Звезда бессмертия

Олег занял место у пульта. Взглянул на лазурь безоблачного неба и зеркально синюю гладь воды. Потом посмотрел на приборы прогноза погоды. Они предвещали почти полный штиль и ясное небо. По всем источникам информации “розы ветров” пока не предвиделось. Но все трое знали – ошибки не могло быть, Где-то в центре моря уже нарастала непогода. С огромной скоростью массы воздуха перемещались с юга на север, превращая поверхность моря в грозные атакующие армады тяжелых волн. Просто приборы тримарана еще не улавливали изменений в атмосфере.

– Как, Андрей Иванович, будем ждать или пойдем “на вы”?

Аксенов ответил сразу, без колебаний, как будто бы давно ждал именно этого вопроса:

– Поворачиваем строго на юг. Пойдем под парусами.

Олег кивнул, защелкал тумблерами.

– Всем одеть спасательные жилеты, – распорядился он. – Андрей Иванович, проверьте, чтоб ничего лишнего на палубе не было, задрайте люк, а потом помогите Тане закрыть иллюминаторы и закрепить все в кубрике. Кстати, пусть она чайку покрепче приготовит. С лимоном. А вы свяжитесь с Центром. Передайте наше решение и постарайтесь получить согласие. А я пока переговорю с капитаном Головченко.

“Семен Гарькавый” плавно разворачивался к югу.

Все паруса его, кроме острого, были подняты, но скорость едва достигала четырех миль – ветра почти не было.

В рубку поднялся Аксенов. Алый из эластичного расширяющегося пластика жилет плотно облегал его фигуру. У широкого штормового пояса – ракетница.

За спиной – капсула сжатого воздуха, компактный пакет с неприкосновенным запасом питания и тонизирующим напитком, хорошо утоляющим жажду. На груди – такая же компактная рация и малый аккумулятор.

На голове – прозрачный шлем с прожектором. В случае надобности он герметично закрывается. Миниатюрный компрессор, вмонтированный в верхнюю коническую часть шлема, будет все время подзаряжать капсулу со сжатым воздухом, отделяя его от воды, а специальный клапан в жилете – конденсировать и выпускать накопленную углекислоту. В холодное время года можно одеть и специальные брюки-колготы. Энергии аккумулятора хватит на обогрев всего костюма в течение трех суток. Специальный лак, которым покрыта его поверхность, медленно растворяясь в воде, издает специфический запах, отгоняющий акул.

– Прямо космонавт! – широкой улыбкой встретил появление Андрея Ивановича молодой капитан.

– Иди и ты экипируйся скорее. Да чайку выпей, пока можно. А то видишь, что делается, – кивнул тот головой в сторону пульта управления. – Скоро и впрямь все “розы” к нам.

Показатель атмосферного давления резко падал прямо на глазах. На горизонте вырастала темная гряда туч, широким фронтом охватывая небо, оттесняя его синеву к северу. Легкий сперва, левый бейдевинд [[24] (#_ftnref24) Бейдевинд – ветер, дующий в нос или под острым углом к направлению движения судна.] крепчал с каждой секундой. Тримаран, словно обрадовавшись, весело заскользил по спокойной еще воде лавировкой, все чаще меняя галс.

– Что сказали в Центре?

– Диспетчер подтвердил штормовое предупреждение, но Кузьма Иванович без всяких оговорок дал “добро” на встречу со штормом. Он хорошо нас понимает. Просил только без нужды не рисковать, своевременно включить двигатели.

Когда через несколько минут Олег вместе с Таней вернулся в рубку, спокойное недавно море нельзя было узнать. Высокие сердитые волны, пенясь и ревя, нахлестывались одна на другую, заливали палубу, и “Семен Гарькавый” то взлетал на самый гребень одной из них, то стремительно проваливался вниз, в клокочущую бездну.

Но боковой качки не ощущалось. Не было и крена, хотя тримаран все чаще менял галс. Оба поплавка “Семена Гарькавого” почти вплотную придвинули свои носы к носу центральной гондолы, а корма каждого из них на три метра отступила от среднего корпуса судна. Образовалась геометрическая фигура – почти строгий острый треугольник, вершина которого одну за другой уверенно разрезала наседающие волны.

А стихия и не думала угомониться. Все круче вздымались волны. Казалось, их свинцовая тяжесть во что бы то ни стало стремится вдавить тримаран в потемневшую воду. На помощь обезумевшим волнам, их бессильной злобе поспешило не менее грозное небо. Засверкав каскадом ослепительных молний, оглушительно загрохотав, оно обрушило на маленький кораблик потоки воды, застучало по его палубе, парусам, рубке крупным градом.

– Сейчас бы под воду нырнуть, как в дождик на пляже, – неожиданно проговорила Татьяна. – Хотя бы на полметра…

– В такой шторм полметра, пожалуй, маловато будет, – живо откликнулся Андрей Иванович. – Метра бы этак на три-четыре, тогда любые волны не страшны… А идея у Татьяны – хоть куда! Не грех и прислушаться к голосу масс, товарищ руководитель проекта.

– Три-четыре метра тоже маловато будет, – разочаровал их Олег. – Приборы показывают высоту волны пятнадцать метров.

– Сколько? – не поверил Аксенов.

Он подошел к пульту и, наклонившись к самому щиту, стал внимательно всматриваться в показатели приборов и табло.

– Пятнадцать метров, – повторил Олег, отпив. из фляжки глоток чаю и показав рукой на прибор в правом нижнем углу пульта управления.

Андрей Иванович недоверчиво хмыкнул.

– Что-то случилось с электроникой, не иначе, – с явной тревогой в голосе проговорил он. – Ты только посмотри, Олег Викторович, ведь показатель скорости тоже шалит. Поднялся за шестьдесят узлов. Чушь какая-то…

– Я поднял ручку фиксатора скорости на максимальную отметку, – спокойно ответил Олег и тут же пояснил: – Электроника “Семена Гарькавого”, как и его механическая часть, добросовестно выполняет поставленную задачу – в условиях шторма добиться под парусами, которым, как вы знаете, не угрожает набухание и утяжеление от воды, максимально возможной скорости.

– Но тогда за бортом не шторм, а настоящий ураган!

– Скорее всего, так оно и есть. И мы попали в самый его центр. Прямо в чашечку “розы ветров”.

В эту секунду что-то фыркнуло и завизжало под рубкой. “Семен Гарькавый” вздыбился, словно норовистый конь, задирая все выше треугольник своего носа. Паруса и мачты мгновенно исчезли в пазах, а свинцовые балансиры рванулись в крайнее переднее положение.

– Резко переменился ветер, не иначе, – констатировал Аксенов.

– Нет, Андрей Иванович, мы попали в полосу соприкосновения двух встречных волн. Гребень ее достигает высоты двадцатиэтажного дома. Сейчас и правда лучше всего под воду бы нырнуть! – говорил он, всеми силами стараясь в то же время удержать равновесие.

Следующее столкновение двух встречных волн было значительно слабее. Из пазов вытянулись мачты. Тримаран расцвел всеми парусами. Прямо в корму ему дул крепкий и ровный ветер. Но Олег поставил фиксатор скорости на нулевую отметку.

– Хватит. Так и в Турцию недолго заплыть, – показал он Аксенову на шкалу координат.

Аксенов удивленно присвистнул: тримаран находился в самом центре Черного моря – координаты показывали сорок два градуса пятьдесят минут северной широты и тридцать три градуса восточной долготы.

Скоро ураган утих, уносясь дальше на север – к Одессе и Крыму, а здесь снова выглянуло солнце, под слепящими лучами которого заискрилась живым серебром спокойная морская гладь.

Кораблей сопровождения не было видно, но Головченко подтвердил координаты, уточненные по радиопеленгатору двумя сторожевиками.

– Как самочувствие? Как выдержал ураган “Гарькавый”? – перебил разговор знакомый голос Кузьмы Ивановича. – Немедленно двигайтесь на соединение с кораблями сопровождения, а то к вам “на помощь” уже идут два эсминца под турецкими флагами…

– Я не шучу, – подчеркнуто строго проговорил он. – Даже сигнал SOS на точку ваших координат передан в эфир. Так что разворачивайтесь на север. Включайте все двигатели.

Олег не стал ждать повторения команды. Описав довольно широкую дугу, снова став против ветра, который рвался теперь в образовавшуюся атмосферную пустоту, “Семен Гарькавый” со скоростью восемьдесят миль в час помчался строго на север.

В рубку заглянула Таня.

– Мы вполне успеем позавтракать, а скорее всего – пообедать, – сказала она. – У меня все уже на столе.

В приоткрытые иллюминаторы кубрика врывался свежий ветер. “Семен Гарькавый” уверенно преодолевал километры. С завидным аппетитом все трое уписывали за обе щеки жаркое с овощами, приправленное зеленью и перцем.

– Грузинская кухня, – с гордостью похвалила Таня. – Жалко, что чурека нет. Зато на десерт – херсонский арбуз! Остался у меня еще один. Самый большой.

– В Херсоне не мешает пополнить запасы. Сережка очень их уважает, – усмехаясь говорил Аксенов, разрезая своим кортиком хрустящую корку почти пудового великана.

Минут двадцать они наслаждались отличным арбузом, но не одолели даже половины.

– Спасибо, Танюша, – поднялся из-за стола Олег. – Я в рубку. Надо посмотреть, где там наш эскорт. Аксенов направился следом за ним.

– Выходит, – сказал он, усаживаясь в свое кресло справа по борту, – выходит, за три часа сорок минут мы под парусами прошли на юг двести двадцать километров, показав среднюю скорость тридцать две мили в час…

– Не совсем так, Андрей Иванович, – с веселой улыбкой возразил ему Олег. – Мы шли против ветра. Приборы зафиксировали сто четырнадцать перемен галса. Таким образом, с учетом лавировки наш “Гарькавый” за это время фактически прошел двести тридцать четыре мили, преодолевая в среднем за час расстояние почти в сто тридцать километров или, точнее, ровно в шестьдесят четыре мили. Как видите, электроника не шалила. Она и на этот раз оказалась на высоте, не подвела ни нас, ни саму идею.