Кубанский хмель. Мюзикл

Подходить к любви осторожно.

Пару слов сказать, ведь, не сложно,

И, тогда всё станет возможно.

Утром лишь, волшебным светом

Брызнет солнце по витринам,

По газонам, парапетам

Ан, трезвонит мне Марина ….

Едва прозвучали последние слова, и смолк последний аккорд, как все трое словно подкошенные рухнули вниз, но на одно колено, быстрыми движениями поочерёдно прикладывая руку к сердцу и склоняя голову выпалили:

– Мурад —

– Махмуд —

– Магомед —

– О! МММ! – удивлённо воскликнули девчонки и тут же по очереди представились:

– Тамара, —

– Тамара. Группа «ТТ». Сражает наповал, —

– Ва – а… Царица Тамар, – восхищённо выдохнул Махмуд, глядя влюблёнными глазами на красивых девчонок.

– Две, – выдохнул Мурад

– Что, две? – переспросил в удивлении Махмуд, не сводя глаз с предмета своего обожания.

– Две, царица Тамар, – пояснил Магомед.

– Вы откуда такие красавицы? – в неподдельном восхищении спросил

Мурад.

– Вообще – то, мы тутошние … – не сговариваясь, в голос выпалили девчонки и расхохотались: – Но, по образованию мы тамошние. – И снова засмеялись, глянув друг на друга: – Ну, как в сказке «Варвара краса». Учимся в Москве, в пединституте. На музыкально – педагогическом отделении. Приехали домой на Кубань, собирать казачий песенный фольклор.-

– А, кавказские танцы тоже собирать будете? – заинтересованно спросил Махмуд.

– Наверное, тоже будем. Но, скорей всего только песни. Потому что, мы всё —таки поём. А, танцы не наш профиль. Хотя и танцы нам тоже очень нравятся, – закончила пояснения синеглазая шатенка Тамара.

Сидевшие в «ладе» деды, пока суть да дело молодое, приговорили «чекушку», почистили тараньку и принялись жевать её запивая пивом «Сибирская корона». Хадыженского пива в Горячем ключе как раз не оказалось, и деды обошлись «Сибирской короной».

– Не – е – т – …, – протянул дед Константин: – Наш – то Хадыженский пивасик, явно повкусней будет, что и говорить. —

– Да, уж само собой, – поддакнул дед Гена. И они продолжили пивной завтрак.

Уложив пустые бутылки в полиэтиленовый пакет, где уже лежала вся рыбья чешуя, дед Гена открыв дверь машины окликнул; – Ну, что девоньки, пора бы и по домам. —

Удивлённые джигиты, в горячке совершенно не обратившие внимания на пассажиров «лады», были приятно удивлены невесть откуда взявшимся дедам, заулыбались и подойдя к машине почтительно поздоровались и с дедом Константином.

– Внучки наши, – пояснил тот, – приехали на всё лето отдыхать. —

– А, почему мы вас с дядей Геной знаем, а их не знаем и никогда не видели? – спросил Мурад, во все глаза глядевший на русоволосую Тамару и явно симпатизируя ей.

– Потому, что живут они в Москве с родителями, а к нам очень редко приезжали. Да и то, проездом на море. Так что и сами мы их очень мало видели. Хоть, что ни на есть, а самые родные – родненькие, – объяснился дед Костя и добавил: – Ну, джигиты, по коням —

Все расселись по своим машинам и кортеж из двух легковушек скорым ходом двинулся дальше.

Вот и последний поворот. Дорога пошла слегка вниз и далеко внизу впереди взору открылась широкая долина усеянная крышами многочисленных частных домов укрывшихся под кронами пирамидальных тополей, фруктовых деревьев, сосен, елей, вязов, каштанов и прочей могучей зелени.

Вот и железнодорожный переезд. Дорога ещё круче пошла вниз, пробежала по мосту через мелкую речушку, и разлеглась на ровном месте, протянувшись аж до соцгородка. Там снова немного вниз, через мост и вновь на ровное поле.

– Значит так девоньки, – пробасил дед Гена: – Везёте нас в казачество и там оставляете. —

– А, что вы даже кушать домой не поедете? – попыталась возмутиться шатенка Тома.

– Атаманов приказ. По приезду сбор в казачестве. Затем молебен. И, потом казачий обед, во здравие кубанского казачества. Ну, а только потом домой. Мы с Костиком вам позвоним. Приедете за нами: – тоном, не терпящим возражения закончил дед Гена.

Русоволосая Тома, сидящая за рулём, недовольно хмыкнула, но дедов приказ заставил её послушно повернуть к казачеству. Высадив казаков у их штаба, она отвезла свою подругу домой и уехала к себе, где с нетерпением уже ждала её бабушка.

Во дворе, рядом с недавно отстроенной казаками церковью святого Георгия, находился штаб Хадыженского юрта, сиречь, отделения Кубанского казачьего войска. У входа в штаб толпились съезжающиеся казаки, курили, о чём – то тихо переговариваясь и поглядывая на блестящий золотом купол церкви. Нет, нет да чему – то своему смеялись и кивали головами в знак согласия. Малиновые, чёрные черкески, камуфляжная форма на молодых казаках – всё это смешалось в какую – то удивительно пёструю цветочную массу, отчего со стороны казалось, что во дворе казачества ожила и расцвела восточная клумба.

Подъехавшие к казачеству дед Гена и дед Константин едва успели вывалиться из машины и пристроиться к общему сбору, как раздалась зычная команда атамана.

– Казаки на молебен, – и вся масса собравшихся казаков степенно двинулась к дверям церкви, скоро вобравшей в себя своих сынов.

Внутри церковь была не особо просторной и не особо богатой, но на это никто из казаков не серчал. Всё их внимание было сосредоточено на батюшке.

– Господу помолимся, – нараспев читал молитву батюшка, и казаки осеняли себя крестным знамением.

Молебен продолжался довольно долго, но этому никто не удивлялся. Так было положено издревле и обряд этот, свято соблюдался.

– Во имя Отца, Сына и Святаго духа, аминь. – закончил молебен батюшка и казаки троекратно перекрестившись, неторопливо потянулись к выходу.

В здании хадыженского казачества имелись две большие комнаты в одной из которых, до того, как была достроена церковь служил службы батюшка, а в другой, атаманской, собирался казачий круг. И, вот теперь, в атаманской были расставлены столы накрытые белыми скатертями вокруг которых суетились казачьи жёны, расставляя посуду, рюмки, раскладывая чисто казачьи, а по сути русские разносолы. А, на самое видное и почётное место четвертные бутыли с «чачей», виноградным спиртом градусов этак под шестьдесят, внутри которой словно неимоверно крупные капли крови, на разной глубине и широте плавали стручки маленького, но очень жгучего перца с ласковым именем «огонёк».

– Ох, и напьются же сегодня муженьки наши, – вздыхала одна, раскладывая ложки и вилки.

– И, пусть пьют. У нас, у казаков кто не пьёт, тот або хворый, або пудлюка, – отвечала ей другая, – расставляя солонки и хозяйски оглядывая стол – всё – ли так и всё – ли на месте.

– А, чего это мы ножи на стол не кладём? – вдруг спохватилась третья.

– А, на что казаку нож, когда у него есть кинжал? – вопросом на вопрос ответила четвёртая.