Второй

– Зачем?

Она снова взяла кружку обеими руками и как будто пыталась что-то разглядеть на дне. Он успел пожалеть о сво?м вопросе: зря дал повод.

– Слышал последние новости из Каэлида? – спросила она неожиданно и к его несказанному облегчению.

– Последние? Я никаких не слышал.

– Это было официальное объявление – редкость, да, насколько я знаю… Сегодня все обсуждают. У королевы после покушения – после ментального воздействия – проснулся дар. Ей теперь повинуется стихия земли. Про это ты знаешь – что впервые в истории у одного из правящих близнецов не было стихийного дара? Ну а теперь всё встало обратно на свои места. Уж не знаю, насколько этому обрадовались простые жители, но двор объявил неделю празднований.

– Здорово.

– Здорово? Про нас там все забыли. Я думала, они расследуют заговор и вот-вот недоразумение прояснится и нас вернут домой! А они и не собирались!

– Если бы и собрались, Ковен бы тебя не отпустил.

Стукнула по дереву кружка. Лужица чая выплеснулась на стол, Офелия нервными движениями вытирала руки друг о друга.

– Я думал, это понятно, – добавил он от необъяснимой неловкости.

– Конечно. – Она улыбнулась одними губами и положила руки на колени. – Ну, что ж, это значит – конец прошлому. Да здравствует новая жизнь! Вот я и хотела узнать – как ты тут проводишь время? Пора и мне освоиться.

Да что за безумные у неё вопросы? Как он проводит время? Скупо освещённая комната не давала подсказок: рабочий стол, «Короли древности» на кровати, этот несчастный чай. Ну, вот, как-то так. Что она хочет услышать, что в туалете прячутся бродячие актёры?

– Я сочувствую, – сказал он. – Что всё так сложилось.

Она закусила губу – едва успел заметить, – а в следующую секунду снова улыбнулась:

– Спасибо, но ничего такого уж страшного не произошло. Меня же не четвертовали и даже не бросили в тюрьму… Хотя здесь своеобразно. Довольно… тихо. Море только всё время шумит. И вода в чае солоноватая. Нет привычных развлечений, всяких там многолюдных площадей с фонтанами, да ещё осталась без друзей и личной жизни… Это не делает Шаннтог плохим местом, вы же все тут всё время живёте, по своей воле – я не имею права жаловаться. Нужно только привыкнуть… наладить… разные аспекты жизни…

Она заправила волосы за ухо. Каждый раз, когда она так делала, одна короткая прядь упрямо оставалась у виска, касаясь кончиком бархатистой щеки.

Он отвернулся и бессмысленно уставился в полумрак дальнего угла. Мог бы догадаться, что рано или поздно она придёт. Да он и догадался. Мог бы подготовиться получше: придумать железные аргументы, научиться убедительно изображать незаинтересованность, да не впускать её в конце концов. Как глупо – почему он её впустил?

– И я всё пытаюсь понять, – продолжала она, – а у тебя… всё… налажено?

Он только мысленно выругался. Было! Было налажено! Пока кое-кто не припёрся и всё не сломал.

– У тебя кто-то на материке? Как ты сказал – в Отенби?

– Что? Нет, никого. Не то, что ты подумала.

– И… тебя всё устраивает?

Ничего ведь не стоило сказать: «Да» и навсегда закрыть эту тему. И всё же что-то мешало.

Отсутствие привязанностей – да, оно не просто устраивало, он очень им дорожил. Но… речь ведь и не ид?т о привязанностях, правильно? Сколько она уже здесь, пару месяцев? Бедняжка ни о ч?м другом думать не может.

А он может?

– Может, мы могли бы выручить друг друга…

Нет же! Нет, нет, нет, нет. Зачем она издевается. Сидит тут, с золотистым светом на щеке, с мягкими губами, тонкими запястьями, быстрыми пальцами убирает за ухо волосы, треугольник серьги трогает шею, острым концом указывает направление – а он должен помнить, что нельзя поддаваться, потому что… потому что…

– …На первое время. Я надеюсь, – выдохнула она с нервным смешком, – мне однажды разрешат хотя бы выбираться на материк. А когда-нибудь, может, и жить туда отпустят, и тогда я по-настоящему обустроюсь… А пока я здесь, нужно что-то решить. Только не подумай, что я прошу об одолжении: я предложила это, потому что ты здесь тоже один и мне показалось, что ты будешь рад такой возможности. Впрочем, если нет… – С оглушительным шелестом одежды она поднялась из-за стола, видимо потеряв терпение.

Он встал следом, будто неотделимая тень.

Она выглядела спокойной и мудрой – не такой, как он вс? это время представлял, пока старательно отводил взгляд. Т?плая в свете лампы, пульсирующая жизнью в каменных стенах, она проникла в полумрак каждого угла, и комната мерцала от жара. Чем-то похоже на недавние приступы, но неуловимо иначе.

Она улыбнулась спокойно и мудро:

– Так мне остаться?

– Да. Предложение дельное.

– И какие у тебя планы на сегодняшний вечер?

– Особо никаких.

– Значит, решим этот вопрос прямо сейчас? Знаешь, я уже начала беспокоиться, что со мной что-то не так.

С ней всё на свете было не так, но он скажет ей это потом. Или никогда. А сейчас – момент исполнения желаний, вот только наступил этот момент как-то неправильно. Будь всё правильно, он бы даже не задумался, а теперь стоял перед ней как дурак и не понимал, что делать, как будто телепортировался в самую гущу событий и никак не мог их догнать.

Она подошла и коснулась маленькими прохладными ладонями его груди, но через секунду нахмурила красивые брови:

– Послушай, если ты не очень хочешь…

Руки как-то сами легли ей на бёдра, и она замолчала. Он предоставил рукам вспоминать. А может, впервые узнавать. Изучать свалившийся на него с неба незнакомый артефакт, скрытый бесчувственной тканью. Острые лопатки, выступающий позвонок, вышивка по краю выреза, ткань толще всего на самой границе с обнажённой кожей, тонкие ключицы выглядывают из-под блузки. Там, под одеждой, оказалось гладко и приятно, угловато сзади, спереди куда интереснее. Он избегал опасных глаз и манящих губ, прятал лицо в ароматных волосах у виска, над треугольником серьги, она дышала ему в шею и щекотала живот прохладными пальцами, уверенно расправляясь с пряжкой ремня. Уже?.. Он торопливо задрал е? блузку, на миг открыв изумительный вид, ухватил губами волшебно мягкую грудь с волшебно тв?рдым соском, нырнул рукой под узкие брюки. Она тихо вскрикнула, и две реальности – правильная и неправильная – наконец совпали, и вс? пошло как надо, как задумано, как было всегда. Кровать затерялась невообразимо далеко, где-то в другом мире, их приняла ближайшая стена, прижала друг к другу, и вс? растворилось – в горьковато-сладком цветочном запахе – это и есть бессмертник? – в его огне, в е? голосе, беспорядочно проступая прикосновениями: светлые пряди, нежная кожа, руки на его спине, ноги в его руках.

Как всё это могло вдруг появиться в его жизни? И как он только жил без этого?

***

Последняя ночь октября разлилась над столицей сырой тёмно-синей прохладой и щемящим запахом увядшей травы. Воздух, густой от влаги, врывался в окно, покачивал огоньки, колыхал гобелен с изображением коронации Конхора I и трепал разложенные на бордовом плюше дивана страницы отчётов Оскара.

– Ну и холодрыга у тебя тут! – Агда появилась из смежной комнаты, мгновением раньше выдав себя шорохом платья. – Ты ложиться не собираешься?

София упрямо смотрела в исписанный мелким почерком лист, который уже два с лишним месяца не мог сообщить ей ничего нового.

– Ещё почитаю.

– Ждёшь чего-то?

– Жду, что этот день закончится без происшествий, как и Равноденствие.

– Подожду с тобой, – улыбнулась Агда. – Может, вина?

– Почему бы и нет, – без боя сдалась София и устало уронила руку с листом бумаги на диванную подушку.