С конвойным – в веснушках ментом.
В вокзальной толпе проституток
Разгульный, задержан был я.
Пятнадцать ровнехоньких суток
Отмерил народный судья…
Народней народ год за годом,
Хотел он, наверно хотел он судить.
Но я не хотел быть народом,
Меня заставляли им быть!
А солнце сквозь тучи светило,
А травы цвели по весне…
Никто за меня не стыдился,
Но не было стыдно и мне!
С лучами сдружась золотыми,
Качались деревья, смеясь.
Я знал – между мною и ими
Есть явная, кровная, связь…
Как вождь завещал – на заводе
Кладу я кирпич на кирпич.
Хорошая нынче погода,
Хороший напарник мой – бич…
А что еще надо? Так вышло:
Рожденный в бездушной стране,
Стремясь быть и лучше, и выше,
До гроба прописан на дне.
Мой мент, белобрысый парниша,
Смотрел на меня свысока,
Хоть знал – он ни ниже, ни выше,
Такого, как я, – дурака…
Пусть разные мы на планете,
В одном; мы, конечно, равны:
Мы все здесь сироты и дети
Своей умерщвленной страны.
И я вас люблю беззаветно,
Любовью больной и большой,
Так любят бездомные дети
Наивной несчастной душой…
А детство, попробуй, убей-ка!
Люблю, бескорыстно притом,
Наглей комсомольской ячейки,
Наглей, чем правдивый партком.
Лишь только бы помнить, что с вами,
Как с дальней звездой, что искрясь,
Призывно мне светит ночами,
Есть явная, кровная, связь…
Мой товарищ
Так каких же чудес ожидал ты в пути,
Что за блага тебя искушали?
А теперь мы не можем друг друга найти,
И тебя – будто в рабство продали…