Человек по имени Крыса

«Деревья листья скинули…»

Деревья листья скинули –
Со всех убор слетел…
Как будто сердце вынули
Из деревянных тел.

И вот они колонною
Стоят в одном строю,
Как будто осуждённые,
У жизни на краю.

Не стонут и не мечутся –
Хоть в ров, хоть на костёр.
Ты помнишь, человечество,
про братьев и сестёр?

Пята

Было видно, как пята приподнималась,
обрывая то травинки, то листы.
И дотоле неподвижное вздымалось,
уцелевшее под тяжестью пяты.

Под давлением её большого пресса –
Кривобокая, больная пестрота.
И рассеивалась, нехотя, завеса,
та, какой себя окутала пята.

Стало ясно, что был сломан, кто не гнётся,
А кто цел остался – сделался горбат.
И боялись все: а вдруг она вернётся,
вдруг со временем опустится назад.

«Тело – панцирь, твоя сердцевина тверда…»

Тело – панцирь, твоя сердцевина тверда,
Хотя большая часть её – это вода.

Вся в огромных молекулах спит днк,
И разжав свой кулак, отдыхает рука.

Чехарда моих клеток, бессмысленный ток,
И пульсирует сердца блестящий цветок.

Льётся воздух в меня, эликсир моих вен,
Эпителий сползает, как краска со стен.

Жук-могильщик, ко мне подходить не спеши,
Если есть во мне хоть миллиметр души.

Если мозг мой считает ещё до пяти.
И язык, заплетаясь, бормочет – прости.

«Послушай, я не еретик…»

Послушай, я не еретик,
что тупо отрицает Бога.
Но эта вечная тревога,
Бессмыслица… Я не привык…

Ведь каждый уходящий миг –
В нём, в общем, счастья так немного.
Он под откос ползёт полого.
И скрыт от нас блаженный лик.

«Подумать – так это глупо…»

Подумать – так это глупо
Гадать, что придёт потом.
Покой молчаливый трупа,
Скелета холодный дом.

Я верую только в это –
Молитву открытых глаз.
И в тот саркофаг рассвета,
Где я нахожусь сейчас.

Мать

Она за него помолилась,
Шепча на коленях в углу.
И страшная тяжесть свалилась,
Упала в холодную мглу.

Ей надо сказать было Богу,
Вернее его упросить,
Чтоб жуткую сердца тревогу
Он силу ей дал погасить.

«Поехали – утро, ещё один день…»

Поехали – утро, ещё один день.
И надо вставать, хоть противно и лень.

Ведь старость колотит в твои ворота
Так громко, что песня немеет у рта.

А посох железный в костлявой горсти
Заставит трудиться, чтоб смысл обрести.