Оценить:
 Рейтинг: 0

Тайный советник императора Николая II Александровича

Год написания книги
2021
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 30 >>
На страницу:
4 из 30
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– А что, интересно. Своя песня, как бы гимн корабля. Ладно, послушаем. Господин Тузовский, пригласите, пожалуйста, запевал. Разбудите человека два-три. Надеюсь, песня будет стоить того.

Офицер уходит, и мы с адмиралом остаёмся наедине.

– А чем вы намерены заняться, господин Попов? Вот мы вас спасли, высадим на берег, а что дальше? Жить вам нечем, человек вы, по-видимому, образованный. Уж не хотите ли вы уехать за границу? В Англию или в Америку? Может быть, желаете места гувернёра в каком-нибудь хорошем доме?

– Константин Дмитриевич, вы ведь патриот? Представьте себе, какое преимущество получила бы Англия. Научные знания из будущего, техника, которую изобретут ещё не скоро. Наконец, просто знания будущего, что случится через год, через десять, через сто. Не лучше ли будет, если эти знания получит Россия? Вероятно, Господь не случайно послал меня на эту яхту, и я, как и вы, должен служить России через службу императору.

– Да… Этого бы многие хотели, место при императоре. Разумеется, есть и защита от толп подобных авантюристов. Я бы вас немедленно выпроводил, если бы не ваши часы. Ага, вот и наши песенники. Так как же вы хотите передать им… э…

– Просто напою, надеюсь, этого хватит. Нот я всё равно не знаю.

И я, как могу, исполняю Любэ «Там за туманами». Уже после первых двух строчек выражение лица адмирала меняется. Похоже, до этого он со мной говорил из снисхождения. Или, скорее, набирал смешных деталей для будущего рассказа о чудике, выловленном из моря.

Несмотря на некоторую одутловатость, лицо у него выразительное, и человек, кажется, непосредственный. Дослушав песню не перебивая, он с силой бьёт себя по ляшкам:

– Ну Попов! Ну удружил! А ведь я над тобой чуть не посмеялся: человек хочет наградить, спев песенку, как маленький мальчик. Но такая песня – это другое дело. Она не только нашему кораблю – всему флоту не помешает. Ну-ка, Ванюша, теперь ты.

Один из песенников, молодой парень, вряд ли и 20 лет есть, голубоглазый блондин, начинает петь. Как ни странно, мне только один раз приходится подсказать ему слова. И ещё раз я поправляю мелодию, когда он уж очень по-своему её трактует. А поёт он… Да, у него, вероятно, абсолютный слух, красивый баритон. Но откуда у молодого парня столько уверенности? Он не повторяет моё исполнение, он прямо с ходу переделывает трактовку песни. Я совершенно уверен, что он сознательно пытается её улучшить.

– А теперь, Михалыч, ты присоединяйся.

Я тоже Михалыч, но это адмирал явно говорит второму песеннику, хмурому мужику под сорок с чёрной бородой. Основную мелодию снова ведёт Ванюша, а Михалыч басом даёт второй голос, эхом повторяя за Ванюшей. В результате они без единой репетиции и без музыки так исполняют известную песню, что становится очевидным – вся наша эстрада – это дешёвка. И есть в их пении что-то церковное – наверняка оба были певчими. А скорее всего, и остаются.

– Ладно, ступайте, но будьте готовы и перед Государем спеть. Сергей, ладно, будь по-твоему, замолвлю о тебе словечко государю. А вы, Станислав, отведите, пожалуйста, нашего гостя на ночлег. Ну, найдите для него что-нибудь.

Всё тот же офицер – не разбираюсь я в морских званиях – Станислав Тузовский, ведёт меня вниз по трапу, и в каком-то закутке, чуть ли не в коридоре, предлагает гамак. Условия, на мой взгляд, более чем спартанские.

– Где гальюн, надеюсь, найдёте?

– Нет, лучше покажите.

С неохотой, но гордый поляк показывает мне необходимое заведение. Снимаю тяжёлые ботинки, забираюсь в гамак. Самое время поразмыслить, как я тут оказался и что теперь делать. Как назло, ни одной умной мысли в голову не лезет, и вдруг я понимаю, что эта беготня, которую я в последнее время слышу, неспроста – я незаметно заснул, и теперь уже утро. В гальюне нет не только душа, но и умывальника, и где умываться – мне неясно. Выбираюсь по трапу на палубу – да, чем хорошо это лёгкое молодое тело – по трапу лазит даже с удовольствием. А матросов на этом корабле явно немало – похоже, что он рассчитан на движение под парусами и под паровой машиной, гибридный тип, популярный в середине XIX века. А к парусам, конечно, прилагаются матросы, и в большом количестве. Но парусов сейчас нет, дымят трубы, а матросы, значит, есть лишние. И с десяток этих матросов усердно моют палубу. Другие умываются из своеобразных мягких вёдер, типа брезентовых. Я тоже с удовольствием умываюсь, подойдя к такому ведру.

Делать мне особо нечего, внимания на меня не обращают. Возвращаться в гамак не хочется категорически. Тут с помощью дудок подаётся какой-то сигнал, и матросы начинают куда-то уходить. Иду и я за ними. Ага, это столовая. Сажусь вместе со всеми на лавку. Молодое тело не страдает отсутствием аппетита. Соседи, кажется, тоже не дураки поесть. Но и кормят неслабо: кроме первого, второго и третьего дают ещё пирожки и десерт, всё довольно вкусно.

Завтрак – это хорошо, но после этого на меня обрушивается тяжёлое, утомительное безделье. Мне буквально некуда деваться. На палубе негде сидеть. Некоторое время я разглядываю берег, недалеко от которого остановилась яхта. Но на этом развлечения заканчиваются. Но вот появилось что-то новое: девочка в большой шляпе и светлом платье. По виду младшая школьница. А ведь это… Да, больше некому – наверняка принцесса, дочка Николая. Сколько ей жить осталось? 15 лет. Наверно, будет ей уже за 20. Вот ведь несчастная судьба – родиться принцессой, просидеть всю жизнь взаперти и умереть в молодости…

И тут ко мне подходит здоровый мужик лет тридцати, разумеется, с усами:

– А ты чего уставился? Нельзя так смотреть на великую княжну.

Кажется, он даже дёрнулся замахнуться, но передумал. Я бы, конечно, ответил, и он, наверно, это увидел по глазам. Но вот чем бы закончился поединок? У меня когда-то был оранжевый пояс по карате, но мужик в матросской форме весит, наверно, килограмм 80 и выглядит сильным. А моё новое тощее тело тянет, вероятно, на 70 или чуть больше.

Тут принцесса скрылась из вида, и мужик трусцой устремился за ней. Да, торчать на палубе мне теперь хочется ещё меньше. Пойду уж лучше опять в столовую.

– Мужики, могу вам помочь, мне всё равно делать нечего.

– Сам ты мужик, а мы матросы.

– Точно. Как я не заметил? Так что – дайте работу какую-нибудь.

– А что можешь? Картошку чистить умеешь?

– Чего там уметь, дело не хитрое.

– Ну пошли, поможешь.

Два матроса с несчастным видом чистят картошку. В одном ведре моют нечищеную, в другое чищеную бросают. Присоединяюсь к ним и я, благо, табуретка есть. Вялый разговор идёт… конечно же, о бабах. Обсуждают каких-то знакомых, кажется, из Кронштадта. Я так понял, что этим бабам надо платить. Не уверен, что это профессионалки, может, просто подрабатывают.

– А ты, паренёк, что скажешь?

– Я? У меня таких знакомых нет.

– Уж не монах ли? – вопрос явно с насмешкой.

– Не сподобил господь.

– Он тебя вообще сподобил на что-нибудь? В смысле баб?

– Да особо не об чем рассказать, – разумеется, им я ничего такого не расскажу уж точно.

Больше ко мне не пристают, а чищу я хорошо. Вдруг влетает Ванечка, тот, который песенник.

– А, вот вы где. Вас ищет адмирал, пойдёмте скорей.

Матросы бросили чистить, смотрят на меня. А я, сполоснув руки, иду за Ваней в каюту адмирала.

– Господин Попов, тут такое дело… – кажется, Нилов немного смущён, – Государь вас принять не соизволил. Он ведь на отдыхе, а вы как бы работать предлагаете, – адмирал делает паузу, но видно, что мне пока надо продолжать слушать, – Он вообще-то добрый. Он был готов вас принять как спасённого, но вам же надо не этого.

Ещё одна пауза.

– Но я кое-что придумал. Есть тут один важный генерал. Барон Мейендорф Александр Егорович. Командует конвоем Его Величества. Там у него всякие есть, есть и казаки. У них песенники неплохие. Я с ним поговорил, а ты бы не мог им какую-нибудь казачью песню подсказать? Если понравится, они исполнят перед Его Величеством, а там… Или Государь сам спросит, или Мейендорф о тебе упомянет.

– Я-то не песенник. Но одну-две песни на казачью тему знаю.

Адмирал лично ведёт меня к «важному генералу»:

– Извини, Сергей Михайлович, но ты… Видимо, купцы в ваше время… Вести себя ты совершенно не умеешь.

Мейендорф производит двойственное впечатление. Каюта у него меньше, чем у Нилова, раза в два. И выглядит он – я бы его не за немецкого барона принял, а за русского казака из зажиточных. Летом он сидит в папахе. Ещё и борода – у него голова не перегревается? Лицо довольно простое. Но, с другой стороны, мундир с неимоверным количеством каких-то шнурков и висюлек, важная манера себя держать. Нилов строго взглянул на меня – мол, не ляпни лишнего. Я невозмутимо молчу. Нилов доверительно приобнимает барона за талию, что-то негромко говорит. Барон с русским именем Александр Егорович важно кивает. Затем пожилые сановники достают бутылку, и наливают в рюмки. Кажется, это хороший французский коньяк. Меня они воспринимают как предмет мебели. Вряд ли кому-то придёт в голову предложить шкафу коньяк.

А вот заходят ещё двое в папахах, это явно казаки. Да, зря я думал, что Мейендорф похож на простого казака. Видимо, моё представление о казаках из кино не соответствует действительности. У этих бородатых господ отсутствие образования буквально на лбах написано. Мейендорф важно кивает.

– Господин Попов, будьте добры, для этих господ что-нибудь казачье, – адмирал строит мне гримасы – мол, спрячь куда подальше свой демократичный стиль поведения. Вроде, я и раньше вёл себя с уважением к адмиралу, но теперь понимаю, что он терпел мою грубость за счёт своего ангельского характера. Бородатые в папахах внимательно на меня смотрят, и я в медленном темпе начинаю:

– Задремал под ольхой есаул молоденький…

Второй и третий припевы казаки поют вместе со мной, причём один из них посвистывает и как-то прищёлкивает. Разумеется, со слухом и голосом у них порядок.
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 30 >>
На страницу:
4 из 30