По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Петербург: вы это знали? Личности, события, архитектура
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
1 августа того же года пансион переехал на Фонтанку из Царского Села, где он был основан в 1814 году при знаменитом местном Лицее и имел равные с ним права. Попечителем пансиона являлся князь С.С. Уваров, директором – Д.А. Кавелин. Переезд был вызван тем, что пансион от Лицея отделили и передали Главному Педагогическому институту в Петербурге, преобразованному два года спустя в Университет
.
На первом этаже каменного здания размещались: швейцарская, конференц-зала, столовая и буфетная, на втором – классы, рекреационный и рисовальный залы, в мезонине – учебные кабинеты и библиотека, доступная только старшеклассникам. Правый флигель занимали 8 дортуаров и комнаты для прислуги, левый – лазарет, кухни и квартиры инспектора и некоторых преподавателей.
«В зале рисовальной вся стена была стеклянная, на юг; стена с окнами и дверью отделяла ее от рекреационной. Восемь столов на катках были посреди залы <…>. В комнате, где назначен был класс пения, колонны были марбрированные cannelles», то есть из искусственного мрамора с каннелюрами. Колонны, несомненно, сохранились от прежнего классицистического интерьера
.
А.П. Куницын
Когда пансиону потребовались дополнительные помещения, то в 1818 году в саду выстроили баню, надстроили в следующем году вторым этажом и приспособили под жилье. «Сад тенист; одна беседка <… > на холме; другая огромная, круглая, вся в окнах и в зеркалах, вделанных в стены; в ней обширная овальная комната на юг, окруженная с трех сторон небольшими комнатами». От близлежащего нужника старая беседка отделялась «густою клумбою рябин, берез и акаций». В 1819 году, для Кавелина, перед главным домом отстроили отдельный деревянный флигель
.
В пансионе учились четыре года (с 1820 года – пять) и в нем преподавали следующие предметы: российскую словесность, логику, физику, математику, военную науку, естественную историю (естествознание. – В. А.), латынь и греческий, немецкий и французский, географию, историю, музыку, пение, танцы и фехтование. За некоторым исключением те же предметы изучали и в Лицее.
Одеты пансионеры были в суконную зеленую куртку с красным воротником и шелковым галстуком, черный жилет с косынкой и узкие панталоны.
В.К. Кюхельбекер Гравюра И. Матюшина
Большинство учителей придерживались «передовых», то есть либеральных взглядов. Естественное право читал друг декабристов А.П. Куницын, любимый в Лицее учитель Пушкина («Куницину дань сердца и ума»); русскую словесность – поэт-декабрист В.К. Кюхельбекер, которого все обожали; логику – А.И. Галич (ему Пушкин посвятил два стихотворных послания); математику преподавал Д.С. Чижов, профессор Педагогического института; историю – Т.С. Рогов; географию – К.И. Арсеньев, будущий академик.
Довольно времени уделялось искусствам: рисунок преподавал выпускник Академии художеств С.А. Бессонов, фортепьяно – гитарист М.Т. Высоцкий, пение – К.А. Кавос, известный композитор, танцы – Ж. Дютак, «кругленький французик <…> в башмачках с пряжечками и в шелковых чулочках», который полвека обучал жителей столицы танцеванию.
Преподавателями языков были: французского – эмигрант Руссель, «седой, важный старик»; немецкого, латыни и греческого – немец профессор Э. Раупах, «человек с необыкновенным даром слова» и плодовитый драматург, высланный из России в 1822 году за свое вольнодумство.
Спали ученики в комнатах («камерах»), здесь же ночевал гувернер. Вставали в 6 утра по колокольчику, через час после молитвы начинался скромный завтрак, с 8 до 12 и с 14 до 18 часов шли занятия с небольшими перерывами. В 21 час – молитва, ужин и сон. «Во время вечерней рекреации, – по четвергам пение, по вторникам и пятницам – фехтование и музыка». Понедельник был банным днем. «Говели и приобщались иные у родных, иные в Екатерининской церкви (по соседству. – В. А.); последних было немного; это не имевшие родных».
Кормили воспитанников питательно, но однообразно. «…Обыкновенные наши блюда были: борщ с говядиной, каша гречневая с маслом, картофель с маслом, биток, бобы, фасоль, горох с маслом и жареная говядина. Зелень была со своего огорода; остальная провизия покупная; эконом принимал деньги достаточные для хорошей, но покупал дрянную и вонючую. Часто мука или крупа были прилеглые; масло воняло свечным салом».
На праздники и выходные учеников отпускали домой. Каждый месяц они приносили родителям ведомости о своих успехах и поведении. По-русски разрешалось говорить только за трапезой и по праздникам; нарушивших штрафовали «марками». Телесных наказаний не было, за проступки ставили в угол, оставляли без еды или сажали в карцер на хлеб и воду.
Атмосфера свободомыслия, характерная для многих лет царствования Александра I, породила среди учеников бунтарские настроения, они появились при увольнении из пансиона Кюхельбекера в начале 1821 года. В результате попечитель Уваров предложил, чтобы общение воспитанников с родственниками «были столько, сколько можно, уменьшены, если нет возможности вовсе пресечь»
.
С течением времени дела в пансионе стали идти плохо. Из 49 принятых в 1817 году курс в 1821 закончили всего 11 человек, отсев был очень большим, число воспитанников сократилось «до четвертой части», увеличилась задолженность (у М.И. Глинки она равнялась 500 руб.), выросли цены. У многих родителей вызывало недовольство здание пансиона и они были «удержаны от взятия из него детей своих единственно уверениями, что дом сей переменится».
М.И. Глинка. М.И. Теребенев. 1824 г.
28 июня 1821 года воспитанники в последний раз сдавали переводные экзамены в доме на Фонтанке. «Из 2-го в 1-й класс переводятся: Сергей Соболевский, Константин Масальский. Из 3-го во 2-й: Александр Краевский с похвальным листом, М. Глинка тоже, Борис Вревский, Василий Гудима-Левкович. Из 4-го в 3-й: Лев Пушкин (книга за успехи в российском языке), Платон Илличевский, Александр Римский-Корсаков, Василий Левашов, Александр Плещеев (рапира за успехи в фехтовании). Из 5-го в 4-й: Дмитрий Глинка, Петр Плещеев, Николай Чихачев, Николай Рачинский». Воспитанник Михаил Глинка «разыграл на фортепиано концерт сочинения Ценнера». Он окончил пансион в следующем году и оказался одним из самых знаменитых его воспитанников.
Упоминаемый в списке Дмитрий (Григорьевич) Глинка (1808–1883) был двоюродным братом Кюхельбекера и по окончании обучения служил дипломатом
.
По-разному сложилась судьба первых выпускников. Сергей Александрович Соболевский (1803–1870), прозванный в пансионе «Ибисом», стал крупным библиофилом – его собрание насчитывало около 25 000 книг. Он дружил и много практически помогал A.C. Пушкину, который ценил его эрудицию и живой характер. О.С. Павлищева, сестра поэта, писала, что без Соболевского «Александр жить не может». Для него предназначался портрет Пушкина кисти Тропинина. Друзья считали, что лишь Соболевский мог предотвратить роковую дуэль.
А.С. Пушкин. В.А. Тропинин. 1827 г.
Константин Петрович Масальский (1802–1861), «прилизанный остроносенький круглячок», приобрел известность своими историческими, весьма поверхностными романами и как редактор-издатель журнала «Сын Отечества», где печатались многие литераторы и поэты. Масальский первым перевел на русский язык «Дон Кихота» Сервантеса.
Л.С. Пушкин. А.О. Орловский. 1820-е гг.
Барон Борис Александрович Вревский (1805–1888), незаконный сын князя Б.А. Куракина, был соседом Пушкина во время его ссылки в Михайловское, владея в том краю имением.
Александр Яковлевич Римский-Корсаков (1806–1874) жил в одной комнате с М.И. Глинкой, который написал несколько романсов на его стихи, напечатанные в литературных альманах.
Общей любовью пользовался – Лев Сергеевич Пушкин (1805–1852), очень похожий на своего старшего брата в детстве: «Белая курчавая голова, умные глаза, толстые губы…». Поэт часто навещал его в пансионе, ибо жил неподалеку, в доме Клокачева на Фонтанке и позднее относился к нему с любовью, хотя жизнь Льва из-за его склонности к винопитию сложилась не совсем удачно. Интересно, что врожденной особенностью младшего брата было «отличать хорошие стихи от дурных».
Больше всех прославил пансион на Фонтанке Михаил Иванович Глинка. Он учился в нем со 2 февраля 1818 года до конца июня 1822 года. Учился прилежно, увлеченно занимаясь языками. H.A. Маркевич оставил описание внешности своего товарища:
«Маленький, крошечный, довольно безобразный, с огромной не по росту головой, и с гениальным, пламенным взглядом».
Тогда же Миша начал сочинять музыку, посещать Большой театр. Можно утверждать, что в пансионе начался Глинка-композитор
.
Поскольку дом на Фонтанке действительно оказался тесен и неудобен, то уже в 1820 году дирекция задумала купить здание Армейской семинарии по Царскосельскому проспекту (ныне – Московский пр., 29), которое в то время продавалось. Покупка, однако, не состоялась, после чего, в той же Московской части, на углу Звенигородской и Кабинетской улиц (ныне – ул. Правды, 17/12), у крупного столичного купца Павла Петровича Сыренкова приобретается большой двухэтажный дом с садом и «прудом живой ключевой воды». Для его приспособления под нужды учебного заведения создали строительный комитет во главе с архитектором Павлом Даниловичем Шретером, учеником Ч. Камерона. В комитет вошел и городской архитектор Г.А. Макаров, составивший смету на 118 072 руб.
Купленный дом был полностью перепланирован и перестроен, на что истрачено 154 658 руб. На первом этаже разместились: дирекция, столовая, кухня и квартиры учителей; на втором – библиотека, актовый зал, классы, дортуары, лазарет и домовая церковь. 17 сентября 1821 года пансион переехал в переделанное здание, но работы по расширению и реконструкции всего комплекса продолжались еще семь лет, когда выстроили двухэтажный корпус для квартиры инспектора и три служебных флигеля.
Вскоре по окончании этих построек, а именно в 1830 году, пансион преобразовали в Первую классическую гимназию, которую 10 лет спустя переместили в расположенное неподалеку здание на углу Кабинетской и Ивановской улиц (ныне – Социалистической ул., 7), перестроенное Н.Л. Бенуа. На этом история Благородного пансиона завершилась.
В опустевшем доме на Звенигородской разместилось Митрофаньевское синодальное подворье, позднее оно несколько раз кардинально переделывалось. Первый раз это случилось в 1838–1839 годах. На покупку и переделку Синод выделил 200 тыс. руб. В годы последней войны здание подворья было сильно разрушено и восстановлено в так называемом «сталинском стиле». О Благородном пансионе в нем сейчас ничто не напоминает
.
Через год после того как пансион покинул здание на Фонтанке, а именно 8 ноября 1822 года, владельцы – надворный советник Иван Иванович Отт и его дети: инженер-майор Федор и девица София продали владение за 100 тыс. руб. Воспитательному дому. Сюда, с подгородной Куракиной дачи на Шлиссельбургском тракте, перевели женскую богадельню этого Дома, хотя поначалу здание предполагалось передать университету.
На его ремонт и переделку по смете ведомственного архитектора Д. Квадри от января 1823 года было выделено 41 764 руб. Боковые флигеля соединили с главным домом и расширены; вместо прежней двухмаршевой устраивалась новая лестница, а в большом зале бельэтажа, украшенном четырьмя прилегающими колоннами, были сделаны арки и хоры. В этом зале 12 декабря 1824 года осветили домовую церковь Св. равноап. Марии Магдалины
.
В 1860 году богадельню закрыли и на ее место вселилось Николаевское женское училище, где обучались воспитанницы Сиротского женского института Воспитательного дома, «которые не состоянии продолжать курс наук, [чтобы] дать сообразно их умственным способностям воспитание». Следовательно, это было низшее учебное заведение, которое готовило помощниц по домашнему хозяйству.
Когда в 1906 году училище выехало, то 3 сентября 1908 года здание сдали на три года 4-му Городскому сиротскому приюту. После окончания срока приют покинул помещения, оставив их в плачевном состоянии: «Кафельные печи наполовину разобраны и разбиты, рамы окон и дверей переломаны, стекла выбиты и окна заколочены досками, почти уничтожен сад».
Было внесено радикальное предложение: снести старое строение и выстроить на его месте многоэтажный доходный дом или женскую гимназию, но поскольку грунт оказался слабым, то подобная стройка оказалась «сопряжена со значительными затратами». Неудачей закончился также замысел поменяться домами с Николаевской детской больницей, занимавшей бывшее помещение Госконтроля.
В конце концов, на 1912 год наметили по смете архитектора P.A. Берзена на 14,5 тыс. руб. провести восстановительный ремонт старого здания, поручив садовнику К.К. Ремпену-младшему реставрировать заброшенный сад. Этот план не был реализован, отчего запущенный комплекс решили снова сдать в аренду, на сей раз сроком на шесть лет.
18 марта 1912 года газета «Новое время» дала об этом объявление со следующими сведениями: «Два обширных сада, в главном здании 52 комнаты, двусветная церковь с хорами <…>, флигель с 14 помещениями для жилья, бани и прачешных. Конюшня на четыре стойла, три сарая и ледник». Поскольку и из этой затеи ничего не вышло, то в следующем году было выдвинуто предложение разделить территорию на восемь участков и застроить их доходными домами.
Но тут началась Первая мировая война и 22 августа 1914 года пустующий дом передали под лазарет соседнему Морскому госпиталю. Дом находился в плохом состоянии, и закрытую церковь в нем даже не приняли «ввиду неблагонадежности потолков и сквозной в наружной стене на всю высоту трещине». Пришлось провести косметический ремонт. После революции службы на некоторое время возобновились, но 23 августа 1922 года прекратились навсегда.
После Октябрьского переворота новая власть использовала здание по прежнему назначению – устроила в нем приют для 150 дефективных детей. После войны здесь долгие годы находилось общежитие
.
На первом этаже каменного здания размещались: швейцарская, конференц-зала, столовая и буфетная, на втором – классы, рекреационный и рисовальный залы, в мезонине – учебные кабинеты и библиотека, доступная только старшеклассникам. Правый флигель занимали 8 дортуаров и комнаты для прислуги, левый – лазарет, кухни и квартиры инспектора и некоторых преподавателей.
«В зале рисовальной вся стена была стеклянная, на юг; стена с окнами и дверью отделяла ее от рекреационной. Восемь столов на катках были посреди залы <…>. В комнате, где назначен был класс пения, колонны были марбрированные cannelles», то есть из искусственного мрамора с каннелюрами. Колонны, несомненно, сохранились от прежнего классицистического интерьера
.
А.П. Куницын
Когда пансиону потребовались дополнительные помещения, то в 1818 году в саду выстроили баню, надстроили в следующем году вторым этажом и приспособили под жилье. «Сад тенист; одна беседка <… > на холме; другая огромная, круглая, вся в окнах и в зеркалах, вделанных в стены; в ней обширная овальная комната на юг, окруженная с трех сторон небольшими комнатами». От близлежащего нужника старая беседка отделялась «густою клумбою рябин, берез и акаций». В 1819 году, для Кавелина, перед главным домом отстроили отдельный деревянный флигель
.
В пансионе учились четыре года (с 1820 года – пять) и в нем преподавали следующие предметы: российскую словесность, логику, физику, математику, военную науку, естественную историю (естествознание. – В. А.), латынь и греческий, немецкий и французский, географию, историю, музыку, пение, танцы и фехтование. За некоторым исключением те же предметы изучали и в Лицее.
Одеты пансионеры были в суконную зеленую куртку с красным воротником и шелковым галстуком, черный жилет с косынкой и узкие панталоны.
В.К. Кюхельбекер Гравюра И. Матюшина
Большинство учителей придерживались «передовых», то есть либеральных взглядов. Естественное право читал друг декабристов А.П. Куницын, любимый в Лицее учитель Пушкина («Куницину дань сердца и ума»); русскую словесность – поэт-декабрист В.К. Кюхельбекер, которого все обожали; логику – А.И. Галич (ему Пушкин посвятил два стихотворных послания); математику преподавал Д.С. Чижов, профессор Педагогического института; историю – Т.С. Рогов; географию – К.И. Арсеньев, будущий академик.
Довольно времени уделялось искусствам: рисунок преподавал выпускник Академии художеств С.А. Бессонов, фортепьяно – гитарист М.Т. Высоцкий, пение – К.А. Кавос, известный композитор, танцы – Ж. Дютак, «кругленький французик <…> в башмачках с пряжечками и в шелковых чулочках», который полвека обучал жителей столицы танцеванию.
Преподавателями языков были: французского – эмигрант Руссель, «седой, важный старик»; немецкого, латыни и греческого – немец профессор Э. Раупах, «человек с необыкновенным даром слова» и плодовитый драматург, высланный из России в 1822 году за свое вольнодумство.
Спали ученики в комнатах («камерах»), здесь же ночевал гувернер. Вставали в 6 утра по колокольчику, через час после молитвы начинался скромный завтрак, с 8 до 12 и с 14 до 18 часов шли занятия с небольшими перерывами. В 21 час – молитва, ужин и сон. «Во время вечерней рекреации, – по четвергам пение, по вторникам и пятницам – фехтование и музыка». Понедельник был банным днем. «Говели и приобщались иные у родных, иные в Екатерининской церкви (по соседству. – В. А.); последних было немного; это не имевшие родных».
Кормили воспитанников питательно, но однообразно. «…Обыкновенные наши блюда были: борщ с говядиной, каша гречневая с маслом, картофель с маслом, биток, бобы, фасоль, горох с маслом и жареная говядина. Зелень была со своего огорода; остальная провизия покупная; эконом принимал деньги достаточные для хорошей, но покупал дрянную и вонючую. Часто мука или крупа были прилеглые; масло воняло свечным салом».
На праздники и выходные учеников отпускали домой. Каждый месяц они приносили родителям ведомости о своих успехах и поведении. По-русски разрешалось говорить только за трапезой и по праздникам; нарушивших штрафовали «марками». Телесных наказаний не было, за проступки ставили в угол, оставляли без еды или сажали в карцер на хлеб и воду.
Атмосфера свободомыслия, характерная для многих лет царствования Александра I, породила среди учеников бунтарские настроения, они появились при увольнении из пансиона Кюхельбекера в начале 1821 года. В результате попечитель Уваров предложил, чтобы общение воспитанников с родственниками «были столько, сколько можно, уменьшены, если нет возможности вовсе пресечь»
.
С течением времени дела в пансионе стали идти плохо. Из 49 принятых в 1817 году курс в 1821 закончили всего 11 человек, отсев был очень большим, число воспитанников сократилось «до четвертой части», увеличилась задолженность (у М.И. Глинки она равнялась 500 руб.), выросли цены. У многих родителей вызывало недовольство здание пансиона и они были «удержаны от взятия из него детей своих единственно уверениями, что дом сей переменится».
М.И. Глинка. М.И. Теребенев. 1824 г.
28 июня 1821 года воспитанники в последний раз сдавали переводные экзамены в доме на Фонтанке. «Из 2-го в 1-й класс переводятся: Сергей Соболевский, Константин Масальский. Из 3-го во 2-й: Александр Краевский с похвальным листом, М. Глинка тоже, Борис Вревский, Василий Гудима-Левкович. Из 4-го в 3-й: Лев Пушкин (книга за успехи в российском языке), Платон Илличевский, Александр Римский-Корсаков, Василий Левашов, Александр Плещеев (рапира за успехи в фехтовании). Из 5-го в 4-й: Дмитрий Глинка, Петр Плещеев, Николай Чихачев, Николай Рачинский». Воспитанник Михаил Глинка «разыграл на фортепиано концерт сочинения Ценнера». Он окончил пансион в следующем году и оказался одним из самых знаменитых его воспитанников.
Упоминаемый в списке Дмитрий (Григорьевич) Глинка (1808–1883) был двоюродным братом Кюхельбекера и по окончании обучения служил дипломатом
.
По-разному сложилась судьба первых выпускников. Сергей Александрович Соболевский (1803–1870), прозванный в пансионе «Ибисом», стал крупным библиофилом – его собрание насчитывало около 25 000 книг. Он дружил и много практически помогал A.C. Пушкину, который ценил его эрудицию и живой характер. О.С. Павлищева, сестра поэта, писала, что без Соболевского «Александр жить не может». Для него предназначался портрет Пушкина кисти Тропинина. Друзья считали, что лишь Соболевский мог предотвратить роковую дуэль.
А.С. Пушкин. В.А. Тропинин. 1827 г.
Константин Петрович Масальский (1802–1861), «прилизанный остроносенький круглячок», приобрел известность своими историческими, весьма поверхностными романами и как редактор-издатель журнала «Сын Отечества», где печатались многие литераторы и поэты. Масальский первым перевел на русский язык «Дон Кихота» Сервантеса.
Л.С. Пушкин. А.О. Орловский. 1820-е гг.
Барон Борис Александрович Вревский (1805–1888), незаконный сын князя Б.А. Куракина, был соседом Пушкина во время его ссылки в Михайловское, владея в том краю имением.
Александр Яковлевич Римский-Корсаков (1806–1874) жил в одной комнате с М.И. Глинкой, который написал несколько романсов на его стихи, напечатанные в литературных альманах.
Общей любовью пользовался – Лев Сергеевич Пушкин (1805–1852), очень похожий на своего старшего брата в детстве: «Белая курчавая голова, умные глаза, толстые губы…». Поэт часто навещал его в пансионе, ибо жил неподалеку, в доме Клокачева на Фонтанке и позднее относился к нему с любовью, хотя жизнь Льва из-за его склонности к винопитию сложилась не совсем удачно. Интересно, что врожденной особенностью младшего брата было «отличать хорошие стихи от дурных».
Больше всех прославил пансион на Фонтанке Михаил Иванович Глинка. Он учился в нем со 2 февраля 1818 года до конца июня 1822 года. Учился прилежно, увлеченно занимаясь языками. H.A. Маркевич оставил описание внешности своего товарища:
«Маленький, крошечный, довольно безобразный, с огромной не по росту головой, и с гениальным, пламенным взглядом».
Тогда же Миша начал сочинять музыку, посещать Большой театр. Можно утверждать, что в пансионе начался Глинка-композитор
.
Поскольку дом на Фонтанке действительно оказался тесен и неудобен, то уже в 1820 году дирекция задумала купить здание Армейской семинарии по Царскосельскому проспекту (ныне – Московский пр., 29), которое в то время продавалось. Покупка, однако, не состоялась, после чего, в той же Московской части, на углу Звенигородской и Кабинетской улиц (ныне – ул. Правды, 17/12), у крупного столичного купца Павла Петровича Сыренкова приобретается большой двухэтажный дом с садом и «прудом живой ключевой воды». Для его приспособления под нужды учебного заведения создали строительный комитет во главе с архитектором Павлом Даниловичем Шретером, учеником Ч. Камерона. В комитет вошел и городской архитектор Г.А. Макаров, составивший смету на 118 072 руб.
Купленный дом был полностью перепланирован и перестроен, на что истрачено 154 658 руб. На первом этаже разместились: дирекция, столовая, кухня и квартиры учителей; на втором – библиотека, актовый зал, классы, дортуары, лазарет и домовая церковь. 17 сентября 1821 года пансион переехал в переделанное здание, но работы по расширению и реконструкции всего комплекса продолжались еще семь лет, когда выстроили двухэтажный корпус для квартиры инспектора и три служебных флигеля.
Вскоре по окончании этих построек, а именно в 1830 году, пансион преобразовали в Первую классическую гимназию, которую 10 лет спустя переместили в расположенное неподалеку здание на углу Кабинетской и Ивановской улиц (ныне – Социалистической ул., 7), перестроенное Н.Л. Бенуа. На этом история Благородного пансиона завершилась.
В опустевшем доме на Звенигородской разместилось Митрофаньевское синодальное подворье, позднее оно несколько раз кардинально переделывалось. Первый раз это случилось в 1838–1839 годах. На покупку и переделку Синод выделил 200 тыс. руб. В годы последней войны здание подворья было сильно разрушено и восстановлено в так называемом «сталинском стиле». О Благородном пансионе в нем сейчас ничто не напоминает
.
Через год после того как пансион покинул здание на Фонтанке, а именно 8 ноября 1822 года, владельцы – надворный советник Иван Иванович Отт и его дети: инженер-майор Федор и девица София продали владение за 100 тыс. руб. Воспитательному дому. Сюда, с подгородной Куракиной дачи на Шлиссельбургском тракте, перевели женскую богадельню этого Дома, хотя поначалу здание предполагалось передать университету.
На его ремонт и переделку по смете ведомственного архитектора Д. Квадри от января 1823 года было выделено 41 764 руб. Боковые флигеля соединили с главным домом и расширены; вместо прежней двухмаршевой устраивалась новая лестница, а в большом зале бельэтажа, украшенном четырьмя прилегающими колоннами, были сделаны арки и хоры. В этом зале 12 декабря 1824 года осветили домовую церковь Св. равноап. Марии Магдалины
.
В 1860 году богадельню закрыли и на ее место вселилось Николаевское женское училище, где обучались воспитанницы Сиротского женского института Воспитательного дома, «которые не состоянии продолжать курс наук, [чтобы] дать сообразно их умственным способностям воспитание». Следовательно, это было низшее учебное заведение, которое готовило помощниц по домашнему хозяйству.
Когда в 1906 году училище выехало, то 3 сентября 1908 года здание сдали на три года 4-му Городскому сиротскому приюту. После окончания срока приют покинул помещения, оставив их в плачевном состоянии: «Кафельные печи наполовину разобраны и разбиты, рамы окон и дверей переломаны, стекла выбиты и окна заколочены досками, почти уничтожен сад».
Было внесено радикальное предложение: снести старое строение и выстроить на его месте многоэтажный доходный дом или женскую гимназию, но поскольку грунт оказался слабым, то подобная стройка оказалась «сопряжена со значительными затратами». Неудачей закончился также замысел поменяться домами с Николаевской детской больницей, занимавшей бывшее помещение Госконтроля.
В конце концов, на 1912 год наметили по смете архитектора P.A. Берзена на 14,5 тыс. руб. провести восстановительный ремонт старого здания, поручив садовнику К.К. Ремпену-младшему реставрировать заброшенный сад. Этот план не был реализован, отчего запущенный комплекс решили снова сдать в аренду, на сей раз сроком на шесть лет.
18 марта 1912 года газета «Новое время» дала об этом объявление со следующими сведениями: «Два обширных сада, в главном здании 52 комнаты, двусветная церковь с хорами <…>, флигель с 14 помещениями для жилья, бани и прачешных. Конюшня на четыре стойла, три сарая и ледник». Поскольку и из этой затеи ничего не вышло, то в следующем году было выдвинуто предложение разделить территорию на восемь участков и застроить их доходными домами.
Но тут началась Первая мировая война и 22 августа 1914 года пустующий дом передали под лазарет соседнему Морскому госпиталю. Дом находился в плохом состоянии, и закрытую церковь в нем даже не приняли «ввиду неблагонадежности потолков и сквозной в наружной стене на всю высоту трещине». Пришлось провести косметический ремонт. После революции службы на некоторое время возобновились, но 23 августа 1922 года прекратились навсегда.
После Октябрьского переворота новая власть использовала здание по прежнему назначению – устроила в нем приют для 150 дефективных детей. После войны здесь долгие годы находилось общежитие
Последний отзыв
Очень интересно