Возвращение Белого Рыцаря

про себя: «они живые люди. Мы и есть живые люди, понимаете?» Он понимал. Он всегда об этом знал, но это ничего для него не значило. Просто эпизоды, просто объекты. Но однажды всё стало по – другому. Ему стало тяжело работать. Он утратил способность мыслить отвлечённо и сделался пристрастным. И сейчас за это отдувался Сит. Остановится Макс был просто не в силах, он действительно переживал.

Сит некоторое время молча смотрел на друга. А потом резко и зло спросил:

– А с чего это ты стал таким сентиментальным, а? Платье, цветочки, тортики – это всё переживания для девчонок, это, знаешь ли, просто несерьёзно! И что тебе за дело до этой парочки? Это что, твои проблемы? – Остальные затихли, не решаясь вмешаться, только отец, лениво потягивая вино, смотрел куда – то мимо молодых людей, но пальцы его уже начали отстукивать дробь по краешку стола. Макс опустил глаза на свой столовый прибор, потом стал медленно цеплять салат вилкой. Надо остановиться, надо прекратить этот разговор! Но пружина в нём уже раскрутилась в полную силу.

– Это не мои проблемы. И мне нет дела до этой парочки, как ты говоришь. Я их даже не знаю. Но я знаю, что они люди! Настоящие живые люди. И с ними нельзя так поступать, понимаешь?

– Да чёрт тебя побери, как это я с ними поступаю?! – Сит уже разозлился не на шутку. – Я просто выполняю свою работу! Есть закон, есть решение суда, а остальное – просто чушь и детский сад! Я должен защитить права детей этого бессовестного мерзавца, и кое – кто мне даже спасибо скажет!

– Точно, пара незнакомых тебе тёток тебя точно поблагодарит. А та женщина, которую ты в грязь втоптал? Она как? – Версаль резко грохнул ножом, едва не разбив тарелку.

– Знаешь, Макс, ты это оставь! Ты просто не имеешь право оскорблять Сита и всю его команду. «Втоптал в грязь»! Надо же такое сказать! Тот мужик знал, что делает, и мы все просто работаем – и ты, и я, и Сит – чего же ты хочешь?!

Макс вскинулся:

– Да я хочу, что бы мы не были какими – то опричниками; что бы мы и сами были людьми, что бы не вытирали ноги о маленьких людей! Вас что, жизнь ничему не учит, что ли?

– И что, Сит должен прослезиться на чужой свадьбе и не требовать уплаты долгов, как велит закон, не должен выполнять свои обязанности? – Низкий глухой голос отца как- то неожиданно вторгся в их спор, и все обернулись к нему. Он говорил спокойно, и поза его по-прежнему была расслабленной, но глаза явно выражали недовольство Максом. Но сына это не отрезвило.

– Должен! Конечно, должен! Но по – другому! Так нельзя, вы что, не понимаете? Это просто садизм и паскудство!

– Замолчи. – Отец произнёс это так жестко и холодно, что сын осёкся. Мама встревожено мяла салфетку, полушёпотом повторяя: «Боже мой, Боже мой!» Она всегда принимала сторону мужа, и сейчас, конечно, тоже, но этот спор был ей не понятен и просто пугал её. Неожиданно вмешалась Люци.

– Нет, правда, Макс, этих ты пожалел, а его бывшей жены и двоих брошенных детей тебе не жаль? Ты хоть представляешь себе, что чувствует разведённая женщина, как тяжело ей приходится? Как трудно растить детей, не имея кормильца и опоры? – Она с укоризной смотрела на брата, страдальчески приподняв брови и склонив голову к плечу – точь – в точь как мама во время приступов жалости к человечеству, и Макс снова вскинулся.