Сценарии, пьесы, сценарии. В трёх книгах. Книга 2

Она пришла в беседку,
Раскрасневшаяся,
И наполнила её
Ароматом воздуха и духов,
Звонким голосом
И совсем неуважительной к занятиям
Болтовней!

Доренко. А также красотой, грацией и исковерканными стихами Блока.

Аркаева. Коверкать – это тоже надо уметь! (морщит носик) Фу, чем это воняет?

Полина Андреевна встаёт, забирает своё ведро и молча уходит.

Аркаева (вслед Полине Андреевне). Что это она не в духе?

Доренко. А Вы разве не знаете? Маша замуж выходит.

Аркаева (оборачивается к Маше). И ты мне не сказала?! Ай-яй-яй! Поздравляю! И даже не спрашиваю, за кого. Угадала?

Маша. За кого же ещё… Подумаешь, замуж… Ничего такого.

Аркаева. Скромность похвальна, но не до такой же степени! Мы здесь все изнываем от скуки, а тут такой повод устроить сабантуйчик!

Доренко. Уместно ли? Костя ещё не вполне оправился.

Аркаева. Так тем более – это поможет его расшевелить.

Доренко. Что ж, можно и шашлычок организовать. Только уж по-настоящему. Чтобы из свежатины. Барашка я сам куплю. Давайте назначим это дело на завтра?

Аркаева. Как барашка? Живого?

Доренко. Натурально, живого. Всё будет по высшему классу – пальчики оближете.

Аркаева. Как-то будет жалко его… Жил-жил…

Доренко. Ирина Петровна, так ведь по-любому барашку не жить – не тому, так другому.

Аркаева. Да, но всё же… Убивать прямо здесь, при нас…

Доренко. Ну зачем же при Вас-то. Это в программу не входит.

Аркаева. И Вы сможете его заколоть? Вы – врач?

Доренко. Приходилось – дело не хитрое. Но, честно говоря, думал поручить это Илье. Он всё сделает в лучшем виде – и освежует, и разделает. Так что, договорились на завтра?

Аркаева. Ну, хорошо. Если другие не против…

Аркаева встаёт, поворачивается к озеру и сладко потягивается.

Аркаева. Господи, хорошо-то как!

Маша (восхищённо). Какая же Вы, Ирина Николаевна, красивая!

Аркаева. Ах, Машенька, если б знали Вы, как мне эта красота недёшево даётся – тренажёры, бассейн, теннис, салоны. Я говорю не только о деньгах. Главное тут – сила воли, чтобы заставлять себя проделывать всё это. Можно сказать, сила привычки. А чего мне стоит отказываться от сладенького – кто бы знал! Дисциплина, дисциплина, и ещё раз она же. Вот, Маша, мой главный совет!

Доренко. Ну, от моего шашлыка ещё никто не отказывался. Забудете о своей дисциплине.

Аркаева. О, Евгений Сергеевич, Вы меня плохо знаете… Так на чём я остановилась? Ах, да… И ещё, Машенька, умоляю – не рожайте много детей. И лучше попозже. Максимум двух или одного – как я Костика. И фигуру сбережёте, и ребёнку сможете дать достойное воспитание. Сейчас ведь такое время – ребёнок должен вырасти конкурентоспособным!

Доренко. Ирина Николаевна, не могу молчать – совершенно Вы неверно ориентируете молодёжь! Ведь чем больше детей, тем больше в жизни радости!

Аркаева. Если я не ошибаюсь, у Вас ни одного нет.

Доренко. О чём теперь крайне сожалею.

Аркаева. Так как же Вы можете поучать? Врачу – «исцелися сам»!

Доренко. Мудрые говорят, живи не как я живу, а как я учу. Кстати, великие люди крайне редко были первенцами в семье. Менделеев – так тот вообще родился семнадцатым. А то бы не родился – хорошо? Так бы и не было в таблице никаких элементов.

Маша. Взрослые, не спорьте! Не хочу я никого рожать – ни семнадцатого, ни первого… И вообще… Ничего не хочу. Буду жить, как получится. Попала жизнь в эту деревенскую колею, так что не выбраться… Ничего, сто лет уже прожила – проживу и ещё двести. Попривыкну и проживу.

Доренко. Ты, Маша, послушай старого доктора… Процент счастливых людей в деревне точно такой же, как и в городе, а среди парижских миллионеров он такой же, как среди чукотских оленеводов – уверяю тебя! Не от «местожительства» зависит счастье, нет! А, в первую очередь, от самого человека, от его души. Не нужно так мрачно смотреть на жизнь. Оглянись вокруг себя – в ней столько прекрасного: и это голубое небо, и это удивительное озеро, и чайки над ним, и не самые плохие люди вокруг тебя (не обо мне, грешном, сказано). И уж совсем медицинское: постарайся жить без нервотрёпки и стрессов, побольше на свежем воздухе (в деревне всё это гораздо легче, чем в городе) и почаще улыбайся – вот и будешь красавицей долго-предолго.

Маша. …А давайте продолжим сканворд? Что там у нас осталось, Евгений Сергеевич?

Доренко (вздохнув и повертев журнал в руках). Так… Вот! «Кого сыграл артист А. Конобеев в сериале „Рублёвские страсти“?» Ну-у… так не честно. Почему это я должен знать какого-то А. Конобеева, сыгравшего в каком-то сериале, которые я вообще не смотрю? Был бы вопрос о Смоктуновском или Николсоне – это я понимаю.

Маша. Просто Вы, Евгений Сергеевич отсталый человек, ничем не интересуетесь.

Доренко. Сказала – как лопатой прихлопнула… Выходит, те, кто А. Конобеевым интересуются, передовые? Всего-то и надо – Конобеева знать. Дожили… Ирина, Николаевна, Вы-то хоть знаете его?

Аркаева. И даже лично, но не близко. Тусуется…

Доренко. Ну, и каков он в этих «Рублёвских кошмарах»? Вам поверю на слово.

Аркаева. Ну, если честно… плох, как и весь сериал.

Доренко. Так какого же чёрта его пропагандируют в журнале?!

Аркаева. Ах, Евгений Сергеевич, вы же всё понимаете, к чему эти риторические вопросы… И не забудьте там вписать, кого он играл – Никиту, кажется.

Доренко (проверив). Подходит…

Появляется, опираясь на трость, Соркин под руку с Ниной. Следом Медведев катит инвалидное кресло.

Доренко. Пётр, зачем же ты встал?! (поднимается и подходит к Соркину)

Аркаева. Петя, тебе же запрещено!