Синдром самозванца
– Он приехал?
– Да, забрал сумку, которую я приготовила с его тряпками. И комплект ключей положил, куда я попросила.
– Вы с ним не хотели встречаться?
Эвелина закрыла глаза и вздохнула.
– Нам обязательно говорить о Матвее?
– Я понимаю ваши чувства, Эвелина, – сказал я, – правда понимаю. Однако Матвея убили. И это не просто смерть ради смерти. Это продолжение череды убийств, которые начались еще в 2018 году. Убийца вернулся и начал по новой. Мы в тех-то правилах не разобрались до конца, а он уже их поменял. Нам нужно как можно скорее понять, с чем мы имеем дело, чтобы не допустить новых жертв.
– Вы думаете, у вас получится? – спросила Эвелина. – Вся авиация в шоке. Когда отпустили Отлучного, народ ликовал. Сегодня чаты просто взорвались. Люди считают, что ПАР, Соня и вы фатально ошиблись и выпустили на свободу убийцу.
– Не все так однозначно, – ответила Диана.
– Ой, да у всех вечно все неоднозначно. А на самом деле все просто. Пока он сидел, стюардесс не убивали. Когда вышел – снова стали убивать. Ну, что тут неоднозначного? Вы еще спросите, что я все эти годы делала… Ладно, что вы хотели узнать?
– Из-за чего вы расстались? – спросил я.
– Из-за моей беременности, – ответила Эвелина. – Я как дура прискакала к нему утром, кинула на подушку тест с положительным результатом. Думала, он будет на ушах стоять и радоваться, а он спросил, когда идем делать аборт. Собственно, все.
– А вы не обсуждали с ним совместных детей? – спросил я.
Эвелина посмотрела на меня, округлив глаза.
– Нет, а что тут обсуждать? Если ты встречаешься с девушкой, живешь с ней в ее квартире, регулярно занимаешься сексом, не используешь средств контрацепции и не проговариваешь использование противозачаточных… Что удивительного, когда на втором году совместной жизни наступает беременность?
Действительно.
– А вы знали, что у Матвея уже есть ребенок? – спросила Диана. – Девочка, ей десять.
Эвелина неловко села на стул возле Дианы и взяла чашку с чаем.
– Знала, – ответила Эвелина. – Он пару раз обмолвился, что платит алименты. Там же история какая… Это не ребенок, зачатый в любви, а помощь старой подруге, у которой нет мужа и ей хотелось родить для себя. Ну вот, она родила, а потом на алименты подала. И правильно сделала, потому что Матвей… Ладно, не будем плохо о покойном.
– Но отец Матвея считает иначе, – сказал я. – Он считает, что Матвей бросил своего ребенка и уехал покорять Москву.
– У них с отцом всегда проблемы были. Они вечно грызлись. Как ни созвонятся, так обязательно разругаются. Матвей обвинял отца в своей безграмотности, что, мол, не заставил никакого образования получить. А тот в ответ орал, что Матвей сам виноват, потому что с детства тупой. Короче, там понимания никогда не было.
– А Матвея тяготило отсутствие образования?
– О-о-о, да! – протянула Эвелина. – Еще как. Он весь изнылся и издергался, мол, не могу сесть в кабинетах и зарабатывать миллионы, потому что никакого образования нет. Да хоть бы юридического! У него только школа. Ну, и курсы бортпроводника вот осилил. А планы были наполеоновские. Он собирался доучить английский до приличного уровня и свалить куда-нибудь за бугор, чтобы работать в иностранной авиакомпании. Там, мол, это работа с большими перспективами, огромными зарплатами, и мир повидать можно.
Это я уже где-то слышал.
– План у него был в разработке, и все два года, что мы жили вместе, – продолжила Эвелина, – он об этом талдычил. Но когда я забеременела, его план вдруг стал реализовываться. Точнее, он решил начать его реализовывать. Купил себе какие-то курсы английского. Стал говорить мне, чтобы я тоже начала учить язык, и мы тогда переедем вместе. У меня вообще-то неплохой английский, не advanced, конечно, но вполне. Я уже в тот момент мысленно с ним попрощалась, потому что с этим человеком мне явно не по пути.
– Вы повздорили по поводу прерывания беременности, а потом он стал учить язык, чтобы переехать? – уточнила Диана.
– Ага, представляете? Я ему русскими словами через рот сказала, что рожу ребенка и не собираюсь никуда переезжать. А он как будто глухой: «Когда пойдем на аборт? Давай планировать в феврале переезд?»
– Вы выгнали его из дома и прекратили общение? – спросил я.
– Да, я его погнала, он снял хату где-то в районе Химок, перетащил часть своих вещей. Но забыл в комоде трусы и коробку с парфюмом. Я все собрала, оставила у порога и улетела в рейс, а ему велела приехать, все забрать и сдать ключи.
– А вы часто летали на одних и тех же рейсах? – задал я новый вопрос.
– Нет, – ответила Эвелина, – раньше как-то совпадали, а в последнее время ни разу.
– Вы продолжаете летать?
– Нет, что вы, – ответила Эвелина, – как только принесла справку от врача, сразу же списали на землю. Я работаю в аэропорту, регистрирую на рейс. И так до самых родов, а потом в декрет уйду.
– Эвелина, у меня еще один вопрос к вам, – сказал я. – Вы знаете доктора Алексея Кончикова? Он работает во ВЛЭК.
Эвелина скривилась.
– Кто его не знает. Конченый просто. Он ненавидит женщин. Его бы воля, всех бы поубивал.
Я еле дождался, когда мы с Дианой сядем в мою машину.
– Тебе не кажется, что уже пора сказать Соне и Андрею про Кончикова? – спросила Диана.
– А что ты ей скажешь? Что есть человек, который ненавидит людей? Фактуры на него вообще никакой нет. И потом, можно вляпаться в такую же историю, как и с Отлучным, притянуть доказательства за уши. Строго говоря, на Кончикова нет ничего, кроме того, что он нам обоим не нравится.
– Блин.
– У тебя сохранилось видео нашей беседы с Кирой? – спросил я.
Брови Дианы поползли вверх.
– Да, – осторожно ответила она.
– Можешь сейчас мне его включить?
– Оно огромное, торчит в облаке, будет скачиваться всю жизнь.
– Не страшно, нам далеко ехать. Скачивай пока.
Диана скачала видео, когда мы добрались до офиса ПАР.
– Что ты хочешь посмотреть?
– Дай мне, я сам.
Диана передала мне телефон, я стал пальцем водить по ползунку, чтобы перемотать. Мне нужно было в самый конец. Видео было огромное, миллиметровое движение пальцем перематывало пять минут записи. Слишком много.
– Я хотела спросить у Эвелины: неужели вам нисколько не жаль, что отец вашего будущего ребенка умер? Но не стала. Ясно же, ни фига ей не жаль, – сказала Диана.
Диана, конечно, может быть права: Эвелине нисколько не жаль, что Матвей умер. Но я на своем опыте знаю, что горе люди переживают по-разному. Может быть, ее форма горевать вот такая. А может быть, ей действительно все равно.
Я добрался до момента, когда задаю вопрос Кире. Ее лицо сосредоточенно внимает. Я поставил на паузу.
– И все-таки что-то жертв объединяет, – сказал я. – Что-то, что мы с тобой не видим. Оно точно есть.
– И как узнать?
– Надо поговорить с родными первых жертв, – сказал я. – Попробовать потрогать почву на предмет общего. Что-то должно быть.
– Опять попробуем угадать?
– Ага, пальцем в небо, – ответил я.
– Может, уже перестанем играть в дилетантство и позовем нормального таролога?
– Очень смешно. Дай мне пять минут, я кое-что хочу посмотреть. Иди пока в офис, я тебя догоню.
– Черта с два, – возмутилась Диана. – У тебя мой телефон. Целая жизнь. И мое видео, смотри в моем присутствии.
Я включил звук и нажал кнопку воспроизведения. Кира отвечала на мой вопрос про марку одежды, которую предпочитает Павел. Вот я спрашиваю, она отвечает, одновременно чешет нос. Неправда, что человек чешет нос, только когда врет, он может чесать его, когда тот просто чешется, и все. Важнее другое. Формирование речи занимает 0,3 секунды, а жесты и мимика рождаются гораздо быстрее, за 0,2 секунды. И если человек лжет, то, вероятнее всего, выдаст себя каким-то жестом до того, как начнет говорить.
На мой следующий вопрос об отношениях Павла на стороне Кира отвечает, что знала об этом, потому что в их семье открытый брак. Перед тем как она начинает говорить, ее пальцы касаются кулона. Я спрашиваю про трусики жертв – и снова перед ответом она трогает кулон и повышает модуляцию голоса. Жесты до ответа.
Кира Отлучная солгала по поводу открытого брака.
И кажется, я понимаю почему.
Глава тринадцатая
ВитяМосква, январь 2023 года
В Москве – точнее, в Московской области – находились только родные первой жертвы, Винеры Леоновой, остальных найти не удалось. То есть, найти-то мы их нашли, но за пределами личной досягаемости.
Однако же пандемийные времена обучили нас не теряться в такой ситуации, а использовать Zoom.
Первой была мама Ольги Спиридоновой, которая отдыхала в санатории под Питером. Мы с Людмилой Евгеньевной уже были знакомы – она приходила ко мне в бюро в сентябре, когда я не решался взять «Дело пилота». Сейчас, сидя в конференц-зале ПАР, который снова превратился в штаб, и глядя на лицо этой женщины, я чувствовал себя сквернее, чем в тот день в офисе.
– Это я во всем виновата, – сокрушалась Людмила Евгеньевна, – не приди я в ваше бюро тогда, взялись бы вы за это дело? Без вас им было его не достать, а вы ведь как чувствовали, не хотели браться. Я пришла, разревелась и вынудила вас. Я во всем виновата. И Оленьку не сберегла, и парнишку убили…
Разговор получился тяжелым, но результат дал. Для того чтобы выяснить, что Ольга делала аборт, нужно было прицельно спрашивать именно об этом. Понятное дело, что в период предварительного расследования и после, когда с Людмилой Евгеньевной разговаривал я, никто не додумался спросить. А по умолчанию о таких вещах, конечно же, рассказывать не принято.
Итак, Ольга сделала аборт на расцвете карьеры, как раз в тот момент у нее нарисовались перспективы, и она совершенно точно не могла себе позволить «выпасть из обоймы». Но это не было главной причиной на самом деле.
– Мы не обсуждали с ней, кто отец ребеночка. Ничего серьезного там не было, никаких надежд. А она ведь хотела стать старшим бортпроводником. Хотела карьеру делать. Хотела стать лучшей. Это было ужасное решение, неправильное. И я ее поддержала. Мы вместе с ней были в той больнице, вместе. Держала ее за руку. Знала, что ошибка. Тогда еще знала. И каждый день проклинаю себя, что не уговорила ее оставить малыша. Тогда, может быть, и Ольга осталась бы жива. Может быть, она бы ушла из авиации, не погибла бы.
Родители Ангелины Викторовой также признали, что их дочь забеременела от неизвестного мужчины и сделала аборт. Правда, это стало известно уже после смерти Гели, на похоронах. Девушки-коллеги на поминках обсуждали, что Ангелина, видимо, сделала неправильный выбор в пользу карьеры, которая вот так ей отплатила. Они тоже были уверены, что рождение малыша спасло бы бортпроводницу, поскольку ей потребовалось бы на некоторое время прекратить полеты, а там все сложилось бы уже совершенно иначе.
– Поверить не могу, что ты опять угадал, – радовалась Диана, когда мы ехали домой к родителям Винеры Леоновой. – Ты точно без экстрасенсорных способностей?
– А я поверить не могу, что ты в состоянии обесценить любой результат, – сказал я. – Я не угадал. Не догадался. Карты таро под столом не раскладывал. Я дернул за ниточку, и вот посыпалось. Осталось поговорить с родителями Винеры.
– Какой вывод-то будет? Он же у тебя уже есть, я уверена. И ты знаешь, что мы услышим от ее родителей. Был какой-то парень. Забеременела, сделала аборт.
– Может быть, нам повезет, и мы в этот раз узнаем, что там за парень был, от которого ни одна из девушек не захотела родить ребенка?
На самом деле я подумал еще вот о чем: а вдруг дело в том, что обе женщины прервали беременность именно ради карьеры и их за это наказали? Тогда все сложится в идеальную психопатическую картину: мужчина, чью любовь отвергли, ребенка от него родить не захотели, предпочтя карьеру, убивает этих женщин. Уязвленное самолюбие, унижение чести и достоинства мужчины. Да, похоже на правду. Только есть нестыковка: это похоже на казнь, а не на миссию. Конечно, казнить виноватых тоже может быть миссией, но в таком случае должна быть какая-то показательная деталь, которая четко укажет,за что казнили жертв. А в преступлениях этого нет.
Родители Винеры жили скромно. Двухкомнатная квартира в деревянном трехэтажном доме в Старой Купавне. Ранним будним утром пробок в сторону области не было, и мы с Дианой домчали за сорок пять минут. Встретили нас гостеприимно: чаем с сушками и малиновым вареньем. Мама Винеры, Тамара Ивановна, раскрыла семейный фотоальбом.
– Вот наша девочка. Красавица. Это она в первый день на работе, только-только форму выдали. Мы с ней всю ночь подгоняли, чтобы по фигурке сидело. Я специально распечатала все, чтобы не компьютер включать, когда хочется на Винерочку поглядеть, а взять в руки фотокарточку и смотреть, пока глаза видят.
– Винера не с вами жила последние годы? – спросил я.
– Нет, что вы, – ответила Тамара Ивановна, – она приезжала один раз в неделю, но жила одна, поближе к аэропорту. От Купавны ехать-то ох как далеко, мы ведь на юге, а аэропорт на севере. В одну сторону больше двух часов.
– Она снимала квартиру?
– Да, сначала с подругой. А потом, когда дела пошли получше, стала жить одна.
– Ее повысили на работе?
– Ну конечно, это же Винерочка. У нее все получалось. Все было хорошо. Все как она хотела.
– А молодой человек у нее был? – спросил я.
– А как же! Такая красавица и без парня? Штабелями падали перед ней, да, Вить?
– Да что тем кобелям надо-то!.. – прокомментировал отец Винеры, Виктор Павлович, человек военный и молчаливый. Он уже давно был на пенсии.
– Ой, не будь занудой, – отмахнулась Тамара Ивановна, – хорошие парни были! Двое за Винерой бегали, еще когда она училась. Ох!.. Телефон нам тут обрывали, в гости заявлялись! Да не с пустыми руками, а всегда с цветами для меня и бутылкой коньяку для отца. А отец-то сроду не пил! Мы потом эти коньяки на праздники мужикам передаривали… Все у нашей красавицы хорошо было. Все было…
Тамара Ивановна с грустью смотрела на фотографию дочери. Мне почему-то не удавалось спросить то, ради чего мы приехали. Диана, судя по всему, поняла, что я не рожу свой вопрос, поэтому откашлялась и тихонько начала сама:
– Тамара Ивановна, а что Винера думала насчет своей семьи? Насчет ребенка? Мужа?
– Да некогда ей было, – ответил Виктор Павлович. – Она работала. Строила карьеру.
– И ей совсем-совсем не хотелось семью и ребенка? – настаивала Диана.
– Не то время было, – сказала Тамара Ивановна. – Точнее, было еще не время.
– Винера не была беременна? – спросил я прежде, чем подумал. Родители Винеры замерли и посмотрели на меня как на умалишенного. – Извините, что спрашиваю.
– Нет, – ответила Тамара Ивановна. – Когда Винеру убили, она не была беременна. А почему вы задаете такие странные вопросы?
Спросили меня, но экать и протягивать «нуууу» начала почему-то Диана, хотя спокойно могла перевести взгляд на меня, и все. Момент получился тяжелый. Кажется, это последняя чувствительная зона, которую родители Винеры хотели оставить в тишине и покое. Но и так все было понятно. Я ведь не спрашивал, была ли Винера беременнана момент гибели.
– Тамара Ивановна, Виктор Павлович, вашу дочь убили. Единственная версия, которая была и остается у полиции, – это сделал Павел Отлучный в связи с неудачами на любовном фронте. Эта версия не выдерживает никакой проверки, у Отлучного есть железное алиби и нет мотива. Убийство вашей дочери и еще троих до сих пор не раскрыто, полиции не за что зацепиться.
– Но вы ведь не полиция, – сказал Виктор Павлович.
– Абсолютно. Даже не частные сыщики. Я – профайлер, а Диана – журналист. Нашими усилиями на свободу был отпущен невиновный человек. К сожалению, это снова развязало убийце руки. Убит молодой парень, ему всего тридцать четыре года. Сразу было ясно, что следственная версия ошибочна, и новая жертва это подтвердила. Если мы все правильно понимаем, то у убийцы есть миссия, которая напрямую связана с беременностью жертв. Точнее, с абортами.
С каждым моим словом взгляд Тамары Ивановны тяжелел, а Виктор Павлович совсем не поднимал головы.
– Винера никогда не делала абортов, – сказала Тамара Ивановна.
…О своей беременности Винера рассказала маме в режиме строжайшей тайны, шепотом и наедине. Это было глубокой ночью, на дворе стоял морозный январь. В воинской части, где служили отец с сыном, произошло какое-то ЧП в связи с обледенением проводов линий передач, и безотлагательно потребовалось приехать.
Первой реакцией Тамары Ивановны было, конечно же, счастье. Сын «женился» на военной службе, в сторону настоящего брака даже не смотрел. Винера – поздний ребенок, шансов у Тамары Ивановны увидеть внуков мало, и вот оно!.. Все-таки у нее будет внук или внучка! Все-таки она дождется!
– Мамуль, не радуйся ты так, – сказала Винера. – Не все так безоблачно. Что делать с поступлением на учебу? А там меня на работу ждут. Я не смогу ведь летать, беременным вообще нельзя.
– Пойдешь через год, – ответила Тамара Ивановна. – Что же теперь поделать? Так получилось. Господь дал ребенка. Ты же не умираешь, доченька. Ты станешь мамой! А свадьбу-то будем играть? Костик знает?
Костик – одноклассник Винеры, с которым девушка встречалась еще со старших классов. Тамара Ивановна хорошо знала и самого Костика, и его семью: не все безоблачно, конечно, но и не маргиналы. Родители у парня занимали неплохие должности, а сам он оберегал младшую сестренку, которая то и дело вляпывалась в истории. Родителям-карьеристам было на нее плевать, вот девочка и пыталась привлечь внимание всеми доступными способами. Костик заботился о ней, вытаскивал из передряг, которые почти всегда выходили за пределы обычного шкодства, в дело даже вмешивалась милиция. И несмотря ни на что Костик приходил в дом Винеры с улыбкой на лице и искренне хорошим настроением. Виктор Павлович будущего зятя вниманием не баловал, скупо здоровался и по большей части отмалчивался, а вот Тамаре Ивановне все было интересно. И ответы Костика ее не разочаровывали. В них не было сказочных фантазий и сверхчеловеческих амбиций, но был уверенный взгляд в достойное будущее: летное училище и карьера пилота. Они с Винерой славно смотрелись вместе, и между ними было то самое тепло, которое матери мечтают уловить между своим чадом и его избранником.
Но вместо ответа Винера молчала. Тамара Ивановна ойкнула. Тут не надо быть провидицей или тонким психологом, чтобы понять: отец ребенка ничего не знает и нежелательно, чтобы он узнал. Молчание было яснее любых слов.
– Винерочка, отец не Костик, да?
– Да, мама.
И в этом состояла огромная проблема. Дочь призналась, что отец ребенка – сослуживец Виктора Павловича, военный, полковник, мужчина семейный. Как так получилось, что Винера стала его любовницей, Тамара Ивановна спрашивать не стала – ни к чему это, дело молодое и часто необдуманное, импульсивное. Сообщать ему, конечно, никто не собирался. Идти на подлог и обман, говорить Костику, что будущий ребенок от него, Винера тоже не могла, не позволяла совесть.
– Значит, уедешь в Москву, – сказала Тамара Ивановна, – давно пора. Засиделась ты в Купавне.
– Но я одна не справлюсь. И жить на что?
– Решим, – твердо сказала Тамара Ивановна. И слово свое сдержала.
Винера родила, девочку назвали Милой. А через два месяца ее удочерила семья из Владивостока – хорошие, добрые и обеспеченные люди. Родители Винеры были убиты горем, но выбор дочери в итоге все-таки поддержали.
Год спустя, когда Винера уже работала бортпроводницей, ей позвонили родители удочеренной Милы. Они рассказали, что у девочки диагностирована лейкемия и требуется пересадка костного мозга. Естественно, Винера тут же вылетела во Владивосток, однако донором стать она не смогла. Несовместима. Лучшие доноры – близкие родственники, родные братья и сестры, а родители, бывает, не подходят. У Милы были единокровные брат и сестра – законные дети биологического отца. Ради спасения жизни девочки тайну пришлось раскрыть. Винера обратилась к бывшему любовнику, рассказала ему о беде и попросила о помощи, но тот в страхе оказаться в центре жуткого скандала или по каким-то другим причинам отказал, строго-настрого запретив обращаться к своим детям напрямую. Обещал проблемы Виктору Павловичу и брату Винеры, вплоть до трибунала. На этот запрет и угрозы Винера с поддержкой отца и брата наплевала, связалась с его детьми. Она оба согласились помочь, сдали все анализы и оба подошли. Миле пересадили костный мозг от единокровного брата, и девочка пошла на поправку.
– Секрет удержать не удалось? – спросил я.
– Конечно нет, – ответила Тамара Ивановна, – мы старались, но город маленький, языки длинные…
– А как Константин отреагировал?
– Тяжело, очень тяжело, но он ее все же простил и отпустил обиду, не стал держать все это в себе. Он очень сильный человек. На него в тот период много чего навалилось. Родители стали сдавать, заболели, причем оба. Сестра не справилась с бедами, пожар этот случился, она пострадала сильно. Да еще кошку их пришлось добить, чтобы не мучилась, как сейчас помню – белая такая, пушистая, Варваркой звали. Вся обгорела до кости, не смогла выбраться из горящего дома, но жива была… И все Костику отсыпано, а Костик ведь… Он ведь чудесный. Он за всех отвечал, старался помочь, исправить. Да только не в его это было силах.
Рейс Москва – Коломбо4 февраля 2023 года
Воздушное судно: Боинг 737-800
Крейсерская скорость: 852 км/ч
Время в пути: 9 часов 00 минут
Расстояние: 6572 км
Время вылета (московское): 04.02.2023, 23:00
Планируемое время прибытия (шри-ланкийское): 05.02.2023, 10:30
– Кажется, использовать телефоны на взлете опасно, – намекнул я, косясь на Соню, которая нетерпеливо что-то строчила в мессенджере.
– Не так опасно, как этим пугают. Но нежелательно, это факт. Меня не будет неделю, и моя заместительница паникует, – объяснила Соня. – Вот, успокаиваю ее. Говорю, что верю в ее способности, и вообще – грош мне цена как руководителю, если без меня все развалится.
– На чувство вины давите? – удивился я.
– Скорее, манипулирую, – ответила Соня с улыбкой. – Это хорошая манипуляция, верьте мне. Она придает людям сил, развязывает руки и позволяет не бояться действовать. Они должны иметь в голове установку: лучше делать, чем осторожничать. Сделанное – лучше идеального. Ну и все такое.
– Этого можно добиться и другими методами, – возразил я, – зачем же манипулировать? Ваша помощница будет заложником. Она не сможет обратиться к вам в случае реального форс-мажора, потому что побоится, что это оскорбит ваши чувства как руководителя.
– На то и расчет, – подтвердила Соня, отправила последнее длинное сообщение и отключила телефон. – Я собираюсь заниматься на Шри-Ланке только двумя делами: расследованием и отдыхом. Буду в полном вашем распоряжении, чтобы сделать все, что нужно, а в остальное время собираюсь держать свое тело на пляже под солнцем. Время от времени еще полоскать его в теплой соленой водичке. Если оставить дверь в комнату Сони открытой, я буду получать по пять сообщений в час. Какой получится отдых?
Бортпроводницы закончили демонстрацию аварийно-спасательного оборудования, пообещали сразу после взлета начать обслуживание и расселись по своим местам. Я впервые обратил внимание на то, что они сидят в очень неудобных креслах, да еще и пристегнуты ремнями безопасности не как пассажиры – вокруг пояса, а крест-накрест, от плеча до бедра.
– А почему у бортпроводниц такие объемные ремни? – спросил я.
Соня выглянула над спинкой кресла.
– А, поняла, о чем вы. Это в целях безопасности сделано. Бортпроводник должен следить за всем, что происходит в салоне, в любой ситуации. Если будет жесткая посадка, то всем дадут команду сгруппироваться, положить голову на колени и обхватить ноги. Это защитит спину в случае сильного удара. Но если бортпроводница вот так сложится, то она не сможет визуально контролировать салон. Поэтому она должна сидеть прямо. У нее не просто спинка кресла, как у нас с вами, там титановая пластина, которая должна защитить позвоночник. Получается эффект жестких носилок при травме.
– Офигеть, – протянул я.
Самолет несся по полосе, дребезжа и ревя, как разъяренный зверь. Свет в салоне погас, я закрыл глаза и стал усиленно глотать, чтобы не заложило уши. Смотреть в иллюминатор я не любил, потому что у меня сразу начинала кружиться голова, перехватывало дыхание, и вообще… Я почувствовал рывок, который поднял огромный самолет в воздух.
Соня смотрела в иллюминатор с мечтательной улыбкой.
– Вам нравится летать? – спросил я.
– Очень, – ответила она. – Ничего прекраснее на свете нет. А вы не любите?
– Мне не очень хорошо в полете, – признался я, – и я бы предпочел, чтобы все побыстрее закончилось. Самолет – это быстро, тут не поспоришь, но для меня некомфортно.