Сестры

И сделал отметку на листе.

Спрашивали: на сколько вырастет за пятилетку наш транспорт, сколько миллиардов киловатт-часов будет давать страна в конце пятилетки. Девушка из отряда Оськи ответила, серьезно глядя:

– К концу пятилетки Союз наш дал двадцать три миллиарда киловатт-часов.

Черновалов улыбнулся.

– «Дал»… Погоди еще: «даст».

– Да, да! Даст!

Задали еще несколько подобных вопросов. Черновалов поморщился, почесал переносицу и сказал:

– Товарищи, все это, конечно, хорошо, но ведь цифры запоминать – дело памяти. А главная задача политбоя – выявить политическое понимание участников, уяснение ими себе задач пятилетки, ее путей. Не будет ли вопросов пошире?

Лелька перешепнулась с Лизой Бровкиной. Лиза задала вопрос:

– Какой основной смысл пятилетнего плана?

Оська взглянул на Ведерникова.

– Афонька, отвечай!

Ведерников смутился и сказал сурово:

– Не понимаю вопроса.

Лелька мягко и предупредительно стала объяснять:

– Что будет от осуществления пятилетки, – просто, скажем, получится увеличение продукции во столько-то раз, или ее осуществление будет иметь более широкое значение?

– Ага! – Ведерников откашлялся. – Значит, первое: из аграрно-индустриальной страны – в индустриально-аграрную переделается. Вот! А потом еще. Главный смысл, понимашь, – мы тогда докажем капиталистическим странам, какая у нас силища, – значит, у государства, так сказать, которое есть социалистическое.

Ребята из вражеского взвода засмеялись.

– Что за «силища»?.. Ха-ха! Уби-ит!

Ведерников самолюбиво вспыхнул. Черновалов сказал веско:

– Остался в строю… Следующий вопрос.

Следующий вопрос Лелькину взводу был: какие трудности встретятся нам при осуществлении пятилетки? Лелька сказала:

– Юрка!

Юрка подумал, потом, путаясь, начал:

– Несознательность рабочих, если будут, значит, мало помогать. Это одно.

– Второе?

Юрка сверкнул улыбкой.

– Подождите, подождите, дайте подумать! Да! Главное, значит, что трудно будет с орудиями производства, капиталистические страны будут мало помогать, то есть, значит, мало будут стараться прийти на помощь. А у нас у самих, – он сморщился, припоминая трудное слово, – у нас… технико-экономическая отсталость страны.

Черновалов спросил:

– Всё?

Юрка подумал и ответил:

– Всё.

Ведерников нетерпеливо вмешался:

– А внутри партии правые – не дают, что ли, трудностей?

– Товарищ, не вмешивайтесь… Ранен.

– Ага!

– Ступай на перевязку! – засмеялся Шурка Щуров и за ноги потащил лежащего Юрку в кусты к Камышову.

Оська, хитро улыбаясь, задал вопрос:

– Какие изменения в план пятилетки внесли Совнарком и ВЦИК?

Черновалов сурово оборвал:

– Холостой выстрел.

– А-а, кружковод! А еще начальник взвода!

– Эй, холостой! Надо тебя женить!

Бой разгорался. Падали убитые и раненые. Лелька руководила своим взводом, назначала отвечать тому, кто, думала, лучше ответит. А украдкою все время наблюдала за Ведерниковым во вражеском взводе. Она было позвала его в свой отряд, но Ведерников холодно ответил, что пойдет к Оське, и сейчас же от нее отвернулся. И теперь, с сосущей болью, Лелька поглядывала на его профиль с тонкими, поджатыми губами и ревниво отмечала себе, что вот с другими девчатами он шутит, пересмеивается…

Из Лелькина отряда задал вопрос татарин Гассан в зеленой тюбетейке:

– Что будет с кулаками, когда колхозы охватят все сельское хозяйство?

Оська кивнул беловолосой дивчине с наивно поднятыми бровками. Она сказала:

– Повтори вопрос.

Гассан смешался, потом засмеялся. Вытащил из кармана бумажку, которую было спрятал, и стал читать. Захохотали.

– Э, брат! Не в голове вопрос носишь, а в кармане!