Теракт в Госдуме, или Крещение истиной? Или крещение истиной

В наживе страсти не имеет чести.

Смените пол, на диктатуру созидания,
На показатель мирового достояния.
Лишь демократия контроля на земле
Пусть приласкает созиданья жизнь везде.

Да притупись ты жало рока от беды,
Чтобы не знать нам демократии вражды.
Развяжите! Развяжите! Отпустите меня
Как планету из плена насилья и зла.
Белым лебедем в небо прозренья взлечу.
Я идеи спасенья Планете несу.

Пение её им не понравилось и её заставили перепевать, прижигая пятки углями, пока не спела как желала налетчиков рать.

– Ну, вот, я спела, если помилуете, могу вам и гимн коммунистов спеть, хотя считаю, что хороший коммунист только тот, кто уже труп.

– Хорошо спели, считай соломку себе подстелили, как подстилку. Зачтем, но это вам полного помилования пока не дает, а всего лишь говорит о том, что вы и папу, и маму за деньги продадите, и во имя своего спасения свою душу черту подарите. Вы же со всей своей братией с утопической демократией мечту людей убили, империю развалили, значит, кару себя сожжения все же не отменили. К ней призывали больше всех, значит, будете отвечать за всех. Но за пение кара будет отсрочена на терпение до кары конца.

Она удивленно посмотрела на налетчиков и будто задумалась, а председательствующий далее по чтению писания налетчиков заявил:

– Трибуну эту вы всего лишь превратили в воронье место, олицетворяющее вашу внутреннюю сущность. Вам бы, похоже, только дали свободу всех каркать, за непризнание вашей утопической демократии, где полная свобода – это всегда война. Плановые отношения отрицаете и объединяющую их роль не понимаете, как и то, что выборная власть – это мишура. Диктатура учредительной власти созидательной нужна, а не голоса похотливых собак наживы из-за угла. Выборы только для контрольной власти, чтобы не бесилась на площадях за власть толпа, проснувшись с бодуна. Непонимание этого – ваша беда, и на большие подвиги вы не тянете, да и думать не умеете, а рветесь в большие политики.

Прикованная дама от возмущения стала брызгать слюнями, но на неё маску медицинскую надели, чтобы своими слюнями чуму дуристики не распространяла, а ей сказали:

– Ясно, что вы не только плохо думаете, но и ложку рассудка держать не можете, как бездумное дитя, по роже бьете себя любя, но зато много говорите, играя на примитивных желаниях мирян, предлагая обман. Которым хотелось бы, чтобы море Азовское превратилось в пиво жигулевское, а тучи грозовые в деньги шальные, но такого не бывает, а вы за эти идеалы кровь проливать призываете.

Мы, же свободой никого не баловали и только по делам в бывшей стране давали. Теперь в свободе отдохнете, когда от мук своих помрете, так как к обрезанию не подходите. С песней вы достойно, по-королевски, умрете, но пока полюбуйтесь на кару других и легче её сами перенесете.

Она по-прежнему возмущенно твердила, почему только на ней отыгрываются, а Гайдара и других не трогают. Ей отвечали, что доберутся до всех и без помех.

Жириновскому кара выпала еще более жуткая: ему, чтоб успокоился и не лез на рожон, Иосиф Сталин исподтишка пальнул в зад солью из своего дробовика.

– Это, – сказал он, обращаясь ко всем, – за то, что коммунистов не понимает совсем, ненавидит, и терпение не проявляет и Ленина с мавзолея убрать предлагает. Все потому, что при них жильё, учеба, медицина бесплатной все же тогда были, а коммерсантам – это нынче поле наживы, желанная стихия и мечта. От этого «Жирик», по-собачьи взвыл и с разодранным задом несколько раз вприпрыжку вдоль трибун пробежал, и Сталина проклинал.

Успокоился только тогда, когда ему эту пятую точку кто-то из своих единомышленников промыл. Однако все равно до конца этого рокового заседания он периодически садился отмокать в неизвестно откуда кем-то раздобытую лоханку, похожую на тазик. При всем этом он жутко матерился на Иосифа, проклиная весь белый свет и, превозмогая боль, горланил песни, одна из них была таковой:

Я не люблю крахмальные манжеты
И власть, что покупают на монеты.
Не пишу народу грешные заветы,
Но свечки бы поставил в минареты.

Как желанье света в сознанье лесу.
Я единую веру по миру пущу.
О чем молчу, но дорожу,
Как солью земли, к ней себя отношу.

И один человек может мир развернуть,
Если рычаг власти сможет получить.
Пусть мою фамилию помнят времена,
Под моей фамилией партия росла.

Раз, два, три, четыре, пять.
Мы всегда в бою за власть.
Я луч света в темном царстве,
Хоть не всегда и нравлюсь власти.

Но, кто к Родине с изменой я гроза
Шкуру обдираю, как с грехов козла.
Тоска печаль и увяданье
Будет народа ожидание,
Если не выберут во власть меня,
Посланца божьего и вольного творца.

Прощай явленье до побед.
Прощай мой думский кабинет.
Грозный и Сталин являют свет,
За крах страны держать ответ.
Кругом вода вот я как чайка,
А подомною зла лоханка.

Зачищается счастья наслоение
Опричников водой искупления.
Где-то в осени разума мировая беда,
Вот и бесятся истории прошлого братва.
Видно Богом послана нам для прозрения,
Чтоб не правило страной исступление.

Нету букв в букваре осужденью, страдаю,
Когда дикость развала страны ощущаю.
Не расскажешь, не приснится во сне
Хоть умри, но прозрения пуля во мне,
Воет волком отмщенья к чести в душе.

Я б на балалайке вам спел бы гимн земли,
Чтобы штыки не знали здесь крови и слезы.
Всадник безголовый в управе над страной,
Развалил отчизну разрухой и враждой.
И прозрение разума, с божьей пулей в груди,
Трона явленье требует, сути счастья страны.

Его пение время от времени прерывали и безуспешно одергивали, подбадривая налетчики:

– Владимир Вольфович, что поделаешь, не обессудьте, карты легли так и Индийский океан вам иначе не представить ни как. Вы же хотели помыть ноги в нем, а пришлось мыть пятую точку. Утешайте себя тем, что мечта ваша осуществилась и вы действительно как чайка. Постарайтесь представить, что лоханка эта – ваш Индийский океан.

– Чего же они хотели от вас добиться раздеванием? – задал вопрос вслух, как будто сам себе, во время паузы рассказчика, следователь.

– Очищения от скверны, видимо, – ответил один из потерпевших. – Наши одежды, по их мнению, были носителями негативной информации. Вот и очищали нам и ауру, и душу.