На повороте

– Ну, Сережа, я тебя не слушаю! – Марья Михайловна засмеялась и заткнула уши белыми пальцами в кольцах.

Обед кончился. Перешли в гостиную. Одни сидели, другие расхаживали по комнате и рассматривали безделушки в неуклюжих стеклянных горках. Подали кофе. Перед домом, в густой липовой аллее, расставляли карточные столы.

Конкордия Сергеевна сидела на диване между женами Юрасова и Пантелеева, размешивала ложечкою кофе и рассказывала:

– У Катамышевых говорят мне: попробуйте жженого кофею взять, у нас особенным образом жгут, все покупатели одобряют. Взяла, – гадость ужасная! Просто кофейная настойка, без всякого вкуса. А я люблю, чтоб у кофе был букет…

С террасы, потирая руки, вошел в гостиную Василий Васильевич.

– Ну, господа, господа! Пора за дело! Пожалуйте, столы готовы!

Мужчины и многие дамы поднялись. Василий Васильевич спросил Токарева:

– А вы в винт не играете?

– Я… мм… играю немножко…

– А-а!.. – Василий Васильевич с уважением оглядел его. – Великолепно!.. Вот вам, значит, четвертый партнер! – обратился он к Марье Михайловне.

Марья Михайловна просияла и с ласкою взглянула на Токарева.

– Как я рада!

Она сначала как будто удивилась, что он играет.

Спустились с террасы. Столы в аллее весело зеленели ярким сукном. Партнерами Марьи Михайловны и Токарева были Пантелеев и акцизный чиновник Елкин. Уселись, вытянули карты. Марье Михайловне вышло сдавать.

Елкин, живой старичок с круглыми глазами, говорил:

– Ну, я сегодня в выигрыше! Как с дамами играю, всегда выигрываю. – Он взял карты. – Так и есть! Туз… другой… третий… четвертый… пятый…

Марья Михайловна засмеялась. Елкин сказал:

– Вы что смеетесь? Давайте пари, что выиграю!

– Давайте!

Вечер был чудесный – теплый и тихий. Солнце светило сбоку в аллею. Нижние ветви лип просвечивали яркою зеленью. В полосах солнечного света золотыми точками плавали мухи. Варвара Васильевна расхаживала по аллее с женами Елкина и Пантелеева и занимала их.

Марья Михайловна в колебании смотрела в свои карты.

– Погодите немножко… Гм… – Она помолчала. – Ну… без козыря!

– Если говорят с руки: «Ну… без козыря!» – это значит, что всего два туза, – объяснил Елкин Токареву и решительно сказал: – Три без козыря!

Марья Михайловна лукаво погрозила пальцем.

– Иван Яковлевич, не зарывайтесь!

– Я вам с начала игры сказал, что у меня пять тузов… Владимир Николаевич, карты поближе к орденам, – все вижу.

– Четыре черви! – сказал Токарев, игравший с Марьей Михайловной.

Елкин почтительно протянул:

– Па-ас, па-ас!.. Прикажете раскрыть прикуп?

Марья Михайловна заволновалась:

– Нет, нет, подождите!.. Четыре без козыря! Я беру! Она раскрыла прикуп, задумалась. Нерешительно передала Токареву четыре карты и сказала:

– Ну, посмотрю, поймете ли вы.

Пантелеев ворчливо заметил:

– Марья Михайловна, так нельзя!

– Да я… я ничего не сказала!

– А я вот понял, что вы сказали! – вызывающе произнес Елкин. – На ренонсах хотите играть!

– Малый в червях, – объявил Токарев.

Они сыграли назначенное. Марья Михайловна забрала последнюю взятку и радостно заговорила:

– Вы мне говорите: «черви», а у меня туз и пять фосок! Я все-таки колебалась поднимать на пять червей, но, думаю: вы сразу сказали четыре черви, значит, у вас масть хорошая… Ну, записывайте, Владимир Николаевич!

Ее красивое лицо горело оживлением. За соседним столом царило гробовое молчание. Там играли Василий Васильевич, Будиновский, доктор Голицынский и ревизор Юрасов с Анною на шее. Они сидели молча, неподвижные и строгие, и только изредка раздавалось короткое: «пас!», «три черви», «четыре трефы!» Елкин почтительно сказал:

– Вот играют! Как цари!

Игра шла веселая и оживленная. Сыграли уже шесть робберов. Темнело, подали свечи и чай.

Токарев, увлеченный трудным разыгрыванием большого шлема с Елкиным, случайно поднял глаза. За соседним столом, лицом к нему, сидел Василий Васильевич, глядя в карты. Свечи освещали его лицо – серьезное и строгое, со сдвинутыми тонкими бровями… У Токарева прошло по душе странное чувство. Что такое? Где он недавно видел такое же лицо? Ах, да!.. Совсем с таким лицом Варвара Васильевна стояла недавно перед решеткою в ожидании, когда служитель откроет дверь к бешеному…

По аллее прошли в глубь сада Сергей и побледневшая Варвара Васильевна. Сергей иронически сказал:

– Ишь, Владимир-то Николаевич наш! Совсем акклиматизировался среди «больших»!

Токарев дрогнул и нахмурился.

«Какое скучное ребячество!» – с тоскою подумал он.

В одиннадцать часов подали ужинать. Все шумно сели за стол, веселые и проголодавшиеся. Токарев опять сидел рядом с Марьей Михайловной. Они теперь чувствовали себя совсем друзьями, шутили, смеялись. Василий Васильевич разлил по бокалам донское игристое. Стали говорить шутливые тосты, чокаться. После ужина гости начали разъезжаться.

Марья Михайловна в верхней кофточке цвета ее юбки и в шляпке, сделавшей ее лицо еще красивее, крепко пожимала руку Токареву и взяла с него слово, что он приедет к ним в деревню. Подали коляску Будиновских. Красивые серые лошади, фыркая, косились на свет и звякали бубенчиками. Кучер в бархатной безрукавке неподвижно сидел на козлах.

Будиновские сели, и коляска, звеня бубенчиками, мягко покатилась в темноту.