Прусс и рыцарь. Покорение Ульмигании

Глава 8. 1232 год. Самбийское лето

С тех пор, как Барт и Дуона обрели друг друга, прошло чуть больше двух лет. Молодая семья соорудила небольшую пристройку к отчему дому с отдельным входом. К вайделоту, пользующемуся уважением у жителей, обычно приходило много посетителей, а тревожить пожилых родителей Барту не хотелось.

Первым делом вайделот вкопал возле своего жилища побег калины. Это растение обязательно сажали возле нового дома, особенно если в семье рождались дочери… А новорожденную девочку первый раз обязательно купали в воде, в которую клали целебные ягоды и листья. Народ самбов свято верил в могущество «женского» дерева и в его огромное влияние на судьбу будущей матери. Поэтому оно сопровождало их жён всю жизнь. Для облегчения родов они брали с собой несколько (пусть даже сушёных) ягод калины. В свадебный венок вплетали ветки, цветы и гроздья калины, ими же украшали праздничный стол и супружескую постель. Считалось, что это оберегает женщину «от сглаза» и дарит ей супружеское счастье. Ну, а коль одолеет любовная тоска, то цвет калины, прижатый к сердцу, надёжно от неё лечит…

Локис благодарил в молитвах вечно юного Потримпо за то, что в канун дня зимнего солнцеворота и праздника почитания домашнего очага у них с Дуоной родилась дочь. Ей дали имя Пролис. В честь безбородого Бога Барт принёс жертву – зарезал молодую овцу и пролил её кровь на священный камень Бохус. На вершине валуна имелся отпечаток детской ноги, куда и попала кровь животного.

Поскольку никто не мог сказать, каким образом и когда на огромном валуне появился чёткий отпечаток детской ножки, на котором были видны малейшие выпуклости и впадины стопы, то жрецы Самбии посчитали это следом одного из Богов. Вайделоты давно возвели валун в ранг «святого камня» и с незапамятных пор начали проводить возле него разные торжественные обряды, в основном, связанные с рождением детей.

В своей семье это событие тоже отпраздновали на славу. Был устроен настоящий пир: Анни с Дуоной выменяли у соседей отличный кусок конины, на стол выставили целый жбан крепкого кумыса. Кроме этого, Барт пригласил в дом жрецов-буртиников, народных певцов, с бубном и трещотками, рожками и тростниковыми дудками, которые усладили слух и душу слаженным, весёлым пением.

Жилось молодожёнам хорошо. Дуона помогала Анни по хозяйству. Привычная к труду, она успевала везде: и на огороде, и на кухне, и в лесу, когда они выбирались за грибами или ягодами. Невестка в любой обстановке выглядела свежей и ухоженной. Она бережно относится к одежде и почтительно вела себя с домочадцами. Если же ей приходилось ходить или бегать, то она делала это очень мягко и бесшумно, чем напоминала дикую кошку…

Поначалу семья приняла жену Барта настороженно: известно, как относятся к ненужным, проданным жёнам. Но после того, как Анни захворала, а Дуона ночи напролёт сидела у её изголовья и подавала приготовленные Бартом снадобья, отчего мать довольно скоро поправилась, отношение к невестке сразу изменилось. Скамбо, который считался старшим в семействе, правоту сына наконец-то признал, и на Дуону стал посматривать более ласково. Да и «старшинство» его казалось уже довольно шатким – большинство жителей селения обращались за помощью и советом к Барту, а не к нему. С другой стороны, разве это плохо?

Старый охотник по-прежнему редко возвращался из леса или с реки без добычи, а с поздней осени до ранней весны он занимался исключительно пушным промыслом. Барт собирал травы и готовил из них целебные снадобья. Люди захаживали к нему, и покидали дом обнадёженными. От многих болезней вайделоту удавалось помочь местным жителям. Локис умел найти заветную траву, заговорить её, приготовить по известным одному ему рецептам целебный порошок, настойку или мазь. Слава о его возможностях разнеслась по всей волости. И только семейство Жмогуна не хотело и слышать о Барте. Если отец и старшие сыновья старались помалкивать, то Литис непрестанно твердил, что расправится с ненавистным вайделотом. Особенно он взбесился, узнав, что Дуона, которая не подарила ему ни одного ребёнка, родила Локису прекрасную, здоровую дочь! И, похоже, она снова на сносях! И живётся ей сейчас не в пример лучше… Проклятье! Скорее бы пришли крестоносцы, уж тогда он поквитается с вайделотом и его женой!

Однажды Барт, оставив дома жену и дочь, вышел в поле на поиски целебных трав. Небо нахмурилось, жара спала, но чувствовалась тяжёлая духота. По тоскливому небосводу ползли низкие серые облака. Потом они вовсе уплотнились, и солнце, похоже, появляться не собиралось… Но в родной природе всё красиво! Он шёл, срезая горб поля, а затем берёзовой рощей. Набирал силу буйный напористый иван-чай, колыхались волны зверобоя и ромашки. Тут и там на путника приветливо поглядывали доверчивые глазки черники, ежевики и малины. Ягоды выпирали из листвы гроздьями: сочные и большие… Затем ведун вышел на поляну, сплошь покрытую следами лесных жителей: коз и зайцев… Присев на корточки, он стал всматриваться в отпечатки звериных лап…

Навстречу Локису, со стороны укреплённого городища Твангсте брёл пожилой мужчина. Одежда странника состояла из длинной туники, обшитой белой тесьмой, в качестве завязки использовался белый шнурок, внизу болталось украшение в виде кистей из бычьих хвостов. Он был опоясан широким белым поясом, на ногах же носил башмакииз толстой сосновой коры. По всей видимости, это был жрец-сигонот (55), странствующий по Самбии и живущий тем, что предсказывает людям будущее. Барт знал, что таких прорицателей появилось в последнее время довольно много. Одни определяли грядущее по полёту птиц, это так называемые «зильнеки». Другие делали прогнозы по соли и пивной пене. Этих прозывали «канну-рагутис». Были ещё «вейоны», которые вещали по ветру, «жваконы», видящие будущее в пламени и дыму. Попадались и «путгоны», гадальщики по воде. Известное дело – наступили тяжёлые времена, и каждый человек хотел «заглянуть» хоть немного вперёд, чтобы быть готовым к предстоящим событиям…

Поравнявшись с Бартом, странник взглянул на него, и, казалось, обрадовался.

– Не ты ли будешь Барт Локис, вайделот, лечащий людей?

Надтреснутый голос путника напоминал звук пилы, вгрызающейся в плоть дерева.

– Да, это я, – ответил «знающий». – А ты кто? Прорицатель? Глаз у тебя не просто смотрит, но и видит…

– Ха, – усмехнулся тот. – Такого детину ни с кем не спутаешь! Мне описали тебя люди. Ты точно – медведь, клянусь молниями Перкуно!.. Ты ведь, насколько мне известно, непосвящённый жрец, вуршайт…

– Так и есть. Зачем я тебе понадобился? Если с тобой приключился какой-нибудь недуг, пойдём ко мне в дом, чем смогу – тем помогу…

– Нет, – замотал лохматой головой странник. – Я здоров, хвала Окопримсу! Меня послал по землям Самбии сам Криве-Кривайто! Он хочет до каждого «знающего» донести своё слово, поскольку… ты сам знаешь, что творится на свете…

– Враг идёт на нас, – тихо ответил Барт. – Крестоносцы…

– Вот именно. Ступай же немедленно в Ромове и предстань пред очи Криве… Ты будешь посвящён в жрецы-травники, и тогда все твои будущие деяния окажутся под полной защитой Окопримса!

В прищуренном взгляде жреца читался такой мощный посыл и призыв, что Барт почувствовал: он должен немедленно собираться с дорогу. Таким пронзительным взглядом обладал только один человек – его почивший учитель Жол.

– Не хочешь ли отдохнуть с дороги? – спросил Локис странника. – Пойдём ко мне в дом, я тебя угощу чем-нибудь, а затем ты отправишься дальше…

– Нет, – опять замотал головой странствующий жрец. – Япередал тебе слова Криве, и ты их услышал. А мне надо торопиться… Самбия большая, в ней ещё много таких, как ты…

И он поковылял дальше, в ту сторону, откуда весной прилетают птицы.

Набрав целебных трав, Барт сунул пучок в котомку и поспешил возвратиться домой. Был он задумчив: встреча со жрецом-сигонотом что-то перевернула в его душе. Видимо, надо действительно собираться в священный городок их земли, Ромове, на встречу с верховным жрецом Криве-Кривайто.

Не доходя несколько шагов до своего дома, вайделот внезапно остановился. Его тут же обступила стайка ребятишек. Они о чём-то галдели, перебивая друг друга, из-за чего Локис долго не мог понять, что же произошло. Наконец, он сообразил: у одного из детей внезапно кровь хлынула носом. Его друзья, недолго думая, решили призвать на помощь знахаря, благо, тот жил совсем рядом.

– Помоги, дядюшка Локис! – детские глаза с мольбой и надеждой смотрели на «знающего».

– Где он, этот бедняга? – Барт старался говорить с улыбкой, для того, чтобы ребята успокоились.

– Вот он, – к нему подвели бледного и испуганного паренька лет десяти, который зажимал нос рукой. Несмотря на это, кровь продолжала сочиться сквозь пальцы. Растерянный взгляд мальчишки говорил о том, что тот не знал, чего бояться больше: кровотечения или медведеподобного вайделота.

– Не бойся, малыш. Отпусти свою руку, – ласково попросил ведун.

Тот повиновался.

Локис склонился над парнишкой, одну руку положил тому на плечо, а пальцем другой нажал на верхнюю губу мальчишки, под самым носом, при этом произнёс фразу на непонятном языке… Кровь быстро остановилась…

– Вот и всё, малыш. Иди, гуляй дальше!

– Спасибо, дядюшка Локис!

Придя домой и развесив травы в сенях для просушки, Барт начал собирать вещи в дорогу.

– Ты вновь куда-то уходишь? – спросила озабоченная Дуона.

Маленькая Пролис спала в подвешенной к потолку люльке.

Взглянув на вновь округлившийся живот жены, Локис ласково погладил её светлые волосы.

– Мне нужно съездить в Ромове к Криве-Кривайто.

– К самому Криве? А когда ты вернёшься?

– Рассвет заглянет в твоё окошко столько раз, сколь пальцев на твоей прекрасной руке… А может быть, чуточку раньше.

В тот же день Барт оседлал коня и отправился в путь, туда, где повисает солнечный диск в обеденное время, к границе Бартии и Натангии.

Легенда гласит, что в стародавние времена братья-короли Кимбрии (56) Брутен и его брат Видевут со своей роднёй и подданными, будучи изгнаны готами со своих исконных земель, сели на плоты и прибыли по морю к устью Вислы в Ульмиганию (57), где обнаружили неведомый народ. Здесь они остановились и начали строительство замков и деревень. Используя иногда силу, порой – хитрость, но чаще – дружелюбие, они нашли поддержку среди местных жителей и стали правителями Ульмигании.

Брутен и его брат-близнец Видевут построили несколько замков (58), они научили местных жителей сбраживать мёд. Со временем, Ульмигания стала вести жизнь по обычаям пришедших на её землю кимбров…

В 521 году Брутен и Видевут созвали советников и спросили их, кого они хотят видеть своим властителем. Те указали на старшего из братьев – Брутена. Но тот отказался от власти в пользу брата, сам же пожелал служить Богам. После коронации Видевут объявил Брутена высшим владыкой – верховным жрецом с культовым именем Криве-Кривайто, которого все должны были слушаться и почитать, как Бога.

Именно Брутен и основал главный прусский культовый центр Ромове. Он создал там «обитель» для богов Патолло, Потримпо и Перкуно, и стал первым верховным жрецом Криве-Кривайто.

Ранним утром 16 июня 1232 года огромный рыжебородый вуршайт Барт по прозвищу Локис пересёк окружённые древним земляным валом границы городища Ромове.

Это было место на излучине Прегоры, поросшее соснами, берёзами и дубами. Из изумрудных крон деревьев доносилось птичье пение, белки скакали с ветки на ветку, а из-под земли, весело журча, пробивались родники. Поодаль стояли невысокие дома – жилища жрецов, крыши некоторых из них украшали оленьи рога, далее, на небольшой возвышенности рос огромный священный дуб, листья которого, как не раз слыхивал Барт, оставались зелёными и зимой, и летом. Это было центральное место святилища.

Дерево было поистине огромным, кряжистым, с раскинутыми широко над землёй ветвями. У Барта захватило дыхание при виде величественного исполина. В его кроне, казалось, может разместиться целое селение вроде Лаоме… Там, внутри, возможно, таится целый мир, живущий таинственной жизнью в этой сумрачной, бездонной зелени листьев и ни о чём не беспокоящийся, пока прочно стоит могучий великан и солнце освещает его кудрявую голову.