… ваша… женщина?

«Женщина». Ему хотелось усмехнуться. Женщина – это громко сказано. Это в случае, если простая помощь случайно перерастет в чувства, если вдруг созреет в ней желание стать частью его семьи, если придет осознанность, что именно все это означает. Не факт, что у Дрейка Дамиен-Ферно осталась трансформирующая сыворотка, однако все они начали присматриваться к девушкам после того, как у Начальника, а после и у заместителя, появились вторые половины. Человеческие женщины.

Нет, Стейн не загадывал так далеко. Не потому, что не хотел, но потому, что рационально оценивал шансы, однако Эбби вдруг спросила:

– А… вы можете… меня защитить?

Эст усмехнулся. Спросил:

– Кто я?

Спросил тяжело даже для самого себя; Кэндис съежилась от невидимого пресса.

– Вы представитель Комиссии, – отозвалась тихо, как на уроке.

«Отличница. Садись».

– Смогу ли я защитить? Наверное, даже слишком.

Если она понимает, о чем речь. Но она, как ни странно, понимала. И нет, он не успел ей ничего пояснить в ответ на вопрос «Как ваша женщина?», а Эбби взглянула на него иначе, как прозрела. И ответила:

– Да. Я хочу.

Стейн на секунду опешил.

– Хочешь…

Она перебила:

– Да, хочу остаться с вами, как ваша женщина.

Он чувствовал странное. Нечто жаркое, непривычное, и еще то, что выходит из берегов. Начинает переставать вмещаться в себя самого – пробила вдруг брешь эмоциональность.

Конечно, у нее стресс, просто синдром благодарности спасителю. Хотя по глазам и не скажешь.

– Возможно, ты никогда не сможешь меня коснуться. Или переспать со мной, пусть тебе пока это неважно.

«Но когда-нибудь».

Для чего он это поясняет? Ведь, по сути, он для нее просто перевалочная база, пункт неотложной помощи, потому что решил стать им сам. И думал, что она откажется. Чего он не ожидал совсем, так это удивительной решимости в ее глазах.

– Неважно.

– А если сможешь, то навсегда этим закроешь себе путь к другим мужчинам.

– Я согласна.

Его вело. У него впервые куда-то исчезла логика – ее будто стерли. Осталось ровное пространство внутри, идеально гладкое, как море.

А Эбби подошла снова. Близко. Уткнулась лбом в его грудь, как доверчивый котенок. И еще… как женщина, ищущая поддержку в своем мужчине. Стейн расширялся, ему казалось, он стал шире этого дома, шире целого района.

«Процент ее желания жить?» – запросил он систему.

И с закрытыми глазами наблюдал то, чего быть не могло – цифры менялись на ходу.

«Двенадцать… Пятнадцать… Двадцать один…»

Граница выше двадцати – и «Деструкто» можно отменять.

– Дай мне свою бумагу…

Эбби отстранилась от него, и то место, куда только что упирался ее лоб, накрыло холодом.

– Эту? – На свет появился мятый лист с печатью.

– Да.

Он порвал его на части.