Чел. Роман

Чарли дремлет полчаса, – нет сил подняться, – и заказывает такси. Не вовремя – час пик. Метро быстрее. Но в приказе отца главное не ее усталость, а события утра. Возможно, в метро ее так же не пустят и завтра. Такое уже было. Теракты случаются. Впрочем, завтра бассейн в шаговой доступности и вечерняя пробежка. Метро итак не предполагалось. В воскресенье, если она поедет за город, мама точно отправит ее на такси. Самое время поверить пост на стене. По распорядку уже можно вернуться в Сеть. Пусто. Только лайки. Без компаньона.

«Человеки! Что с вами со всеми случилось? Всех не пускают в метро?»

Панель фиксирует три письма. Чарли решает посмотреть их в такси. Душ в клубе – мини-вариант домашнего. Только по причине поездки в транспорте. Чтобы не морщили носы и не пялились. Зато пялятся клубные девочки, оказавшиеся в этот момент с ней в душе. Ищут в ее теле ответы на вопросы. А оно не хуже и не лучше остальных. Мозг всегда в приоритете. Его не видно. Но он решает всё.

Уже на выходе Чарли допивает йогурт. Сразу обе бутылочки. Они будто падают и растворяются в ней. И вроде бы все понятно. Вишня и черная смородина. Все те же хлопья и зародыши. Но есть нюанс во вкусе – и он хоть убей не ясен.

«А что если? Да нет… Киви? Не может быть. Да точно».

Боясь в который раз ошибиться, Чарли, уже сидя в такси, некоторое время ищет варианты. Так и не разгадав маминого рецепта, открывает письма.

Две рекламы. Старая рассылка с беседками и оттяжками. Не могут ничего нового придумать, лузеры. Дорога в спам навечно. Третье – приглашение. Приходит еще днем. Электронный билет прилагается. Концерт. Завтра. В соборе. Что-то пасхальное.

«Что за фигня?»

Чарли читает программку. Опять горит лицо. Должно уже вроде остыть.

«Ничоси!»

Чарли передергивает. Отправитель – тот, выражаясь по-папиному, Чел из метро. Да, он – певец. Тенор. Солист. Три номера за вечер. Все вроде как на иностранном. Куча непонятных слов. Ясна только Ave Maria. Да и то, как сказать ясна… Прочитано…

«Как он узнал адрес? Успел сфоткать гляделами? Этот Чел прям удивляет…»

Чарли нервно хмыкает, но вдруг понимает, что приглашение не имеет никакого значения. Концерт в шесть. По расписанию в это время у нее вечерняя пробежка. Примерно середина пути. И точка. Лицо горит.

«Да, ну на фиг! Забыла! Забыла…»

В лифте Чарли едва не засыпает. Тыкается лбом в зеркало. Прохлада стекла приводит ее в чувство. Но ненадолго. Она успевает доесть пасту с морепродуктами, прежде чем уснуть прямо за столом. Братья относят ее в комнату. Мама раздевает и укрывает одеялом. На Чарли остаются шапочка и снуд. Чарли или сама снимает их, или не снимает, как сегодня, вовсе.

Пальцы не различают выходных и будней. Они срабатывают с точностью швейцарских ходиков. Будильник, который Чарли не в силах отменить. Суббота тем не менее день особый. Нет лазания. Плавание в первой половине дня и бег во второй. Зимой только плавание. Бег часто переносится на воскресенье. Но завтра карьер. Возможно… Там, пусть и за городом, жаль терять время на что-то другое, кроме скал.

Бассейн в получасе ходьбы. Обычно Чарли ходит туда пешком. Сегодня и подавно. Мама категорически запрещает спускаться к метро. Чарли, по правде сказать, и самой становится неуютно, когда она проходит мимо ближайшей к дому станции. Но люди входят и выходят как обычно. Ни страха, ни сомнений. Большой город съедает все. Слишком много и многих нужно убить, чтобы мегаполис хоть что-то заметил.

С Чарли легкая сумка. В обычном рюкзаке нет смысла. Купальник и шапочка почти ничего не весят. Вес – это йогурты. Сегодня их три. Сигнал – на улице заметно потеплело. С киви вчера Чарли не ошиблась. Сегодня новая загадка. Чарли уже делает ставки. В фаворитах пока тыква. Она замечает ее на подоконнике среди цветов. Но там же лежат и бурак, и репа. Овощное рагу.

«Ничоси помесь!»

В бассейне Чарли без рывков и ускорений, но и не останавливаясь преодолевает установленные полтора километра. Задача не только подышать, но и растянуться как следует. Неприязнь к воде блокируется необходимостью – ничего лучше плавания не восстанавливает и не расслабляет мышцы – но, конечно, не уходит совсем. Чарли выбирается из воды как только, так сразу. Нежиться в ней просто так – не ее. В раздевалке она не идет под душ как все.

«Из воды под воду? Да че я, идиотка?»

Спрятавшись за дверью шкафчика Чарли меняет шапочку для плавания на обычную. Снуд не снимается и в бассейне. Он причина ее долгого ожидания. Надо сидеть в фойе, пока он не высохнет. Одного случая хватает, чтобы это понять. Шею заклинивает на неделю. Она пропускает этап мирового кубка, а вместе с ним и призовое место. Такова цена нетерпения, попытки сэкономить пятнадцать минут.

Чарли размещается в фойе. Накидывает капюшон толстовки. Не лишняя страховка. Сквозняки в бассейне почище скалодрома. В который раз проверяет пост. В который раз безрезультатно. Смягчает неудачу тыква в первой же бутылочке. Бурак во второй воспринимается уже как должное. Репы в третьей не обнаруживается. Обычная фруктовая смесь. В основном апельсины вперемешку с яблоками.

«Живи, йогурт, живи. Репа пока не пришла. Тебя, белая тварь, помиловали».

Чарли возвращается тем же маршрутом. Мамы в кои-то веки нет дома. Без объяснений и предупреждений. Дела обычные. Кто в этой семье кому-то что-то объясняет?

Обед на столе. Печеный картофель с курицей. Только разогреть. Дневной сон в выходные не обязанность. Можно просто лежать. Как пойдет. Чарли размещается на диванчике в кухонной лоджии. Греясь на солнышке, без какой-либо надежды проверяет пост. Но тем не менее расстраивается от полного молчания. На каком-то автомате жмет на сообщения. Натыкается на присланный вчера билет. Краснеет как помидор. В гневе уходит со страницы. Бросает смартфон. В бессилии что-либо изменить бьет себя по щекам. Тот еще эффект. Еще больше зарделась.

«Да что такое?»

Вопрос остается без ответа. Чарли отворачивается от солнца к стене и пытается заснуть. Но сну, как и щекам, не прикажешь. Один не приходит, вторые не желают менять вдруг избранный ими цвет. Помыкавшись несколько минут, Чарли берет темные очки с подоконника, садится по-турецки лицом к солнцу. Так себе попытка убрать жар с лица. Даром, что причина его не тренировка.

«Да фиг его знает, какая у него причина. Ну, ни этот же Чел?..»

Чарли снимает очки и падает на кровать. Включает ютьюб. Ashima, говорят, помешана на Крисе Шарме. У Чарли свои приоритеты. Она заказывает фрисоло. Ставит плейлист. Лучший способ забыть всех и вся, здесь и сейчас. И сегодня он поначалу работает. Хубер с Хоннольдом мало-помалу затягивают Чарли на высоту. Поттер в который раз бесит своим безразличным величием. Безумная Стэф с парашютом за спиной, заклинивающая на бесконечной трещине, казалось бы окончательно лишает щеки пурпура. Но все рубит африканская «безбашка» Дестивель[52 - Крис Шарма (род. 23 апреля 1981 года) – американский скалолаз, специализирующийся на прохождении сложных (9а и выше) скальных маршрутов. Первым в мире пролез 9а+. Алекс Хубер (род. 30 декабря 1968) – немецкий соло-скалолаз. Алекс Хоннольд (род. 17 августа 1985 года) – американский соло-скалолаз. Дин Поттер (1972—2015) – американский соло-скалолаз, альпинист, BASE-джампер. Стэф Дэвис (род. 4 ноября 1973 года) – американская соло-скалолазка, виндсьютер и BASE-джампер. Катрин Дестивель (род. 24 июля 1960 года) – французская скалолазка, известная прежде всего своими соло-восхождениями.]. Там местные, иссиня-черные в первобытном экстазе танцуют и поют.

– Поют!

Щеки охвачены пламенем. Чарли выключает ютьюб и укрывается одеялом с головой.

Спустя три часа полусна Чарли выходит на пробежку. Маршрут построен заранее. Километраж не так принципиален, как в бассейне. Имеет значение время. Надо хорошо прогнать кровь и протрясти мышцы. Максимально убрать статику, накопившуюся за неделю. Маршрут выстроен отцом. Каждую неделю разный. Учитываются все мелочи. Переходы, светофоры, подземки. Отец присылает маршрут накануне в виде карты-навигатора. Ради интереса Чарли не изучает его заранее, предпочитая ориентироваться по ходу движения.

Бег приносит Чарли какое-то особое удовольствие. Быть может, потому, что он лишен финального топа. В нем процесс важнее результата. Конечная точка – начало. Без падения вниз. Ни победы, ни поражения. Простое возвращение домой. Разве что по очень неровному кругу.

Чарли не знает, бегает ли сам отец придуманными им маршрутами. Скорее да, чем нет. Не такой уж он и знаток города, чтобы составлять маршрут виртуально или по памяти. И каждый раз она не может отделаться от ощущения, что отец бежит вместе с ней. Не впереди зайцем и не сзади хвостом, но рядом бок о бок, как партнер по тренировке. Подобное чувство возникает у нее еще и на некоторых особенно сложных трассах. Поднимаясь, она только повторяет за отцом его движения. Он исчезает на топе, никогда не деля с ней победу. Но всякий раз оказывается рядом, если она срывается, чтобы начать восхождение снова.

Сегодняшний маршрут в первом части повторяет предыдущий. Длинная и почти бесконечная набережная. Все лучше шоссе и проспектов. Благо мост единственный. Отец, понятно, в курсе всех фобий Чарли. И он относится к ним вполне серьезно. От моста два пути. Сегодня иной. Чарли понимает это метров за сто. В ту сторону она бегает по осени. Старый город. Кривые переулки. Узкие улицы. Куда только не заносит отца! Вообще он «любитель древности». Его скальные туфли сверху – ровесники Чарли. И только их подошва умирает ежегодно. У метро Чарли спускается в подземный переход, уходит влево и, оставив по правую руку зоопарк, вбегает на старинную улочку с односторонним движением. Именно здесь – она впервые. Благородное старье вперемежку с быдловатым новостроем. Что-то заброшено. Что-то реставрируется. Кафе и магазинчики на первых этажах. Трафик что пеший, что автомобильный – нулевой. Контор почти нет. Этакий «спальник» в историческом центре. На перекрестке стройка. Похоже на торговый центр. Нет, надо же – Чарли читает плакат для жителей – какой-то универ. От него налево. Метров пятьдесят. И сразу направо. Чарли вспоминает – здесь она уже была. По осени. Лужи. Жирные к зиме вороны. Джамшуты угрюмо сгребают листву. Но сейчас, в апреле, гложет еще что-то. Спустя тридцать беспокойных шагов она вдруг понимает, что именно. На левой стороне улицы собор. Красного кирпича, высокий, тонкостенный, почти невесомый, словно перманентно взлетающий. Чарли останавливается и неконтролируемо, в тон собору густо, краснеет. Концерт у Чела из метро здесь, и он уже идет.

Чарли берет себя в руки и бежит дальше. Нельзя прерывать пробежку. Даже на светофорах надо бежать на месте. В противном случае эффект от занятия снижается в разы. Но уже через десяток шагов Чарли замирает снова. Предательское: «Билет в телефоне. Можно зайти…» – останавливает ее.

«Зачем? Тебе-то зачем?» – сомневается Чарли, но не двигается с места. Продолжая ругать себя на чем свет стоит, она перебегает улицу и застывает у кованых ворот. Нищая старушка с кружкой у калитки. У ее ног бомж на корточках. Сегодняшняя газета с набросанной мелочью. Чарли, крадучись, входит на территорию. Двор пуст. До конца не понимая, зачем это делает, Чарли подходит к лестнице и останавливается. Смотрит вверх. Входная дверь. До нее стандартные пять метров. Но на этот раз нет проблемы. Уклон – какие-то 30 градусов. Разминка для ног в скалах. Руки за спину.

«Какая дурь, какая дурь!»

Чарли разворачивается и отбегает к воротам. Около калитки останавливается и бежит назад. Влетает по ступеням и хватается за ручку двери. С минуту не может решиться открыть дверь. В конце концов входит и тут же зажмуривается от неожиданно яркого света. Открыв глаза, Чарли осматривает притвор, понятия не имея, что делать дальше. Наткнувшись на спасительную табличку «Касса», со стрелкой, ведущей в цоколь, она ловит на себе удивленный взгляд билетера.

«Что его не устраивает? – недоумевает Чарли спускаясь. – Опоздание? Одежда? И то и другое», – находит Чарли нехитрый ответ.

На кассе похожим взглядом встречает Чарли девушка с бейджиком «Алина». Чарли без объяснений показывает ей билет в телефоне, получая в ответ натренированную улыбку:

– Не успели распечатать? Не беда. Только сверить номер. Правда, концерт вот уже полчаса как начался. Все равно пойдете?

Чарли кивает и спустя минуту получает билет, который почему-то назван благотворительным взносом. Ощутив на кедах недоумевающий взгляд Алины, Чарли поднимается в притвор, чтобы окончательно сбить с толку билетера. Он, не скрывая скепсиса, оглядывает спортивный костюм Чарли. Дресс-код в соборе строгий. Формально Чарли можно не пускать. Даже в притвор. Но девочка торопилась, да и выглядит как-то измученно. Бежала. Боялась опоздать… и опоздала…

Билетер надрывает «благотворительный взнос» и открывает дверь. В притвор прокрадывается арпеджио арфы в си-бемоль минор. Чарли входит в зал и видит Чела вдали, на амвоне. Они встречаются взглядами. Под купол собора возносится «Una furtiva lagrima»[53 - «Una furtiva lagrima» – ария Неморино из оперы Г. Доницетти «Любовный напиток».].

V

Следом за гретами ото под окнами палаты возникают бойцы Опалева. Они выстраиваются в два ряда с промежутком в несколько шагов. Второй рубеж, так же в два ряда, у южных ворот. И без того едва заметные пепсы растворяются в массе черных шлемов. Линер возвращается на место. Она может не беспокоиться за экстерьер. С ним полковник Опалев. И строго говоря, экстерьер пока можно игнорировать. Он – не причина возможных беспорядков. Не ради бабочек-цветочков собрались люди. А вот ради этого – в бинтах. К нему прилагается текст и история болезни. Или история смерти.

«Как ее назвать?»

И никаких вещей кроме смартфона, который работает, хотя работать не должен.

В очередной раз Линер убеждается, как мал и незначителен человек. В отсутствие вещей, так или иначе связанных с ним, о человеке как будто и нечего сказать. Тело само по себе – пустышка. Оно лишено смысла. Впрочем, отсутствие одежды – уже смысл. Присутствие же любой самой завалящей тряпочки рождает целый веер значений, раскрывающийся от количества и качества тряпочек и иных сопутствующих предметов. Здесь же – ничего.