«Джамп» значит «Прыгай!»

Из личного дела Корсовского явствовало, что за годы своей примерной жизни ни он, ни его родители и родственники до седьмого колена не совершили абсолютно ничего противозаконного, не сидели, не имели родственников за границей, к уголовной ответственности ни как подследственные, ни в качестве свидетелей не привлекались. Впрочем не имели и орденов, медалей, правительственных наград и поощрений. Не владели иностранными языками, не выезжали в Израиль, не имели невозвращенных кредитов. Ни прокуратура страны, ни ФСБ, ни налоговая полиция не имели к семейству Корсовских абсолютно никаких претензий. На счету вице-премьера в Сбербанке лежало чуть больше трех тысяч рублей, квартира и дача были служебными, автомобиль «ваз-восьмёрка» был куплен на заводе за копейки.

– В таком случае мне остается предположить, что в журнале «Форбс» сидят круглые идиоты, если решили, что у этого человека одно из самых богатых состояний в мире, – заорал Барский в телефонную трубку.

– Ну Валера, ты прям как дитя малое! – обиженным голосом ответил ему начальник аналитического отдела Дробилин. – «Форбс» пользуется информацией своей спецагентуры, которая шныряет по швейцарским банкам и вынюхивает где что плохо лежит. Мы же не можем давать тебе непроверенную информацию. Мы аналитический отдел, а не помойка, куда сваливают все протухшие сплетни и слухи.

– А мне нужны именно протухшие сплетни! – разозлился Барский. – Мне нужно знать имена его любовников, кличка его кошки, и сколько раз в день он пукает. И мне насрать на какой помойке ты будешь все это выискивать, а то я немедленно пишу рапорт о безобразном сборе сведений об объекте.

Затем появился курьер из отдела маттехснабжения с объемистым пакетом.

Валерий открыл его. Прислали заказанные им тридцать или около того удостоверений на все случаи жизни. Конечно, схалтурили, только часть из них были такими, какие он заказывал – ветхими, потрёпанными, заляпанными чернилами и пятнами от воды, а примерно с десяток были новенькими, только что из типографии – как такие совать в нос проверяющему? Несколько примитивных жучков, которых не найдет разве что слепой, пара скрэмблеров чтобы надевать их на телефонную трубку во время разговора.

– Они, видимо, забыли, что мы живём в век сотовой связи, – скептически сказала Лена. – Господи, сейчас же есть микрофоны-булавки – воткнул в воротник и слушай себе спокойно. Сейчас есть такие спецсредства!

– Наша Контора работает по старинке, – пояснил Барский.

– А это еще что? – спросила Лена, берясь за толстую неброскую авторучку с надписью «Рапид» на крышечке.

– Осторожнее, не дергай за скобку, – предупредил Барский. – Это плевательница.

– Чего?

– Ну, допустим тебе надо что-то поджечь, а оно не загорается. Хороший коктейль наподобие «молотовского», но на фосфорной основе. Можно запалить даже металл или камень.

– Для чего?

– Наверное для того, чтобы подавать сигналы. Впрочем, с расстояния полметра может обжечь кому-нибудь морду, – Он небрежно сунул авторучку во внутренний карман пиджака.

– А вы не опасаетесь, что эта э-э-э… физиономия может быть вашей? – скептически осведомилась девушка

– Нет, потому что для этого колпачок надо покрутить вправо.

Он не упомянул о том, что если покрутить его влево, то выстрелит стержень с оперённым кончиком, и очень острый шприц, вонзившись в плоть, произведёт мгновенную и совершенно безболезненную инъекцию смертоносного препарата на основе яда «кураре» – незаменимое средство против собак. Негуманно, конечно, но Барский предвидел, что кроме двуногих врагов в этом деле у него могут найтись и четвероногие.

* * *

Поступивший факс был из электронного отдела. Володька Саломахин, главный компьютерщик Управления, писал на жутчайшем канцелярите, из коего следовало, что неизвестный хакер, фигурирующий под условным обозначением Х. проник в компьютерную сеть Белого Дома по каналам Интернета, напрямую связался с правительственным сервером, который известен всему миру и не только не скрывается, но напротив, широко рекламируется, ибо по нему сам президент общается с миром в редкие минуты своего посещения Интернета. И на сервере имелось несколько почтовых ящиков, в которые имели право писать всё что им вздумается все шизофреники мира. И лишь доверенные лица предваряли свои сообщения несложным кодом, благодаря которому их письма попадали именно к тем лицам, которые в этих сообщениях были заинтересованы. У шантажиста этот код был.

Далее делом техники было его вычислить. После второго сообщения служба безопасности нашла передаточный сервер, через который шло сообщение. Это оказались обычные провайдеры, которые показали стопки карточек своих клиентов, большая часть которых не имела не только адресов и паспортных данных, но даже имен-фамилий и ограничивалась логинами-кличками. У провайдеров отняли лицензию и штрафанули, но, очевидно, зазря.

И хотя технически оставалось возможным выяснить, кто послал такое-то письмо во столько-то минут и столько-то секунд вчерашнего дня, но и тут с бедолагами-провайдерами могли связаться через три-четыре сервера, как грамотные хакеры и поступают, путая следы.

И если западная компьютерная полиция научилась вычислять своих хакеров, и то не сразу, а по неделям просиживая за мониторами, то у нас это проблема проблем.

Словом, единственной возможностью установить адрес компьютера, с которого отправлялись послания, было вновь получить его письмо (ибо теперь-то все были начеку) или засечь телефонный номер, к которому был подключен модем.

Барский походил по кабинету, посвистывая, и засунув руки в карманы и решительно набрал номер телефона.

* * *

Совешание проводилось на шестнадцатом этаже здания концерна «Росс-Петролеум», одной из трех крупнейших нефтяных компаний, которой владела муромская братва и ее полномочный представитель, вице-премьер Корсовский. Здание из полированного красного гранита с черно-зеркальными окнами в два человеческих роста красовалось на Бульварном кольце и было прозвано в народе «крематорием». Однако для того, чтобы подольше не платить федеральный налог, задняя половина здания была окружена забором, на ней высились строительные леса.

– Что за херня?! – изумление в голосе вице-премьера граничило не просто с раздражением, но с яростью. – Я набирал свою службу безопасности из профессионалов высшего класса, а теперь вижу, что тут собрались сплошные лохи, которые не в состоянии вычислить какого-то сраного гондона, который собрался угрожать мне! Мне, в натуре, мля…

Уголовное прошлое и долгое сотрудничество с блатными авторитетами ощутимо сказывалось на лексиконе. Корсовский знал за собой эту слабость и потому не любил выступать на публике и особенно перед газетчиками, но перед своими можно было не стесняться.

Отставной генерал госбезопасности Виктор Сергеевич Солдатов задрал вверх густые кустистые брови и раскрыл было рот, но ничего не сказал. Однако Корсовский заметил это движение и перевел на него взгляд.

– Тут проблема чисто техническая, – сообщил генерал. – И мы этого компьютерщика вычислим. Уже по сетям вычисляем. С ЦРУ мы уже связались, там у них есть доки по этой части…

– Отставить, – хмуро пробормотал Корсовский. – Это дело не Запада, это наше, внутреннее гавнецо, сами с ним разберемся.

Напротив стола сидел крупный сутулый мужчина, абсолютно лишенный волос. На нем был щегольский офицерский мундир, какие обычно носят на парадах. Скучающее, чуть отсутствующее выражение лица придавало ему вид упитанного торговца, но впечатление было обманчивым. Звали его Андреем Трубенковым, он был отставным полковником и первым заместителем Солдатова. При этих словах он сделал пометку в блокноте. В данный момент он был весьма доволен собой.

– Для пользы дела, – невинно промолвил генерал, – не мешало бы нам знать, с кем мы имеем дело – с шизофреником или с гением?

– Че-ево? – поморщился вице-премьер.

– Сами посудите, одно дело, если этот текст с цыганами он выдал просто так, вроде бы для подъ. бки. Но как он подъ…бывает, чем и почему? С другой стороны, может, эти цыгане у него вроде навязчивой идеи или устойчивой мании…

– А вот давайте-ка мы его поймаем и у него все это подробно выспросим. Еще новости?

– Наши агенты из Конторы докладывают, – сообщил полковник Трубенков, – что там также перехвачена эта информация и ведется проработка.

– Что еще за проработка? – вскипел Корсовский. – Соедините меня с директором Конторы.

Спустя несколько минут, вырвавшись из селектора, комнату заполнил густой бас Анатолия Мартьянова.

– Как живете-можете, Игорь Михайлыч!

– Вашими молитвами, Анатолий Лукич, – отвечал тот.

– Здоровье-то как?

– Вы насчет позавчерашнего? Пустяки, перекурил. Врачи советуют переходить на более легкие сорта табака.

«После того, как ты всю страну посадил на махорку…» – устало подумал Трубенков. Ему было откровенно противно все в этом кабинете, и болван Солдатов, всю жизнь занимавшийся диссидентами и ставший его начальником на посту службы безопасности вице-премьера, и явно уголовные личности, которые были в его окружении, да и делишки, которые проворачивались на этом этаже, персональном этаже вице-премьера.

– … просто я узнал, что кое-кто в твоей конторе чересчур интересуется моим грешным здоровьем, – продолжал вице-премьер.

– С чего бы это? – удивился Мартьянов. – Я вроде бы такой установки не давал.

– А ты енто… дай, дай, Лукич, установочку! – хрипло пролаял Корсовский. – Оченно интересно мне знать, кто это из твоих сексотов пасти меня вздумал. Так им и передай – роги поотшибаю, мля, на хрен!

Он бросил трубку и жадно закурил «Яву», сорт, к которому прикипел сызмальства, и к которому прибегал в кругу своих, забывая про сигары.

И вновь зазвонил звонок – телефона, возглавлявшего орду телефонных аппаратов, сгрудившихся на боковом столике. На его диске сиял золотом свежеотчеканенный двуглавый орел, лишь недавно сменивший герб СССР.

– Привет, Владя, – ласково сказал в трубку Корсовский.