ВИКИНГ Книга 2 Донбасс

Аккуратно дернув за дверную ручку и убедившись, что дверь заперта, я окинул взглядом здание и высмотрел открытое окно на втором этаже. Отлично! На фасаде здания присутствовало множество архитектурных элементов, позволяющих подготовленному человеку без труда попасть на второй этаж, что я и проделал. Помещение в которое я попал по всем признакам было учебной аудиторией и окно в нем оставили открытым, скорее всего, по недосмотру. Да здравствуют разгильдяи и тунеядцы! Закрыв за собой окно, я выглянул в коридор и убедившись в его пустоте принялся осматривать здание, оказавшееся в итоге учебным корпусом.

Теперь оставалось найти укромное место, где можно будет переждать сутки, пока уляжется первоначальная волна моих поисков. Дальше будем действовать по обстановке. От моих незадачливых конвоиров у меня было две фляги воды, кинжал и два пистолета, так что сутки переждать не проблема, а что касается еды, то как говорил мой старшина в училище – «от голода еще никто не обсирался». Найдя на чердаке укромное место и выставив «охранку» из сломанной мебели, видимо все чердаки, во все времена и во всех мирах вселенной имеют свойство притягивать к себе различный хлам, я спокойно уснул, укрывшись старым тряпьем.

Глава 3 О вреде пьянства

Проснувшись от холода, все же на дворе не май месяц, я согрел себя короткой разминкой и выглянул в слуховое окно, выходящее во двор школы. Здание школы представляло собой квадрат с просторным двором внутри, а открывшаяся передо мной картина была насквозь стандартной для любого военного учебного заведения. Перед строем курсантов, вокруг стоящей перед ними пушки, прогуливался французский офицер с офицерским стеком в руках и вел занятие, периодически показывая стеком на различные детали орудия. Рядом с ним ходил переводчик и комментировал все это действо на турецком. Понятно, практические занятия. Созерцанием суеты на плацу я занимался до обеда, попутно пытаясь выяснить, что в каких отсеках здания находится. И вот ближе к обеду, из правого крыла появились турки с большими парящими котлами и занесли их в корпус напротив меня. Весь двор окутал дурманящий аромат свежеприготовленной еды, от которого у меня началось обильное слюноотделение. Блин, как у классика советского кинематографа – «а в тюрьме сейчас ужин, макароны дают». Ладно, потерпим – зато с планировкой здания разобрались. Справа кухня, прямо столовая, на втором этаже над столовой, наверняка казарма, а слева вероятно французы живут – там пару раз в окнах мелькали их мундиры.

Получив представление о планировке здания, я опять лег спать, как говориться «кто спит, тот есть не хочет». Проспав до вечера, продолжил наблюдение – школа потихоньку затихала, интересно, а вечерняя поверка у них будет? Поверки не было, а может ее провели в «располаге», а вот у французов пока было шумно. В окнах на первом этаже, там видимо была кают-компания на сухопутный лад, виднелся стол с зеленым сукном, за которым велась игра в карты и употреблялись горячительные напитки, и по ходу наблюдения за французами у меня начал появляться план отхода из города.

Что говорит любой народ про другой – непохожий на них народ? Что все иностранцы на одно лицо, китайцы для нас, а мы для китайцев. Значит будем работать под француза, только для этого придется побриться наголо. Мои светло-русые волосы самая яркая примета для разыскивающих меня турок. Продолжив наблюдение за кают-компанией и вторым этажом французского корпуса, я приметил, что один из игроков, примерно моей комплекции, будучи в серьезном подпитии направился к себе в комнату – мой клиент. Оставалось только определиться с путем проникновения в комнату и тут удача опять улыбнулась мне. Француза, видимо, замутило и он распахнул окно, свежего воздуха захотел – это же просто праздник какой-то. Дождавшись, когда остальные жильцы школы успокоятся, я пошел на дело. Выбравшись через слуховое окно на черепичную крышу, я аккуратненько пошел к цели, волнуясь только о качестве черепицы. Но мои опасения оказались напрасными, крыша была добротная и ни одна черепиченка меня не подвела. Веревки у меня не было, но перед началом движения, я заглянул под карниз и увиденная картина убедила меня в том, что проникновение в комнату с крыши вполне осуществимо. На нижней части карниза отсутствовала сплошная заделка, а напротив каждой стропилины в стену дома уходил брусок.

***

Проникновение в комнату и нейтрализация клиента прошли как «по маслу». Пока клиент отдыхал, я спокойно побрился его отличной опасной бритвой, благо в комнате оказался таз с водой, которой француз не успел воспользоваться ввиду своего «состояния-нестояния», переоделся в его форму, севшую на меня как влитая, и провел «шмон» в комнате. Моей добычей, кроме бритвы, стали пара пистолетов, стилет в ножнах, кошель с деньгами, подзорная труба и хронометр, а также стопка чистого белья и дорожный саквояж. Теперь пришла пора потрошения клиента. Сдернув его с кровати, я дал ему по пузу и француза, скрючившегося в спазме, начало выворачивать. Сняв кляп и поставив его на колени головой вниз, чтобы он не захлебнулся, я подождал пока он закончит извергать из себя остатки вчерашнего пиршества и снова сунул ему кляп в рот. Посадив француза на задницу на пол у кровати, подальше от его блевотины, я выплеснул ему на голову воду из тазика и активно растер ушные раковины. Француз пришел в себя!

Сидящий на полу пленник бешено вращал белками и что-то мычал. Посмотрев на это представление минут пять, я подошел к нему и отвесил оплеуху, одновременно прижав палец к губам. Мой нехитрый жест, подкрепленный стимулом, мгновенно дошел до пленника.

– Ду ю спик инглиш? – тихонько спросил я.

Судя по его реакции, француз по-английски понимал, но решил поиграть в молчанку – хорошо, давай поиграем.

– Ну раз ты ничем мне помочь не можешь! – начал я разговор на английском, – Тогда молись своему лягушачьему богу! – и достал стилет.

Француз засучил ногами, пытаясь отползти, но неудачно, и в момент, когда я схватил его за волосы с намерением перехватить горло, он отчаянно замычал. Хорошо, давай еще раз попробуем.

– Разговариваешь по-английски? Если да, кивни один раз! – повторил я вопрос, увидев в ответ один кивок.

– Сейчас я выну кляп и буду держать стилет у твоего глаза, попытаешься орать или говорить без команды, лишишься глаза, потом второго, если понял кивни два раза! – повторил я вопрос, увидев в ответ два кивка. Контакт налажен!

– Хорошо, звание, имя, фамилия? – начал я допрос.

– Лейтенант Франсуа Дюгарри! – заикаясь пролепетал француз.

– В каком подразделении служишь?

– Полк де ла Фер в Валансе! – продолжил он заикаться.

– В Стамбуле что делаешь?

– Временно направлен в артиллерийскую школу барона де Тодта, для обучения османов! – немного придя в себя, проговорил он.

– В генуэзском порту бывал? Где он находится?

– Бывал, мы туда приплыли на генуэзской шебеке. Порт находится в генуэзском районе Галата, на северном берегу Золотого рога! – запел лейтенант соловьем.

– Доступ в порт свободный?

– Да! – обрадовал меня лейтенант.

Уточнив у лейтенанта еще несколько необходимых мелочей, я сунул ему кляп в рот и посмотрел в глаза. Поняв по моему взгляду, что это конец, француз начал мычать и дергаться. Убивать лейтенанта было неприятно, но ничего не попишешь, моя жизнь против его. Вырубив его ударом по затылку, я пережал ему нос и рот, и через пару минут все закончилось. После я убрал все следы связывания, уложил его в кровать, свесив голову вниз, к луже блевотины, и начал готовить фейерверк. На мое счастье француз курил и версия поджога по пьянке будет самой вероятной при определении причин пожара в школе. Прижав один пистолет ножкой кровати, я насыпал на полку порох и взвел курок, провел пороховую дорожку от пистолета вокруг кровати и к дальнему углу комнаты, к шкафу с вещами, и привязал тонкий шнур, найденный в вещах француза к спусковому крючку, а в руке француза, опущенной к полу, зажал курительную трубку.

По моим расчетам уже близилось утро и нужно было начинать шоу. Закрепив за спиной саквояж, я вылез обратно на крышу и потянул шнур. Раздался щелчок курка, шипение пороха на полке и пожар быстро ушел в глубину комнаты, как я и рассчитывал. Прикрыв окно, я пошел обратным путем на чердак над учебным корпусом. Дальше было дело техники, мне даже не пришлось лазать по стенам. Спокойно спустившись по лестнице на первый этаж, я открыл в аудитории окно, оказался на мостовой, и приведя себя в порядок, спокойным, уверенным шагом направился куда-то туда.

Глава 4 Барракуда

Хоть лейтенант и объяснил мне примерное направление на порт, куда точно идти было непонятно, к тому же мы не в поле, чтобы взять азимут на ориентир и хреначить к нему напрямую, в городе такое не катит. Поэтому первой задачей было опять выйти на открытое место и сориентироваться по минаретам. Часа через полтора блужданий в стиле «Бриллиантовой руки» я, наконец, вышел к северной оконечности бухты Золотой рог. Выйдя на открытое пространство и покрутив головой, я увидел вдали на западе столб дыма, поднимающийся в воздух – фейерверк в школе удался.

На противоположном берегу бухты виднелся частокол корабельных мачт – туда-то нам и надо. Шел я неспешно и к порту подошел уже при свете солнца. Улица по которой я шел вдоль берега, выходила на просторную припортовую площадь, представлявшую собой просто «какофонию» строений. Верфи, склады, лавки и таверны, и в отличие от еще спящего города, здесь жизнь ночью не останавливалась, а рынок уже шумел многоголосьем – то, что доктор прописал. Найти здесь человека дело совершенно безнадежное.

Изначально, я рассчитывал на корабли генуэзцев или венецианцев, как базирующиеся здесь с древнейших времен и единственные, которые свободно чувствовали себя в османских водах. Лейтенант подтвердил мои предположения – для доставки сюда французов использовались генуэзские корабли, но вот то, что я узнал про флаг генуэзцев поставило меня в тупик. По словам француза, флаг генуэзцев представлял собой белое полотнище к красным крестом, в точности как флаг англичан из того мира. Интересная «загогулина», надо будет разобраться потом с этим вопросом.

Пройдя метров двести вглубь площади, я почуял запах свежеприготовленной выпечки и меня практически парализовало. Занятый разными не очень приятными делами, я совсем забыл, что у меня маковой росинки во рту не было уже больше суток. Повернувшись в нужном направлении, шагов через тридцать я увидел таверну из которой и доносился этот божественный запах. Заказав что-то похожее на большой чебурек с разными наполнителями и чайник чая, я как голодный тигр набросился на еду. Минут через тридцать, «ушатав» четыре тридцати сантиметровых чебурека и несколько стаканов чая, я в блаженном состоянии шел вдоль берега. Пройдя еще метров триста, я увидел то, что мне нужно – генуэзский флаг.

***

Самым тонким местом в моей легенде о возвращении домой французского офицера, было полное незнание французского языка, что, согласитесь, выглядит немного странно, если не сказать похлеще. И у меня была мысль переодеться на подходе к порту, взяв кого-нибудь на «гоп-стоп». Но потом я эту мысль забраковал, форма французского офицера это уже пропуск и документы, а приду я в гражданке, кто меня на корабль пустит. Поэтому я решил сработать под поляка, они сейчас вроде с французами «корешатся», который здесь поступил на службу во французскую армию и теперь в первый раз собрался на новую родину. Вроде должно «прокатить», других вариантов все равно не предвидится. Прокручивая в голове интонации, с которыми говорили польские актеры, в единственном просмотренном мною польском фильме, я пошел на приступ корабля.

– Эй, матрос, где капитан? – спросил я у вахтенного матроса, стоящего около трапа.

Не успел матрос ответить, а может и не знал английского, как с кормовой надстройки, на которой находился штурвал, послышался голос.

– Что угодно господину лейтенанту? – прозвучал вопрос на английском.

Повернувшись в ту сторону, я увидел достаточно богато одетого человека, с аккуратной черной бородкой на испанский манер.

– Господину лейтенанту угодно попасть на корабль во Францию! – с гонором ответил я.

Задумавшись на несколько секунд «Дон Кихот», так я про себя прозвал капитана, спросил, то о чем я ранее думал.

– Почему лейтенант французской армии, придя на генуэзский корабль, разговаривает по-английски!

– Я польский вояк! (с ударением на о)Бился с московитами! – ответил я, как мне хотелось думать по-польски, и продолжил по-английски, – Я польский офицер, во французскую армию поступил здесь, в Турции, а во Францию еду в свой будущий полк, где и выучу французский! – ответил я громко и, входя в роль, добавил одними губами «Курва».

Видимо, мой перформанс убедил «Дон Кихота», оказавшегося владельцем и по совместительству капитаном корабля, и я ступил на борт небольшого двухпалубного трехмачтового корабля с косыми парусами и двенадцатью пушками, под названием «Барракуда». Отплытие было запланировано на полдень и оставшееся время я просидел в уголке на палубе, стараясь не «отсвечивать». Матросы в это время завершали загрузку корабля грузом и скоро на палубе, заставленной бочками и ящиками, осталось очень мало свободного места. Перед отплытием на корабль заявился турецкий таможенник и внимательнейшим образом пересчитал и проверил весь груз, при этом не обратив на меня никакого внимания. Видимо, за меня стрясти мзду с капитана вариантов не было. Так, неспешно, прошло время до полудня, и я отправился в свое первое в жизни морское путешествие, да не просто путешествие, а на путешествие по Средиземному морю на деревянной лодке, на которой, будь у меня выбор, я рискнул бы только по Волге прокатиться.

Когда «Барракуда» вышла из бухты в пролив Босфор, у меня появилась возможность оценить вид Стамбула со стороны моря. Этот вид куда более впечатлял по сравнению с тем, что я видел позавчера. Находясь у входа в Золотой рог, корабль будто стоит на огромном водном перекрестке, состоящем из, собственно бухты, пролива Босфор, уходящего на северо-восток и выхода в Мраморное море, ведущего корабль на юго-запад. И с этого перекрестка открывается красивейший вид на холмы, застроенные красивыми домами и покрытые садами, которые даже в декабре, с учетом множества вечнозеленых деревьев, не сильно потеряли в красоте, а величие дворцов и минаретов, находящихся на вершинах этих холмов, просто завораживало. Но, как и всегда, для любой бочки меда найдется своя, да и не одна, ложка дегтя. Пройдя пешком практически через весь город, я мог с уверенностью утверждать, что его величественному лицу, соответствует такая же величественная «жопа» в виде узких, кривых, неухоженных, а местами и просто загаженных улиц, обшарпанных домов и, в основном, немощеных мостовых.

А в это время, столб дыма в центральной части города разросся уже до неимоверных масштабов…

Глава 5 Капитан…

Через пару часов Стамбул скрылся из вида и я немного расслабился. Вот именно, что немного, потому как, чем больше я присматривался к команде, а именно к ее небольшой части, тем больше они мне не нравились. В разговорах со старпомом, оказавшимся весьма словоохотливым и приятным в общении молодым корсиканцем по имени Антонио Рамолино, выяснилось, что капитан Джованни Агостини был генуэзцем, как и еще его несколько приближенных, больше походящих не на матросов, а на телохранителей или вышибал в портовом кабаке, а вся остальная команда была с Корсики, до недавнего времени принадлежавшей Генуе. Такой подход объяснялся разницей в цене труда коренных генуэзцев и островитян – корсиканцы стоили дешевле. Это различие прослеживалось и в отношении между двумя группами – генуэзцы смотрели на корсиканцев свысока и никакими корабельными обязанностями обременены не были, а «Дон Кихот» хоть и назвался капитаном, в управлении кораблем участия фактически не принимал, переложив свои обязанности на Антонио.

Сейчас «Барракуда» следовала в порт Тулона с грузом специй, а потом домой – в Геную, но в носовой части нижней палубы я обнаружил две пустых клетки, явно не для перевозки собак. Значит «Дон Кихот» не брезгует работорговлей, что, в общем, не мудрено. В эти времена, это один из самых прибыльных видов бизнеса, и что-то мне подсказывает, чтобы не стать составной частью этого бизнеса, надо держать ухо в остро. Потому как, я идеальный кандидат на продажу – непонятный поляк пришел в порт и пропал, что называется «концы в воду». Вот почему капитан так быстро и без лишних вопросов взял меня на корабль за весьма умеренную плату.

Как говориться «из огня, да в полымя». Сделав для себя необходимые выводы, мне сразу захотелось убить «Дон Кихота», и не потому, что я кровожадный убийца, а потому, как по моему внутреннему убеждению работорговля была тягчайшим преступлением, за которое следует одно наказание – смерть. Ближе к вечеру Антонио поделился со мной информацией, что утром планируется заход в порт Ханданас на Кипре, якобы для дозагрузки специй. Сделать вывод оказалось несложно – места для дополнительного груза у нас нет, а Кипр последняя турецкая территория, не считая северного побережья Африки, на пути во Францию. Значит на Кипре меня и собираются определить в невольники.

***