Люди войны

Люди войны
Веста Ильская

Война собирает свой урожай не только в окопах, среди обстрелов и воинств. Войне любезен и стар, и млад. Жестокую цену платят люди за свои утехи: убивать себе подобных. Пускай бы люди жили в мире и согласии, с каждый ближним и дальним, со всяким малым и великим, Пускай бы не было войны. Никогда.

Веста Ильская

Люди войны

Слова этой повести о человечности. О сострадании, о любви, о заботе, о боли за ближнего.

Человеческая жизнь устроена таким образом, что невзгоды чередуются в ней чаще, чем приятное времяпрепровождение. Это и делает нашу планету уникальной.

Вселенная не приемлет перекосов, в ней всё сбалансировано и упорядоченно. Поэтому, в душах людей всегда теплятся воспоминания о рае, как о самой прекрасной мечте.

Мы все пришли сюда за неповторимым и уникальным опытом. Опытом земной жизни. Кто-то сразу насытился и отвалился от щедрого стола, а кто-то никак не может утолить свой аппетит.

Самое главное в этой гонке потребления услышать вздохи своей души и тогда всё тайное станет явным. А бессмысленное накопление опытов жизни обретёт желаемую форму. Форму единения с Творцом.

Бирюк

– Ванятка, что-то мне опять зябко. – синими от холода губами прошептала кроха своему старшему брату.

– Потерпи Олюшка, сейчас бомбёжка закончится и пойдём мамку поищем.

Мамка пропала два дня назад. Как только в деревню въехали немцы, она посадила детей в подпол и больше они её не видели. Ближе к вечеру, наверху начался ад, всё гремело, сыпалось и тряслось. Олюшка плакала, сначала громко, а потом всё тише и тише. Её трясло от страха и от озноба. В подполе было жутко холодно, и дети промёрзли до самых косточек.

– Ванятка, пить хочу. Принеси мне воды. Мама, я пить хочу. Где ты?

– Олюшка, да у тебя жар. Сейчас милая. – Ванятка на свой страх и риск вылез на поверхность. От деревни остались только остовы печек и кое-где куски стен. Ванятка побежал к разрушенному колодцу в надежде на остатки воды. Но всё тщетно. Где-то глубоко внизу она поблескивала, но достать её не было возможности.

– Эй пацан, ты как тут? – из— за ближайшей печи выглядывал оборванный мужик.

– У меня сестрёнка в подполе, болеет, жар её бьёт. А воды не достать. – Ванятка сдерживал слёзы как мог. Не пристало десятилетнему мужичку плакать на людях.

– Где твоя сестрёнка, показывай.

Олюшка лежала на ящиках и стонала.

– Дело плохо. – сказал незнакомец и у Ванятки сжалось сердце. —Пойдём за мной, тут недалече. – приказал мужик и полез с Олюшкой на руках вверх.

Действительно, сторожка оказалась совсем недалеко в лесу и, к счастью, не пострадала от взрывов.

– А как тебя зовут? – осмелел Ванятка.

– Бирюк. – не оглядываясь сказал мужик, продолжая колдовать над сестрой. Ванятка от страха присел на пятки. Это был известный деревенский колдун. Мамка строго-настрого запрещала детям смотреть в его сторону.

– Вот утащит к себе и съест. – стращала она их. И дети сразу же закрывали крепко глаза, как только видели его в начале улицы. Ванятка не узнал его, потому что он тоже сильно отощал и скукожился.

– Дяденька, а ты нас не съешь?

– Иди ка воды набери в баклажку лучше, а то пустомелит тут, стоит над душой… – буркнул Бирюк, растирая Олюшку каким— то жиром и закутывая покрепче.

К вечеру жар спал и Олюшка открыла глазки. Губы потрескались, и она была так слаба, что не могла держать чашку с отваром. Поэтому поили её по очереди.

– Вот зачем эта война вам, детям…? – рассуждал Бирюк, не ожидая ответа. Он давно уже жил один и привык общаться с собой. – Ну ладно мужики, им бы водку хлестать, да кулаками биться. А бабам, да ребятёнкам она зачем? В чём они то провинились перед тобой, Господи, а…!? – закричал он вдруг, задравши голову вверх. Олюшка заплакала, а Ванятка укрылся под столом. Бирюк недоуменно оглядел избушку, он на мгновение забыл о присутствующих, обвиняя в праведном гневе небеса.

– Дяденька Бирюк, Вы так не кричите, а то Олюшку пугаете. – из-под стола, неловко выглядывая, сказал Ванятка.

– Не буду больше малец, и ты ложись отдыхай. Намаялся небось. – погладил его по голове, как граблями загрёб, Бирюк.

Глубокой ночью всё началось сначала, Олюшка бредила в жару, а Бирюк с Ваняткой метались между печкой и кроватью. Так продолжалось неделю. От славной, круглолицей девчёнки остались только нос и глаза. Бирюк временами всё так же кричал недосягаемым небесам, и дети уже к этому привыкли. А потом наступил перелом, и сестрёнка пошла на поправку. Радости мужиков, и старого, и малого, не было конца. Каждый баловал её по-своему. Ванятка приносил какие-то веточки, а Бирюк накручивал на них тряпочки и получались незамысловатые куколки. Олюшка хлопала прозрачными ручками и глаза её светились, как звездочки.

Но война, всегда вносит свои нужды в жизни людей, живущих на её территории. Через месяц, когда Олюшка окрепла и уже гуляла без посторонней помощи во дворе, прилетел шальной снаряд и собрал свою страшную жатву. Прибежавшие с дальнего конца огорода Бирюк с Ваняткой, увидели только дымящуюся яму на месте палисадника, где любила играть девочка.

– Я проклинаю тебя, во веки веков… – кричал в небо, потрясал бессильно кулаками и рычал Бирюк. А Ванятка повзрослел часом, и в кудрях его забелела седая прядь.

Пришла война

– Егорка, где ты, пострелёнок этакий? – мамкин голос плыл над рекой, а я сидел на сваленной берёзе и шлёпал пятками в тёплой, как парное молоко воде.

– Егорка, мамка заругает, айда домой. – младший брат, измазанный в глине, до самых глаз, тянул меня за руку и хныкал.

– Смотри, Ваньша, лягуха скачет. – отвлёк я его на минуточку и опять с удовольствием зашлёпал ногами. Братишка погнался за квакшей, но немного замешкался и лягуха вырвалась из его маленьких, но цепких ладошек. Громкий рёв огласил берега, я подхватил его и припустил домой.

Батя встречал нас возле калитки, какой-то необычайно серьёзный и подтянутый. – Ты это… Егор… за старшего остаёшься… война… а я ненадолго. И мамке помогай, не обижай её. За скотиной догляд нужен. Зорька со дня на день телёночка принесёт.

– Да я… Да я… Батяня, ты не сумлевайся! – затараторил я в ответ, забыв поставить братишку на землю. А вокруг, по улице нарастал бабий вой, впиваясь со страшной неумолимостью в каждую клеточку. Ваньша вдруг заревел в голос и у меня покатились слезы, застилая всё вокруг пеленой. А батя прижал нас к себе крепко-крепко. И мы стояли, обнявшись, посредине пыльной улицы, а на нас надвигалась война.

Катерина и Алёша из сна

– Ефимова, иди к председателю скоренько, вызывает. —стук в окошко прервал сон Екатерины.