Не ангелы

Вера рядом садится, к себе его тянет, позволяет лицом ей куда-то в шею уткнуться, обнимает его крепко, глаза прикрывая и губами беззвучно шевеля. Саша воздух рвано и резко втягивает, отстраниться пытается, но Вера не даёт, сильнее пальцы на его спине в замок переплетая.

– Не нужно… – вяло отбрыкивается он.

– Нужно.

Саша покорно в её руках обмякает, почти безвольной куклой повисает, дыша тяжело и хрипло. Вера вдруг глаза резко распахивает – они ярко-карим огнём полыхают. Руку одну убирает, Саше в волосы пальцы запуская. Саша под её прикосновения подставляется охотно, ластится по-кошачьи.

– И всё же что это было? – повторяет Вера свой вопрос, ему в макушку подбородком упираясь.

– И всё же я не знаю.

Вера по голосу слышит, что Саша улыбается, и выдыхает едва слышно. Улыбается, значит, его уже отпустило.

– Со мной это не пройдёт, Саш. Почему ты его вытащить решил?

Саша рычит чуть недовольно, вырывается всё же, в глаза напротив заглядывает и на ноги поднимается.

– Я не знаю. Мне его… стало жалко. Он ведь ещё ребёнок совсем. Глупый, наивный и… изломанный.

– Таких много, – Вера головой качает, тоже поднимаясь. – Ты не из-за этого.

– А из-за чего, Вер? – Саша её поддерживает, упасть не дав. – Говорил же, что не стоило, – бормочет тихо.

– Стоило, – эхом откликается она и спрашивает внезапно, – А какая она у него?

– Хрустальная, – чуть помолчав, отзывается Саша, вздыхает устало и договаривает всё же, – и треснутая. По диагонали треснутая.

Вера вздрагивает, взгляд вскидывает испуганный и встревоженный. В Сашину руку вцепляется, до боли его запястье сжимая.

– Так ты… Ты… Ты из-за этого?

– Возможно. Я… Я не знаю, Вера! – у Саши в голосе отчаяние мелькает. – Я устал! Устал, устал, устал!

Она ловит его, уже подорвавшегося куда-то бежать, к себе прижимает, по крыльям лопаток, напряжённым, гладит, шепча что-то успокаивающее. Она ресницы мокрые, ей шею щекочущие, чувствует, в висок его целует, глаза прикрывая и боль пытаясь себе забрать.

– Тише. Тише, Саш. Дыши. Дыши со мной.

Она вдох нарочито громкий делает, слыша, как он повторить за ней силится, срываясь на хриплый стон. Она повторяет, пальцами чутко по позвоночнику проходится, в биение суматошное сердца чужого вслушивается. Саша вдох наконец глубокий и ровный делает, чуть расслабляясь в её руках.

– Вот так. Молодец. Дыши, Саша. Дыши.

Вера выдыхает, чувствуя, как сознание в манящую темноту соскальзывает, и как её руки сильные подхватывают, упасть не давая.

Не страшно?

Саша очередную дежурную улыбку из себя давит, руку чужую пожимая и диск в поблёскивающей новой упаковке протягивая.

– Здесь то, что вы заказывали. Всё передано в точности до пикселя.

– Я охотно верю вам, Александр, но всё же не могли бы вы подождать, пока мои сотрудники проверят, чтобы у нас после не было недоразумений?

– Конечно. А где здесь выход на крышу? – не меняя тона, интересуется Саша.

– На крышу? – удивлённо уточняет юноша. – Третий лестничный пролёт. Справа.

– Спасибо. Я там буду. Воздухом подышу.

– Хорошо.

Саша от молодого бизнесмена отворачивается чуть поспешно, хвоей яркой в полутьме сверкая, и уходит в указанном направлении.

Ветер на крыше ему волосы треплет, по лицу хлёстко ударяя. Саша к некоему бортику подходит, руками на него опирается, голову вниз склоняет. В горле рык вибрирующий стихать в этот раз не торопится, как и желание со всей силы кого-нибудь ударить исчезать не спешит.

Саша выдыхает резко, вскидывается по-звериному, взгляд вниз бросает. Этаж пятнадцатый где-то… Вот бы вниз шагнуть и все устои моральные и личные послать, просто сказка ведь, но…

– Да ты издеваешься, – Саша это скорее устало бормочет, чем со злостью, и оборачивается неохотно.

Да, так и есть. Ну почему он не мог хотя бы раз ошибиться?

Воронёнок этот на другом конце крыши стоит, глазищами огромными хлопает растерянно. Саша губы кривит в усмешке горьковатой, по теням чёрным, под голубыми омутами залёгшим, взглядом пробегает, по скулам заострившимся.

– А я… – Ярик явно не представляет, что говорить.

– А ты что здесь делаешь? – подсказывает Саша. У него никак не получается от нотки грубости избавиться, слишком внутри всё клокочет.

– Я к другу пришёл. Он… помочь мне обещал.

– С крыши спрыгнуть? Что, решил больше не бороться, по прямой дорожке пойти?

Ярик вздрагивает от яда, так и сквозящего в словах Саши, и голову вскидывает в непонимании. Он его не узнаёт совсем и не понимает, чем так разозлить успел. С той их встречи месяц уже прошёл, а сейчас они ещё и не говорили даже, так почему Саша так пытается ему побольнее сделать?

– Напротив, – Яр всеми силами старается бешенство в потемневшей хвое не замечать, – у него сведения есть, которые мне помочь могут. Я, кажется, зацепку нашёл.

– Что ж, мои поздравления! Такими темпами ты к ста годам убийцу и найдёшь.

Саша жмурится, кривится болезненно. У него ладонь к виску дёргается, прохладой своей боль заглушить пытаясь. Саша рычит невольно, когда приближение Ярика чувствует – шлейф метки остался.

– Саш? Саш, что с тобой?

В его голосе беспокойства за чужого по сути человека слишком много. Саша головой мотает, когти, изнутри дерущие, усмирить пытается. Шепчет тихо:

– Уйди, Яр! Просто уйди!

Ярик замирает, шаг заветный до Саши не дойдя. Смотрит с непониманием, со страхом, в посеревшем взгляде появившемся. Он колеблется, но увидев в резко распахнувшихся глазах отблеск тёмный чересчур, отшатывается невольно.

– Жутко, да? – холодно интересуется Саши, улыбаясь криво, а скорее скалясь. – Почему же ты не уйдёшь?!

Эта фраза уже скорее воем отчаянным звучит, мольбой какой-то.