Наперекор всему

– Ну, ничего, до свадьбы, заживет! Мне рассказывала о вас, штаб-ротмистр, великая княгиня Ольга Александровна. Кажется, вы были ранены в Карпатах, будучи в разведке?

– Да, Ваше Величество, – не вдаваясь в подробности своего ранения, промолвил Аристарх и удивленно добавил: – Вы ошиблись, Ваше Величество, я всего лишь поручик!

– По ходатайству полкового командира вам присвоено досрочное звание штаб-ротмистр, с чем я вас и поздравляю.

– Благодарю, Ваше Величество! Я оправдаю ваше высокое доверие в бою!

– Верю, верю, мой славный гусар… А как там ваш батюшка, Евгений Евграфович, давно с ним виделись?

– Он на фронте, Ваше Величество. А виделись мы последний раз еще в нашей славной школе больше года назад.

– Передавайте ему от меня наилучшие пожелания и вот это пасхальное яйцо.

Император вынул из корзины два больших фарфоровых пасхальных яйца с золотыми императорскими вензелями и торжественно вручил их Аристарху.

– Сердечно благодарю, Ваше Величество! – звонким голосом промолвил новоиспеченный штабс-ротмистр и, четко развернувшись, не чуя под собой ног, направился по зеркальному паркету к выходу.

Глава III

Петроград

Апрель 1915 года

1

Продолжительная командировка в Петроград, во время которой начальник контрразведки Северо-Западного фронта генерал Баташов должен был выступать в суде свидетелем обвинения по делу германской шпионской организации под предводительством Януса, не доставляла ему большой радости. Одна лишь мысль о том, что он наконец-то после долгой разлуки сможет увидеться с супругой и детьми, проливалась бальзамом на его истосковавшееся по семье сердце. Редкие письма и телеграммы не могли заменить ему радости личного общения с родными людьми. Из писем дочери Баташов знал, что Аристарх после тяжелого ранения пошел на поправку и что доктора обещают представить ему после Пасхи лечебный отпуск. В своем последнем письме Лиза туманно намекала о том, что в личной жизни брата грядут непредсказуемые, довольно нежелательные перемены, и просила отца наставить Аристарха на путь истинный.

«Неужели сын окончательно порвал со своей невестой?» – то и дело появлялась у генерала назойливая мысль, пока он трясся в офицерском вагоне воинского эшелона, доставлявшего остатки поредевших в боях полков в глубокий тыл для переформирования.

Не ведая, когда состав прибудет в Петроград, Баташов не стал тревожить супругу телеграммой, и потому на перроне варшавского вокзала его никто не встречал. Выйдя из вагона, он с удивлением обнаружил явно несвойственную столице тишину. Казалось, что жизнь здесь замерла. Не носились взад и вперед услужливые носильщики, не видно было даже полицейских, которые обязаны были встречать каждый прибывший поезд. На пустующей пристанционной площади не видно было пролеток. Только возле будки торчал какой-то полицейский чин, который, увидев направляющегося к нему генерала, выпучил от напряжения глаза и вытянулся во фрунт.

– А что, служивый, – обратился к нему Баташов, – куда «ваньки»-то подевались?

– Не могу знать, ваше превосходительство! – гаркнул околоточный. – Никак бастуют, – доверительно промолвил он, и глаза его суетливо забегали по площади в поисках хоть какого-то транспорта для генерала.

В это время на площадь выехал автомобиль, и околоточный сразу же кинулся ему наперерез.

– Стой! – грозно крикнул он и приподнял для убедительности свою «селедку»[1 - Полицейская шашка.].

Водитель резко затормозил, и полицейский, подбежав к авто, услужливо открыл дверцу.

– Ваше превосходительство, извольте! – крикнул он генералу.

Удивленный бесцеремонными действиями околоточного Баташов подошел к машине.

– Вы не имеете права… – пищал невысокого роста водитель, одетый в кожанку.

– Молчи, тараканья титька! Авто временно реквизируется по закону военного времени, – грозно прорычал околоточный и положил руку на эфес своей шашки. Этот жест подействовал на водителя отрезвляюще, и он, безнадежно махнув рукой, пропищал высоким фальцетом:

– Присаживайтесь, ваше превосходительство! Куда прикажете?

Баташов поблагодарил служивого, одарил его рублем, за что тот чуть было не кинулся его от радости целовать.

Назвав шоферу улицу и номер дома, генерал, уловил на себе его недовольный взгляд.

– Не сердись, любезный, я заплачу, сколько надо, – добродушно промолвил он.

Автомобиль тронулся с места и вскоре вокруг замелькали до боли знакомые дома, улицы и переулки. Какую-то напряженность и пустоту Баташов ощутил и на некогда многолюдных и шумных улицах Петрограда. Редкие пролетки попадались на пути, а немногочисленные прохожие при виде автомобиля старались скрыться с глаз долой, затеряться в многочисленных переулках.

– Забастовки, – заметив недоуменный взгляд генерала, промолвил водитель. – В городе идет молва, что ввиду военного времени конная и колесная полиция будет применять по забастовщикам оружие без предупреждения. Вот жители со страхом и косятся на авто.

Для Баташова было неожиданной новостью то, что здесь, в глубоком тылу, в столице Государства Российского, происходят революционные брожения, неповиновение властям.

«Что деется? – искренне возмутился он про себя. – А мы-то воюем в полной уверенности, что общество поддерживает нас, своих защитников. Ан нет, и здесь, среди народа, оказывается, затесался враг».

Уже темнело, когда автомобиль остановился у заветного дома. Одарив шофера рублем, Баташов по-мальчишески легко взбежал на крыльцо и с замиранием сердца дернул за цепочку звонка. Вскоре дверь широко распахнулась, и он увидел на пороге свою незабвенную Варвару Петровну.

– О, Господи! – только и смогла произнести супруга и начала медленно оседать.

– Ну что ты, матушка? – хриплым от волнения голосом промолвил генерал и вовремя ее подхватил.

– Ой, батюшки! – послышался истерично-звонкий голос горничной. – Барышня, ваш батюшка Евгений Евграфович изволили приехать!

В прихожую вбежала обрадованная дочь и, увидев, что maman без чувств висит на руках отца, чуть было сама не упала в обморок.

– Всем стоять! – неожиданно скомандовал генерал, и от этого резкого и в то же время радостного, родного голоса очнулась Варвара Петровна и передумала падать в обморок Лиза.

В следующее мгновение мать и дочь обессиленно повисли на шее главы семейства, сквозь слезы благодаря Бога за такой нежданный подарок…

Днем позже, ранним утром, вся семья Баташовых направилась на поезде в Царское Село навестить Аристарха.

Накинув белоснежные халаты, генерал, Варвара Петровна и Лиза чинно проследовали по просторным коридорам Екатерининского дворца к палате выздоравливающих. Чтобы не шокировать своим неожиданным появлением Аристарха, Баташов предложил войти сначала дочери и супруге.

Зайдя в затемненную непроницаемыми для света шторами комнату, женщины не сразу заметили на дальней кровати Аристарха, который в это время, улучшив момент, притянул к себе свою очаровательную сестру милосердия, чтобы страстно ее расцеловать. Но, как только дверь открылась, Дуняша оттолкнула его от себя и начала торопливо оправлять на голове белую косынку с красным крестиком.

От глаз Лизы, несмотря на полумрак, не ускользнуло невольное замешательство девушки, стоящей у кровати брата. Но она не стала посвящать в свои подозрения мать и, обрадованно всплеснув руками, направилась к Аристарху. Следом вошла Варвара Петровна.

– Что с тобой, мой мальчик, – воскликнула maman, приблизившись к кровати.

Услышав взволнованный голос матери, Аристарх резко вскочил с постели и торопливо запахнулся в больничный халат.

– Не волнуйтесь, maman! – удивленно и радостно воскликнул он. – У меня все нормально.

– Ну и слава Богу, – удовлетворенно промолвила Варвара Петровна, – а я-то, старая, думала, что тебя опять лихоманка скрутила. Дай-ка я тебя расцелую…

Обняв и расцеловав сына, мать перевела свой взгляд на сестру милосердия, с интересом прислушивающуюся к разговору.

– Голубушка, – ласково обратилась она к ней, – будьте любезны раздвинуть шторы. А то я сына своего никак не разгляжу.