Мулета для скрипки

Инна любила смотреть на горы, и когда исполняла произведение – вглядывалась туда – далеко вдаль, и ей казалось, что горы тоже умеют слушать музыку.

В квартире не принято было запирать двери в комнаты, и потому во время репетиций музыкальные пассажи наполняли всю квартиру. И не только.

Клавдия в основном была занята своими швейными делами, но внимательно слушала игру за стеной, и в такт музыке делала живульку на ткани на портновском манекене. Вот, как и сейчас.

Раздался звонок в дверь. Клавдия его услышала не сразу. Звонок повторился. Клавдия воткнула иголку в игольницу, встала, и, держась за спину, прошлёпала тапочками-шлёпками в прихожую и открыла входную дверь.

– Сафа, ты опять ключи дома забыл…

Надо сказать, что Клавдия и своего мужа называла так, как ей вздумывалось в определённых ситуациях.

Евстафий улыбнулся, чмокнул жену, и как обычно, накинул на манекен верхнюю одежду:

– Что ключи?! Что – ключи?! Клава! Мне дали первую партию в «Травиате»!

Евстафий взбудоражено скинул обувь, шаркая туфлей о туфель. Всё это время за стеной звучали скрипичные упражнения, поэтому Евстафий с громких возгласов перешёл на полушёпот:

– Я сыграл убедительнее всех!

– Савушка! Я была уверена, что это так и будет… Мой руки, я пойду накрывать. Инну позови.

Евстафий, крадучись, подошёл к распахнутой двери комнаты дочери, прислонился к косяку, слушая и тихонечко тарабаня пальцами в такт произведению, и – по окончании игры, прошептал:

– Ванесса… Ванесса… Царевна моя…

Инесса обернулась. Увидела отца. Улыбнулась:

– Папка!

Инесса положила аккуратно, но быстро, скрипку и смычок на ткань на столе и кинулась в объятия уже зашедшего в комнату отца.

– Ванесса! Мне дали-таки!… – Евстафий поднял указательный палец вверх и восторженно заиграл глазами.

– Папка! Вот здорово! Я же говорила, я же говорила…

Инесса прижалась к отцу, и оба они, радостные плюхнулись на диван. Отец обнял за голову дочь, поцеловал в волосы и проговорил, еле сдерживая слёзы:

– Ну, и что, что поздно, ну и что… Твой великий прадед и не предполагал, как это сложно – добиться признания в наше время. Я столько лет, столько лет доказывал, доказывал…

Евстафий немного отстранил дочь, заглянул ей в глаза.

– Ты, дочка, обязана стать великой скрипачкой, чтобы род Хандошкиных не прервался. Ты учись, дочка, учись, мне для тебя ничего не жалко. Хочешь хорошую скрипку – на! Как тебе, кстати, твоя примавера?

– Пап! Отличная скрипка! – Инна посмотрела в сторону лежащей на столе скрипки.

– Это, конечно, не Вийом… Через год закончишь школу, поступишь в консерваторию, а я всё сделаю, чтобы ты там училась. Ты будешь знаменитой! Ты будешь играть в лучших залах мира! Я же тебе не зря дал имя – Ванесса!

– Кроме тебя, пап, меня всё равно так никто не называет.

Из другой комнаты раздался голос Клавдии:

– Инночка! Савушка! Я накрыла! Обедать идёмте!

– Дочь моя! – Евстафий вздохнул и снова притянул к себе, обнимая, Инессу, – Мы – потомки самого Хандошкина! Он ещё при Екатерине Второй был камермузыкантом! Разве мог я тебя, свою принцессу, назвать по-другому…

Евстафий закрыл глаза, представляя стародавние времена, на ходу придумывая и обсказывая увиденное:

– Концертная зала императрицы Екатерины-II…

Оркестровые музыканты стоят навытяжку перед сидящими слушателями – свитой. В первом ряду величественно восседает Екатерина-II. Она одобрительно кивает. К центру оркестра выходит невысокого роста музыкант с альтом в руках. Следом за музыкантом идёт распорядитель, останавливается, не доходя до центра, и объявляет:

– Иван Хандошкин. Концерт для альта с оркестром, цэ-дур.

Музыкант кланяется. Взгляд его в поклоне поднимается на Екатерину-II, та кивает разрешительно головой.

Иван Хандошкин поднимает альт на плечо, взмахивает смычком. Вместе с основной партией альтиста, и по его взмаху начинает играть и оркестр.

– Музыка – «Концерт для альта с оркестром» композитора Ивана Хандошкина, – дирижируя руками, с закрытыми глазами, будто находясь в ином измерении, Евстафий начинает напевать партию альта.

– Сафа, Инна, сколько можно звать? – уже у порога комнаты прервал творческие фантазии голос Клавдии.

– Идём-идём… – почти одновременно произнесли папа с дочкой, и рассмеялись.

3

Каждый день по нескольку часов Инна упражнялась на скрипке и, надо сказать, техникой игры владела хорошо. Она и сама уже верила, что не за горами то будущее, когда ей – стоящей на сцене в развевающихся одеждах – будет рукоплескать огромный зал. Не такой зал, как в филармонии у папы, где она ещё ребёнком, облазала все углы кулис, а настоящий – большой зал.

В классе Инна больше отмалчивалась, да и точные науки у неё в голове никак не умещались – не могла она понять, что такое косинус, что такое переменный ток. Да и зачем, думала она, забивать голову ненужными предметами, если впереди её ждала большая сцена. Из-за замкнутости и молчаливости Инну чаще звали Инка, а порой приставляли обидное слово – гундоша.

– Чё встала посередине, – прикрикнула на неё одноклассница Виолетта, проходя между партами и демонстративно задевая Инну плечом…

Так начинался почти каждый учебный день.

Перед уроками или на переменах Инна старалась не попадаться лишний раз на глаза одноклассникам. Она знала, что если что-то гадкое произойдёт в классе, то это непременно будет с ней. А зачинщиком всех дел была Виолетта. Она, то как будто невзначай могла уронить учебник или тетради Инны, лежащие ровной стопочкой на краю стола, то придумывала всяческие каверзы, без которых не обходился ни один день. Виолетта сидела позади Инны, за следующей партой.

Виолетта Быкова – красивая, рыжеволосая отличница, лидер класса. В городе все знали Быковых. Отец Виолетты руководил отделом культуры города. Виолетту постоянно ставили в пример – она и культмассовые походы на концерты организовывала, и отлично училась.

– Всем привет! – игриво произнесла Виолетта, заходя в класс.

С разных сторон отозвались голоса одноклассников:

– Привет!

– Привет!

Самый долговязый в классе парень с кличкой Вензель, на две головы выше всех, навис над Виолеттой:

– О, Виолка, хай!