Москва – Мадрид

И она, наверное, в первый раз улыбнулась так светло, что Денису как-то сразу стало легче на душе.

– А родители у тебя ничего. Симпатичные. Особенно отец. Мужик! Не то, что ты размазня! Вот бы мне такого!

– В чём же дело! Выбери себе постарше. Я думаю, у тебя это получится.

– Зачем мне старик! Когда у меня есть такой молоденький и хорошенький, как ты!

– Опять начинаешь!

– Ну, извини меня. Что-то меня постоянно заносит. Дай время. Мне приспособиться надо к Вам – таким уточённым и ранимым. И она залилась неестественным смехом. Когда хохот прекратился, он спросил её:

«Чего ты добиваешься?»

– Продолжения романа, – вновь рассмеялась она.

– А если серьёзно надо ещё раз встретиться с твоим отцом и теперь уже на нейтральной территории.

Вечером Денис за ужином выложил просьбу Ирины. Татьяна Борисовна, нахмурившись, спросила:

«А нам это нужно?»

– Нужно, только лишь потому, что она, возможно, носит нашего внука.

– Папа, почему она такая наглая? – искренне удивляясь, неожиданно подала свой голос ранее молчавшая дочь.

– Женечка, доченька моя милая, она просто загнана в угол. … А наглость использует в качестве защиты. Этим самым хочет напугать нас. И это ей в какой-то степени удаётся. Хотя по сути своей она очень трусливый человек. Но, имеет задатки комбинатора. Сынок, учти это. А на счёт встречи. Почему бы и не встретиться. Подходите завтра к офису. Рядом есть уютное кафе, вот там и потолкуем.

Денис и Ирина пришли пораньше и стали ждать за столиком возле окна. Ирина, закинув ногу на ногу, напряжённо смотрела на входную дверь. Яркое цветастое платье и губы, покрытые красной помадой, придавали образу девушки театральный вид.

– Хороший обзор, так что твоего папашу никак не пропустим, – заметила она, немного волнуясь.

– А вот и он. … Красавец!

Через окно было видно, как пересекая театральную площадь, шёл высокий мужчина в элегантной тёмной куртке, временами поправляя густую прядь седеющих волос.

– Приветствую вас молодые люди!

– Здравствуйте, – жеманно ответила Ирина, беззастенчиво пожирая его глазами.

– Что будем есть?

– На твоё усмотрение, папа, – откликнулся Денис.

– Думаю, от полноценного обеда никто не откажется. И, подозвав официанта, он

сделал заказ.

Покончив с едой, Ирина повеселела.

– Матвей Фёдорович, спасибо большое за вкусняшки, – причмокнула она, облизывая пальцы и вытирая рукой открытый рот.

Отец, посмотрев на сына, осуждающе улыбнулся, но промолчал.

– А теперь рассказывайте, как у вас обстоят дела с учёбой? Ведь скоро зимняя сессия.

Сейчас же идут общеобразовательные предметы – высшая математика, физика, химия. Вы, наверное, ещё до конца не представляете, какой большой объём предстоит вам освоить. Если поймёте химию, а в частности окислительно-восстановительные реакции в органической и неорганической химии, то вам намного легче будет изучать биохимию, судебную и фармацевтическую химии на старших курсах.

– У меня с пониманием и с памятью всё в порядке. Я всегда любила химию, поэтому и пошла, учиться на фармацевтический факультет, – вызывающе посмотрев на Сибирцева, ответила Ирина.

– А у тебя Денис как дела? Не жалеешь, что пошёл по стопам отца?

– С учёбой у меня всё в порядке, да и в остальном всё хорошо, если не считать этого возникшего положения, – безрадостно ответил сын, глядя на отца потускневшим взглядом.

– Правильно понимаешь. Считаю, рановато вам ещё женится. Подружите, погуляйте, глядишь, и любовь нечаянно нагрянет. А где-то после третьего курса можно будет и вернуться к этому вопросу. Как в наши студенческие годы говаривали: фармакологию осилишь можно заявление в загс подавать, а вот, когда фармацевтическую химию сдашь можно и замуж выходить. И он улыбнулся обезоруживающей улыбкой.

– Шутник же Вы, однако, Матвей Фёдорович! – вскинув брови, воскликнула Ирина.

– Почему шутник? – не переставая улыбаться, удивлённо спросил Сибирцев.

– Дело в том, что фармацевтическая химия сдаётся аж на пятом курсе.

– Вот и чудесно! Сколько времени будет у вас для познания друг друга. Счастливые студенческие годы. Красивая дружба. Завидую! – вставая, с ироничной мечтательностью произнёс Матвей Фёдорович.

– Ну, мне пора. И он, поцеловав в щёку ошеломлённую девицу и пожав руку сыну, направился к выходу.

После этой встречи Дениса словно подменили. Он ещё больше замкнулся, как бы ушёл в себя.

– Сынок, да не переживай ты так. Присядь рядом. Юноша опускается на диван. Она обнимает его и проводит ладонью по его вихрастой голове.

– Мама, какие же всё-таки у тебя ласковые и мягкие руки. Мне так хорошо дома, а там так тяжело. И он неопределённо махнул куда-то рукой.

– Ты молод, чертовски привлекателен! Встретишь ещё настоящую любовь.

– Папа, ты всё шутишь! Я что последняя сволочь! Как представлю, что где-то будет расти мой ребёнок, дурно становится. И срываясь на крик, бросает:

«Но дайте же мне, наконец, самому решить этот вопрос! Пожалуйста!»

Родители обеспокоенно смотрят на сына. Наконец Матвей Фёдорович встаёт и, нервно пройдясь по комнате, подходит к столу и, тяжело опираясь на него, кидает потухший взгляд на сына.

– Прежде чем принять решение, хорошенько всё обдумай и взвесь всё «за» и «против».

– Значит, ты разрешаешь?!

– Если тебе от этого станет легче, то да.

Денис, расплывшись в улыбке, срывается с места. Татьяна Борисовна, уткнувшись в плечо мужа, тихо плачет.

Свадьбы как таковой и не было. Сразу после церемонии бракосочетания молодожёны и немногочисленные гости отправились на квартиру, снятую Матвеем Фёдоровичем. Татьяна Борисовна отказалась участвовать, как она выразилась, в этом «спектакле». Сибирцев любил молодёжь, но в этот раз ему было как-то неуютно среди наигранно ведущих себя молодых людей. Один человек, который искренне радовался и простодушно улыбался, был его сын Денис. Всё это, да натянутая улыбка невесты и причудливые указания её матери вносили диссонанс в празднование.