Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Пушкин в жизни. Спутники Пушкина (сборник)

Год написания книги
2013
Теги
<< 1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 54 >>
На страницу:
13 из 54
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Мы были раз вместе в театре. Пушкин сидел в первом ряду и во время антрактов все вертелся около Волконского и Киселева, как собачонка какая-нибудь, и это для того, чтобы сказать с ними несколько слов, а они не обращали на него никакого внимания; мне на него мерзко было смотреть. Когда он подошел ко мне, я ему говорю: «Что ты делаешь, Пушкин? можно ли себя так срамить, – ведь над тобой все смеются!» – Он совершенно растерялся, а в следующий антракт опять то же.

И. И. Пущин по записи Е. И. Якушкина. – Е. И. Якушкин. Декабристы на поселении (из архива Якушкиных). М.: Изд. М. и С. Сабашниковых, 1926, с. 34.

Размер стихов странный, дикий, вялый: ссылаюсь на маленького Пушкина, которому Аполлон дал чуткое ухо.

К. Н. Батюшков – А. И. Тургеневу, в конце июня 1818 г. – К. Н. Батюшков. Соч., т. III, с. 510.

Пушкин рассказывал о себе, что он раз как-то, в начале своего поэтического поприща, представил Батюшкову стихи одного молодого человека, который, по его тогдашнему мнению, оказывал удивительное дарование. Батюшков прочитал пьесу и, равнодушно возвращая ее юному Пушкину, сказал, что он не находит в ней ничего особенного. Это изумило Пушкина: он старался защищать своего молодого приятеля и стал превозносить необычайную гладкость стиха его. Да кто теперь не пишет гладких стихов! – возразил Батюшков. Этот ответ навсегда остался памятным Пушкину.

Н. А. Полевой. О духовной поэзии. – Библиотека для Чтения, 1838, т. XXVI, с. 93.

(По поводу стих. Пушкина «Жуковскому»: «Когда к мечтательному миру…») Чудесный талант! Какие стихи! Он мучит меня своим даром, как привидение!

В. А. Жуковский – кн. П. А. Вяземскому, 17 апр. 1818 г. – Рус. Арх., 1896, т. III, с. 208.

Стихи чертенка-племянника чудесно-хороши. В дыму столетий! Это выражение – город. Я все отдал бы за него, движимое и недвижимое. Какая бестия! Надобно нам посадить его в желтый дом: не то этот бешеный сорванец нас всех заест, нас и отцов наших. Знаешь ли, что Державин испугался бы дыма столетий? о прочих и говорить нечего![29 - Характерно, что в позднейших изданиях послания к Жуковскому Пушкин выбросил 17 заключительных стихов, в числе которых находился и стих, так восхитивший Вяземского. Вот начало выброшенного отрывка:Смотри, как пламенный поэт, Вниманьем сладким упоенный, На свиток гения склоненный, Читает повесть древних лет! Он духом – там, в дыму столетий…и т. д.]

Кн. П. А. Вяземский – А. И. Тургеневу из Варшавы, 25 апр. 1818 г. – Кн. П. П. Вяземский. Соч., с. 480.

Однажды, зашедши к Тургеневу, я застал у него молодого Пушкина, в ком Карамзин и Жуковский предузнавали и лелеяли развивающийся высокий дар. Принесли к Тургеневу новый портрет Жуковского, и тут же Пушкин, любуясь им, написал следующие к нему стихи: «Его стихов пленительная сладость…»

А. С. Струдза. Беседа Люб. Рус. Слова и Арзамас. – Москвитянин, 1851, № 21, с. 15.

Мы наслаждались Петергофским праздником и Ораниенбаумским, хотя иллюминация и фейерверк не весьма удалися. Время было прекрасное; людей множество. Несмотря на ветер довольно сильный, мы с женою, с детьми, с Тургеневым, Жуковским, Пушкиным (которые все у нас жили в Петергофе) сели на катер и носились по волнам Финского залива часа два или более; одна из них облила меня с головы до ног – но мы были веселы и думали о том, как бы съездить морем подалее!

Н. М. Карамзин – И. И. Дмитриеву, 11 июля 1818 г. – Письма Н. М. Карамзина к И. И. Дмитриеву. СПб., 1866, с. 243.

Пушкин здесь – весь исшалился… Кривцов не перестает развращать Пушкина и из Лондона и прислал ему безбожные стихи из благочестивой Англии.

А. И. Тургенев – кн. П. А. Вяземскому, 28 авг. 1818 г., из Петербурга. – Ост. Арх., т. I, с. 117.

Праздная леность, как грозный истребитель всего прекрасного и всякого таланта, парит над Пушкиным… Пушкин по утрам рассказывает Жуковскому, где он всю ночь не спал; целый день делает визиты б....м, мне и кн. Голицыной, а ввечеру иногда играет в банк… Третьего дня ездил я к Карамзиным в Царское Село. Там долго и сильно доносил я на Пушкина. Долго спорили меня, и он возвращался, хотя тронутый, но вряд ли исправленный.

А. И. Тургенев – кн. П. А. Вяземскому, 4 сент. 1818 г. – Ост. Арх., т. I, с. 119.

Не худо бы Сверчка (Пушкина) запереть в Геттинген и кормить года три молочным супом и логикою. Из него ничего не будет путного, если он сам не захочет; потомство не отличит его от двух его однофамильцев, если он забудет, что для поэта и человека должно быть потомство. Кн. А. Н. Голицын московский промотал 20 тыс. душ в шесть месяцев. Как ни велик талант Сверчка, он его промотает, если… Но да спасут его музы и молитвы наши!

К. Н. Батюшков – А. И. Тургеневу, 10 сент. 1818 г. – К. Н. Батюшков. Соч., т. III, с. 533.

Думаем к 7 октября переехать в город, читать корректуры, делать визиты, большею частью пустые, пить чай с Тургеневым, Жуковским, Пушкиным.

Н. М. Карамзин – кн. П. А. Вяземскому, 30 сент. 1818 г., из Царского Села. – Кн. П. П. Вяземский. Соч., с. 475.

Мы все (офицеры Преображенского полка) жили тогда в верхнем этаже казарм, на углу Большой Миллионной и Зимней канавки. Молодой товарищ мой Д. П. Зыков по какому-то случаю у себя угощал завтраком; пришел ко мне слуга доложить, что меня ожидает гость: Пушкин. Я по галерее пошел к себе. Гость встретил меня в дверях, подавая в руки толстым концом свою палку и говоря:

– Я пришел к вам, как Диоген к Антисфену: побей, но выучи.

– Ученого учить – портить, – отвечал я, взял его за руку и повел в комнаты. Через четверть часа все церемонии кончились, разговор оживился, время неприметно прошло, я пригласил остаться отобедать; пришли еще кой-кто, так что новый знакомец ушел уже поздним вечером. Желая быть учтивым и расплатиться визитом, я спросил: где он живет? но ни в первый день, ни после, никогда не мог от него узнать; он упорно избегал посещений. Сам, напротив, полюбив меня с первого раза, очень часто запросто посещал, и едва ли эта первая эпоха нашего знакомства была не самая лучшая и для обоих приятная.

В это время работал он над первым из своих крупных произведений, и отрывок за отрывком прочитал мне две или три песни «Руслана и Людмилы». Без сомнения, сия поэма была гораздо выше ученических опытов; но и в ней еще много незрелого, и тут случилось мне в первый раз заметить в Пушкине нечто, может быть, укоренившееся в нем едва ли в пользу его славы на будущее время: он сознавался в ошибках, но не исправлял их…

По связям своей юности, слыша от всех близких одно и то же, Пушкин на веру повторял; но когда вступил в свет и начал ходить без помочей, на собственных ногах, встречая много людей, мыслящих каждый по-своему, он, как умный человек, тотчас сбросил или хоть скрыл односторонность чужих внушений и приметно старался, угождая каждому, со всеми уладить. Несмотря однако на врожденную ловкость, необходимо случалось ему впадать в противоречия с самим собою.

П. А. Катенин. Воспоминания о Пушкине. – Литер. наследство, т. 16—18, с. 635–636.

Катенин имел огромное влияние на Пушкина; последний принял у него все приемы, всю быстроту своих движений; смотря на Катенина, можно было беспрестанно вспоминать Пушкина. Катенин был человек очень умный, знал в совершенстве много языков и владел особенным умением читать стихи, так что его собственные дурные стихи из уст его казались хорошими.

С. П. Шевырев. Воспоминания о Пушкине. – Л. Н. Майков, с. 331.

Слушал Катенина. Прототип, по наружности, Пушкина.

М. П. Погодин. Дневник, 27 марта 1834 г. – Пушкин и его совр-ки, вып. XXIII–XXIV, с. 119.

Из переводов некоторые хороши, особенно Лавиня: прелесть. Помнишь ли, это было твое привычное слово, говоря со мной?

П. А. Катенин – Пушкину, 14 марта 1826 г. – Переписка Пушкина, т. I, с. 337.

Пушкин имел всегда на очереди какой-нибудь стих, который любил он твердить. В года молодости его и сердечных припадков, было время, когда он часто повторял стих из гнедичева перевода вольтеровой трагедии «Танкред»:

Быть может, некогда восплачешь обо мне!

Кн. П. А. Вяземский. Полн. собр. соч., т. VIII, с. 116.

Рассказывают, что Батюшков судорожно сжал в руках листок бумаги, на котором читал «Послание к Ю-ву» (Юрьеву) (Поклонник ветреных Ламе… 1818 г.), и проговорил: «О, как стал писать этот злодей!»

П. В. Анненков. Материалы, с. 50.

(1818.) Чаадаев жил в гостинице Демута. Пушкин часто посещал его и продолжал с ним живые, откровенные царскосельские беседы. Но все изменялось вдруг, когда приходили к Чаадаеву с докучными визитами те его светские знакомые, которые на кредит пользовались репутацией умников и любезников. Пушкин сейчас смолкал, садился в угол на диване, поджав ноги, и упорно чуждался всяких сношений с подобными посетителями, покушавшимися иногда обращаться к нему с видом снисходительного покровительства. Об одном из этих докучных ему говорунов вспомнил он в Бессарабии, упомянув о нем в последних двух стихах послания своего к Чаадаеву.

М. Н. Лонгинов. Воспоминания о П. Я. Чаадаеве. – Рус. Вестн., 1862, т. 42, с. 126.

С Байроном Пушкин начал знакомство еще в Петербурге, где учился по-английски и брал для того у Чаадаева книжку Газлита: «Рассказы за столом» (Hazlite, Table talk).

П. И. Бартенев со слов П. Я. Чаадаева. Пушкин в Южной России, с. 70.

Чаадаев, воспитанный превосходно, не по одному французскому манеру, но и по-английски, был уже двадцати шести лет, богат и знал четыре языка. Влияние на Пушкина было изумительно. Он заставлял его мыслить. Французское воспитание нашло противодействие в Чаадаеве, который уже знал Лока и легкомыслие заменял исследованием. Чаадаев был тогда умен; он думал о том, о чем никогда не думал Пушкин. Пушкин, восхищавшийся Державиным, встретил у Чаадаева опровержение, а именно за неточность изображений. Пример был «Путник» Державина: «Луна светит, сквозь мрак ужасный едет в челноке». Чаадаев был критик тогда. Взгляд его на жизнь был серьезен. Он поворотил его на мысль. Пушкин считал себя обязанным и покидал свои дурачества в доме Чаадаева, который жил тогда в Демутовом трактире. Он беседовал с ним серьезно.

Я. И. Сабуров по записи П. В. Анненкова. – Б. Л. Модзалевский. Пушкин, с. 337.

Эпиграмма на Карамзина написана мною в такое время, когда Карамзин меня отстранил от себя, глубоко оскорбив и мое честолюбие, и сердечную к нему приверженность. До сих пор не могу об этом хладнокровно вспоминать.

Пушкин – кн. П. А. Вяземскому, 10 июня 1826 г.

Дружба Жуковского и Пушкина особенно утвердилась с той поры, как они снова свиделись осенью 1818 г. (после возвращения Жуковского из Москвы). С «Русланом и Людмилой» Пушкин постепенно знакомил приятелей своих и любителей словесности на вечерах у Жуковского. Жуковский жил тогда в семействе А. А. Плещеева, в Коломне у Кашина моста, за каналом, в угловом доме. Несмотря на отдаленное положение этой части города, каждую субботу собирался к нему избранный кружок писателей и любителей просвещения. Молодой Пушкин оживлял эти собрания столько же стихами своими, как и неистощимою веселостью и остроумием, в котором никогда не было у него недостатка. – Жуковский, когда приходилось ему исправлять стихи свои, уже перебеленные, чтобы не марать рукописи, наклеивал на исправленном месте полосу бумаги с новыми стихами. Сам он редко читал вслух свои произведения и обыкновенно поручал это другим. Раз кто-то из чтецов, которому прежние стихи нравились лучше новых, сорвал бумажку и прочел по-старому. В эту самую минуту Пушкин, посреди общей тишины, с ловкостью подлезает под стол, достает бумажку и, кладя ее в карман, преважно говорит: «Что Жуковский бросает, то нам еще пригодится». (За сообщение этого сведения обязаны мы очевидцу П. А. Плетневу.)

П. И. Бартенев. – Моск. Вед., 1855, №№ 142, 144—145, отд. отт., с. 31–33.

Княгиня Авдотья Ивановна (Голицына) благородная и, когда не на треножнике, а просто на стуле, – умная женщина. Я люблю ее за милую душу и за то, что она умнее за других, нежели за себя. Жаль, что Пушкин уже не влюблен в нее, а то бы он передал ее потомству в поэтическом свете.
<< 1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 54 >>
На страницу:
13 из 54

Другие аудиокниги автора Викентий Викентьевич Вересаев