Хозяин барин

Первые впечатления от имения у меня выше ожиданий. Хороший дом (позже выяснилось, что два человека его постоянно ремонтируют). Баня с девицами – проблемы с сексом и чистотой она решает полностью. Я боялся вонючего туалета, но и тут всё не так. Туалет здесь же, на втором этаже. Внизу конюшня, туда всё и падает. Конюх убирает вместе с навозом. Запах из дыры скорее лошадиный, лишь принюхавшись можно уловить запах нечистот. И всё это Арсений променял на кока-колу и игры?

После маршброска за тридцать с лишним километров и бани я, разумеется, сплю как убитый. Но просыпаюсь не слишком поздно, когда воздух свежий, то 9 часов это более чем достаточно даже после такой нагрузки. Укусов на теле не видно. Позже я узнал, что о клопах здесь и не слышали, вши и блохи большая редкость. Возможно, на юге крестьяне вшивые, но здесь север. Каждую субботу – баня, моются все, и очень тщательно.

Тихо хожу по имению, осматриваю. Говорить стараюсь по минимуму. Конюшня у меня небольшая, там живут только две лошади, жеребец и кобыла. Мой жеребец по кличке Француз, оказывается, обслуживает всю деревню. Есть и ещё два пустых стойла. Коров у меня четыре, и есть бык. Овец – целая дюжина. Свинок всего три, и свинарник на некотором расстоянии от усадьбы. Есть и курятник – восемь курочек и петух. Хозяйство небольшое, а больше скота завести не получится – покосов во всём имении негусто, и мне принадлежит только четверть. Например, пахотной земли более трети барской.

Сам дом по меркам 21 века не так уж велик. Да и спроектирован как-то без искры Божией. Кроме меня тут живут «дворовые», четыре мужика и восемь баб. Меня сначала удивило отсутствие детей, но выяснилось, что они живут в деревне, у родственников. Здесь, в усадьбе, дворовые как бы на работе. Арсений говорил о 104-х душах «мужеского полу». Оказалось, что всего у меня крестьян 258. Такой перевес женщин отчасти из-за призыва рекрутов, а отчасти из-за большей смертности мужчин.

В общем, усадьба только в первый момент показалась мне большой, потому что я боялся увидеть что-то совсем убогое. На самом же деле я за один день изучил её полностью, вместе с садом и парком. И ещё осталось время сходить на речку. Забот тут у меня никаких, только покушать зовут четырежды в день, баня же полагается раз в неделю. Так что поневоле я изучаю окрестности. И в первую очередь – Андреевку, свою деревню.

Я боялся, что крестьяне совсем тупые и забитые. Но они показались мне не тупее наших работяг. Даже поумнее в среднем. Когда я это заметил – то испугался – мы деградируем! Но потом вспомнил, что из среды работяг изъяты самые умные, и успокоился. Здесь умникам деваться некуда, пашут, как все.

Главная особенность крестьян – это люди, брошенные в беде. Если их детям нечего есть, или они замерзают – всем пофиг. Умираешь от болезни – ну, можно молиться. Единственная возможная помощь – это кусок хлеба детям от соседей. Как хочешь, так и выживай на этой северной земле, так ещё и подати царю, и молодых парней отдай в рекруты, ну и мне, барину, надо неслабо отстёгивать. Очень неслабо – барщина – три дня в неделю. По воскресеньям работать вроде как нельзя, но это отчасти нарушается. Разве что стараются не пахать в этот день и в главные церковные праздники. Ещё и оброк, зерно, мясо, ткани – там много чего, список из двух десятков пунктов, но в основном мелочь.

Как ни странно, особого недовольства я не заметил. Кажется, все считают, что так и надо. Вроде, бывает и похуже, барщина доходит до пяти дней в неделю.

Ну и местные технологии – я об этом раньше не задумывался, а здесь увидел своими глазами. Ткани – их изготавливают из льна. Точнее, здесь тканей только один вид. Трудоёмкость производства каждой тряпочки потрясает. Лён, уже выращенный и убранный, надо трепать, потом чесать, потом прясть, затем ткать. Каждый этап – это большой тяжёлый ручной труд. У нас женщина сидит с ребёнком – она полностью занята. Здесь у бабы, нередко и беременной, с полдесятка детей плюс корова, готовка на семью и скотину, трудоёмкая стирка в холодной воде, уборка – всё это не повод отлынивать от работы – надо находить время прясть, ткать и шить. Сундук с одеждой – это хорошее приданное. Теперь я понимаю, почему – нужны годы труда, чтобы это скопить.

Есть зимняя одежда из овечьих шкур, есть валенки, которые тоже нелегко катать. Летом основная обувь – лапти. В имении есть сапожник – один из моих дворовых. Он работает непрерывно, и у многих семей имеется пара сапог. Но обрабатывать кожу для них – это тоже тяжело, трудоёмко, неприятно.

Но по-настоящему я понял, как живётся моим крестьянам, только осенью. Мои владения – это в основном лес и болота. Не самый плохой лес – много зайцев, есть кабаны, лисы, ягоды, грибы. Увы, волки и медведи тоже есть, и немало. На болотах много уток и ещё Бог знает, каких птиц. Мне их периодически приносят в усадьбу, это важный источник мяса. Но ведь и пахотной земли немало! Почти 700 гектар, ну, двести под паром, есть ещё лён, есть огороды, хотя их на удивление мало. Но ведь и 400 гектар немало! Пусть половина – это барские, всё равно почти гектар на человека. Даже при низкой урожайности, скажем, 7 центнеров с гектара, получается примерно столько же зерна на человека, сколько и в 2020 в России. Так Россия ещё и экспортирует.

Прозрение наступило, когда я увидел урожай своими глазами. Да, это не то зерно, что на советских плакатах изображали. Какое-то мелкое, с примесями, очень невзрачное. Ну и, оказывается, 7 центнеров на гектар здесь только с лучших земель собирают в лучшие годы. А так – 5 центнеров – уже хорошо. Даже три – не самый плохой результат, бывает и хуже! А ведь посеять надо на гектар минимум полтора центнера, а лучше два! Из этого скудного урожая надо лучшее продать, чтобы заплатить подать, хороший кусок отдать барину оброком. Оставить на посев. Остаётся всякий мусор, да и того очень мало. Немудрено, что около трети мужиков зимой уходят на подработку, плотничать или в ямщики.

Посмотрел я также на картошку… Стало понятно, почему её так мало сажают. Клубень с куриное яйцо – это хороший, довольно крупный. А в основном мелочь, да и той немного. С сотки не собирают и десятка ведер. Скотина крестьянская тоже…

Вроде, почти в каждом дворе есть лошадь. Коров – 42 на 33 двора. Есть овцы, свиней мало но есть и они. Ещё куры. Но… Да, покосов у крестьян втрое больше, чем у меня, а вот коров больше в 10 раз. Лошадей – в 15 раз. Не удивительно, что коровы мелкие, тощие, молока дают мало. Зимой их подкармливают «сечкой» – солому мелко режут, варят, чуть подсаливают… До травки коровы доживают с трудом. Куры… я в первое время удивлялся, что мне поутру яичницу дают редко. Восемь кур – более, чем достаточно барина обеспечить. Оказалось, они несутся не ежедневно, а раз в неделю. Зимой ещё реже.

Вот куры и стали последней каплей. Ну куда годятся такие куры? Неужели трудно завести нормальных?

К осени я, наконец, понял Арсения. Добровольно обменять молодое, хотя и невзрачное тело на стариковское…Положение помещика на пенсионера… Конечно, игры, сериалы, кока-кола… Но надо здесь пожить, чтобы вполне понять. Кажется, деревня не маленькая, более двух с половиной сотен людей. Но вокруг леса и болота, нет хороших дорог. Получается, замкнутый небольшой мирок, где в дефиците любые новые впечатления. А мне, дворянину, много общаться с крестьянами не совсем к лицу. Да им и некогда, они работают. У окрестных помещиков моя репутация, кажется, не очень, да и добираться до них… Разве что, верхом, так я не умею.

Попробуйте так пожить в одиночестве – без компьютера, телевизора, даже без книг. С девками общаться не вышло – они обе, при хороших фигурах, не вышли умом. Летом я хоть по лесу гулял, загорал у реки, даже купался, хоть она и мелкая. В целом здесь климат не только холоднее, но и гораздо мокрее. В наше время болота куда-то подевались, пересохли, что-ли? А тут – не только болота – рек больше и они полноводнее. У меня речка всего одна, и небольшая, у неё и названия нет, просто речка. Но через двести лет её не будет вовсе. А сейчас – на ней даже есть мельница.

Барину прилично развлекаться охотой. Даже псарню держат под этим предлогом те, кто может себе позволить (не я). Но у меня в деревне только три охотника и одно ружьё. Остальные двое на силки ловят, и есть у них капканы в количестве три. Все они принадлежат одному охотнику, зато другой двух медведей взял на рогатину.

Когда я рассмотрел это ружьё… Ну, я не сильно разбираюсь в оружии, но это… Наверно, запорожцы из подобных пищалей палили во времена Тараса Бульбы. Никаких патронов, порох насыпать надо, и от кремня искра его поджигает. В общем, та ещё техника, дальность порядка десяти шагов. Лук, и то эффективнее. Но, кажется, культура стрельбы из лука здесь утрачена.

Ну вот я и решил… У меня ещё на карте почти 84 тысячи, ещё немного есть наличными. Собирался потратить на одежду и обувь нормальные. Но овладела мной идея купить ружьё. Одежда меня не так напрягает, как скука. Похожу зимой в валенках и тулупе, зато поохочусь с нормальным ружьём. Может, это станет увлечением на всю жизнь. Есть же заядлые охотники, а дичи здесь – очень много.

Священник

Дело это не такое простое – например, мой смартфон давно разрядился, хоть и был выключен. Одежда… Я в своё время не слишком баловал Арсения, дал ему трусы две штуки, да носков купил три пары, и это всё. Остальная одежда – здешняя. Покупать ружьё в таком виде – проблема.

Но всё-таки я решился. Прошёл полпути до Ярославля, и впервые после того, как стал помещиком, использовал браслет. Да, теплынь! Вместо примерно 10 градусов здесь около 25! Бабье лето прекрасное, очень тепло. В 19-м веке так и летом редко бывает, а тут ещё и безветрие. Да, отвык я уже от такого, одет явно чрезмерно.

Мне везёт: в первой же встреченной деревушке есть жительница. Лилия Михайловна, учительница биологии в школе, а теперь на пенсии. Летом здесь ещё и семья с двумя детьми жила, но к сентябрю они уехали. Лилия Михайловна живёт в Ярославле, в трёхкомнатной хрущёвке с дочерью, зятем и двумя внуками. Но старается проводить в деревне около полугода, чтобы меньше стеснять родственников.

Дама охотно разрешает мне зарядить смартфон, угощает чаем с конфетами. Ещё бы она не была такой общительной… Увы, она не только рассказывает о себе, но и меня распрашивает. Приходится мне на ходу придумывать легенду. Мол, там, в лесу, в глуши, обосновались два монаха, скит построили. Я же при них послушником. Сами они в мир не выходят, тем более не общаются с женщинами, а посылают меня. Вот теперь отец Силуан хочет ружьё и патроны, будет охотиться.

Имя я назвал того охотника, который двух медведей копьём завалил. Вот зовут его Силой, и он действительно силач. Нужна ли сила против медведя, ведь зверь всё равно сильнее? А вот нужна. Чтобы хорошо ударить копьём, нужны крепкие руки, нужно твёрдо стоять на земле, ну и спина, пресс – всё работает. Ещё у медведя есть такое неприятное свойство – он редко быстро умирает, даже если его проткнуть насквозь. Приходится его держать на дистанции тем же копьём – шкура упирается в перекладину, которая и отличает рогатину от простого копья. А потом ещё и добивать – а чем? Да простым ножом. Правда, довольно большим. Ножом резать медведя, который одним ударом может полбашки снести. Неудивительно, что в эту эпоху русские солдаты считаются специалистами по ближнему штыковому бою. После драки с медведем человек смотрится хилым.

Лилия Михайловна позволяет мне выйти в интернет с её ноутбука. Оказывается, ружей на рынке немало, есть и такие, которые мне по карману. Но нужен охотничий билет, или разрешение. А у меня нет паспорта, я никто, меня не существует. Получить посылку я тоже не смогу без документов.

Начинаю искать на авито. Есть неплохой вариант, но мужик живёт в Удмуртии. Если только попросить Лилию Михайловну, и она получит посылку… Тем временем хозяйка около получаса говорила по телефону со своей знакомой, и как раз о ружье. Муж этой знакомой, Розы Марковны, умер, и осталось ружьё, патроны, ещё что-то. Но мне его охотничья одежда не подойдёт, ростом не вышел. А вот ружьё Роза Марковна готова продать за 75 000. Аналогичное в магазине стоит 73 800.

Звоню Розе уже со своего телефона:

– Как же так, Роза Марковна?

– Там патронов более двух сотен, всё вместе будет под 80 тысяч.

– Но ведь ружьё изнашивается, и ствол, и затвор. Определить степень износа трудно, проще просто новое купить. Но отец Силуан в магазин не пойдёт, а у меня нет разрешения…

Но Роза Марковна оказывается крепким орешком, и мне удаётся выторговать только пять тысяч.

До Ярославля, а Роза Марковна живёт на его окраине в частном доме, я не дойду раньше семи вечера. И куда мне ночью? Но обе дамы с цветочными именами считают, что я могу у Розы заночевать. Ей уже за шестьдесят, так что мне, почти монаху, соблазна не будет.

Я собирался просто зарядить смартфон и поискать в интернете варианты, а события стали развиваться быстро. Ладно, нет смысла тянуть, И в половине седьмого вечера, ещё засветло, я уже в доме Розы Марковны, большом, но за последние годы явно запущенном. Хозяйка не так приветлива, как Лилия Михайловна, смотрит насторожённо. Но ружьё показывает, как и патроны. По виду ружьё почти новое, и выглядит шикарно. Убедившись, что патроны как раз подходят, я перевожу согласованную сумму. Неплохо бы меня ужином покормить, да показать мне, где буду спать, но Роза, кажется, чего-то ждёт. И точно – стук в дверь. Участкового позвала?

Нет, заходит бородатый поп в рясе, лет под полтинник, но плечистый и выше меня теперешнего на голову. Поп улыбается, протягивает мне руку:

– Отец Михаил, священник храма Новомучеников, это здесь неподалёку. Мне Роза Марковна о вас какие-то невероятные вещи рассказала. Скит, монахи, чуть ли не святые. Хотелось бы понять, кто это благословил. Или они не православные? Тогда кто?

– Отец Михаил, вам я готов исповедоваться, тогда всё и расскажу. Но вы понимаете, что дело это тайное. Что касается скита – так ведь я связан клятвой, и как ни интересно всё это Розе Марковне, ей рассказать не могу.

– Гм… Ну хорошо… У меня дома матушка и дети, там покоя не будет. А пойдёмте в храм, идти, правда, не совсем близко, но, я так понимаю, дело того стоит?

Часть пути оказалась без освещения, а уже стемнело, сентябрь. Но поп хорошо знает дорогу, а я шёл за ним. Пришлось ему отпирать и калитку, и дверь в храм, ещё и внутри одну дверь, чтобы достать крест и Евангелие. Зато у меня настоящая исповедь.

Священнику я не плету про скит, а рассказываю правду об Арсении, браслете двести лет и обмене телами и судьбами. Когда говоришь всё это вслух, звучит нелепо, даже не сказка, а бред какой-то. Как отнесётся к этому священник?

Но отец Михаил лишь крестится и бормочет: «Чудны дела Твои, Господи…», после чего отпускает мне грехи.

– Значит вы, получается, причащались ещё в июне? После такой исповеди не грех и причаститься, но сегодня понедельник, а я здесь только по воскресеньям литургию служу. А приходите-ка вы в субботу, переночуете, причаститесь, и назад. Или вы хотите к другому священнику? Тогда можно и завтра.

– Отец Михаил, при моих обстоятельствах к другому священнику? Давайте я уж к вам приду в следующую субботу.

– Хорошо, а теперь… Не переночуешь ли ты здесь, в сторожке? У меня-то дома тесновато, или ты хочешь к Розе Марковне?

– А благословите здесь посторожить. Заодно и поработаю на церковь, Бог и зачтёт. Вот и ружьё у меня есть теперь.

Поп меня крестит.

– А вот ружьё не пригодится, ты его спрячь. И вообще, особо не усердствуй. Вот, почитай молитвослов, обойди двор разочек другой, да и ложись спать. А утром я приду рано, в 7 часов, попьём с тобой чай с бутербродами, и с Богом отправишься.

Утром, за чаем, отец Михаил ещё одну тему поднимает:

– А что, у вас там, дичи много в лесу?