Фарьябский дневник

По данным кооперативного отдела провинциального управления сельского хозяйства (модериате-зироат), урожайность зерновых культур, выращиваемых в провинции, довольно высока. Каждый посеянный сир пшеницы дает, в зависимости от погодных условий, 15–20 сиров зерна нового урожая, что составляет 25–55 центнеров зерна с гектара. При благоприятных погодных условиях средняя крестьянская семья может обеспечить себя хлебом одного урожая на три года. А весь север Афганистана: провинции Кундуз, Балх, Саманган, Фарьяб – способен поставить достаточное количество хлеба для всей страны.

Не менее важное значение для населения провинции имеет скотоводство. По данным прошлых лет, в крестьянских хозяйствах содержалось около 1 млн 800 тыс. голов скота.

Основная доля крестьян ведет единоличное хозяйство, но после Саурской революции в провинции проводилась работа по созданию сельскохозяйственных кооперативов из числа крестьян, имевших или получивших землю во время проведения земельно-водной реформы.

Ко второму этапу революции насчитывалось 102 таких кооператива. К настоящему времени большая их часть находится на территории, контролируемой душманами. Фактически действующих осталось 41. Уменьшился и размер помощи, оказываемой государством. Если в 1358 г. (1979 г.) кооперативам был выделен кредит в размере 12 млн афгани, продано 8 тракторов, передано 12 плугов, то в 1361 г. (1982 г.) кооперативам было продано 19 тонн семенной пшеницы по государственной цене. В 1362 г. (1983 г.) Министерством сельского хозяйства Афганистана обещана помощь в размере 400 т зерна и предприняты меры для поставки минеральных удобрений.

Создаваемые кооперативы общей материальной базы не имеют. Для вступления в кооператив крестьянам достаточно уплатить вступительный взнос. Кроме сельскохозяйственных кооперативов в городе Меймене создано пять кооперативов типа «Истахлоки» для продажи товаров, поступающих от государства, по твердым ценам. В настоящее время управлением кооперативов предпринимается меры по созданию кооперативов подобного типа в городе Андхое. Кроме этого, в городе Меймене создан также один кооператив по изготовлению мебели и один женский кооператив по производству ковров.

В промышленном отношении провинция развита довольно слабо. Имеющиеся предприятия очень незначительны.

Очень важное значение не только для провинции, но и для страны имеют соляные копи, находящиеся в улусволи Даулятабад. В 1359 г. (1980 г.) управлением копий было реализовано соли на сумму 2 734 866 афгани. В 1360 г. (1981 г.) соли было реализовано уже на 11 млн 176 тыс. афгани. Сейчас для возобновления работы копий необходимы крупные капиталовложения, изыскать которые внутри провинции не представляется возможным.

Кроме перечисленных выше предприятий, в городах и кишлаках провинции имеется большое количество духанов по продаже всевозможных товаров, мелких ремесленных мастерских по ремонту автомобилей, мотоциклов, велосипедов, изготовлению гончарных изделий, производство кузнечных, слесарных, медницких, столярных работ, выделке каракулевых шкурок и шкур других видов животных, шитью одежды и т. д.

Население Меймене составляет более 150 тыс. жителей. Полуевропейский, полуазиатский город. В провинциальном центре два лицея, мужской и женский, кинотеатр на 500 зрителей и два-три увеселительных заведения для мужчин.

В городе работает дизельная электростанция, которая снабжает электроэнергией низкого напряжения центральные улицы в течение 5–6 часов в сутки. Электростанцию обслуживает 51 человек, из них 15 рабочих.

14 рабочих и 11 служащих трудятся в типографии провинциальной газеты «Фарьяб», которая выходит тиражом в 1100 экземпляров. Кроме выпуска газеты, типография исполняет заказы парткома НДПА, комитета ДОМА[8 - ДОМА – Демократическое объединение молодежи Афганистана.]и других организаций.

Важное значение для провинции имело хлопкоперерабатывающее предприятие «Джени пресс», на котором работало 50 человек. Предприятие перерабатывало весь хлопок, выращенный в провинции, и снабжало крестьян семенами хлопка. Но в 1359 г. (1980 г.) «Джени пресс» было разрушено мятежниками и в настоящее время без капитальных затрат пуску не подлежит.

До 1360 г. (1981 г.) в Меймене функционировало Фарьябское отделение Гильмендстроя, обладавшее довольно мощной базой различной строительной техники. Им был построен крупный мост через реку Меймене, два лицея Абубайд и Абумуслим. К сегодняшнему дню вся техника разбита, строительные материалы не поступают, от отделения Гильмендстроя осталась лишь одна контора.

В провинциальном центре имеется 141 дукан[9 - Дукан – торговая лавка, небольшой частный магазин, где можно купить все.], в которых занято 1200 мелких торговцев. Особое место среди населения занимает духовенство. В целом по провинции функционирует более 1200 мечетей, из них 107 в Меймене. Насчитывается около 5000 мулл, значительная часть которых выступает против народной власти.

Руководство политическими, хозяйственными и военными органами осуществляется провинциальным комитетом НДПА во главе с секретарем Альборсом. Исполнительным органом народной власти является аппарат губернатора Хашима Пайкора.

В городе расквартированы полк правительственных войск, оперативный батальон царандоя и многочисленные подразделения трудовой армии. При партийном комитете, органах народной власти, госбезопасности и внутренних дел, как в центре, так и на местах, созданы группы защиты революции из числа рабочих и дехкан, испытавших зверства повстанцев на себе и своих близких.

В провинциальном центре работает советнический аппарат из числа партийных и советских работников, военнослужащих СА, КГБ и МВД, которые оказывают практическую помощь в деле становления партийных и народных органов в провинции Фарьяб, при формировании частей и подразделений народной армии, органов ХАД[10 - ХАД – органы госбезопасности.]и МВД.

К моменту прибытия ММГ пограничных войск к месту дислокации аэродром частично прикрывали подразделения Ограниченного контингента советских войск в Афганистане (ОКСВА) – батальон воздушно-десантных войск и рота аэродромной охраны. По распоряжению руководства, пограничникам предстояло охранять часть позиций, ранее занятых десантниками, заново оборудовать их и приступить к обороне восточной, ранее слабо охраняемой части аэродрома. Мало надеясь на своих соседей, начальник ММГ принял самостоятельное решение – оборудовать круговую оборону.

Первая же рекогносцировка и трассировка позиций показала, что вместе со слабой в инженерном отношении обороной армейцы оставили нам и массу «сюрпризов». Кто-то из офицеров чуть было не зацепился ногой за проволочную растяжку, закрепленную на дне глубокого арыка. Видя это, старший лейтенант Коля Русаков, командир инженерно-саперного взвода, направил рекогносцировочную группу в укрытие, а сам приступил к разминированию. Каково же было удивление офицеров, когда вместо хорошо знакомой нам итальянской мины, которую «духи» обычно использовали против нас, он показал обыкновенную «лимонку», гранату «Ф-1». Оказывается, рота, что стояла здесь до нас, забыла разминировать свои позиции. Таких «подарков» от своих предшественников нам пришлось находить еще немало и под Меймене, и в других местах. Эта, первая «лимонка», научила нас осторожности.

Впервые за несколько суток наконец-то тыловики накормили нас горячим обедом. Правда, капитан Сережа Зубцов не порадовал офицеров какими-то особыми деликатесами, но вместо тушенки и уже успевшей надоесть каши повар подал на стол ароматные щи, макароны по-флотски и кисель. За столами офицерской столовой, расположенной в довольно-таки просторной палатке, не утихали восторженные воспоминания о пройденном пути, звучали соленые анекдоты и искренний смех.

После обеда нас навестили советники. «Ниву», на которой они к нам приехали, обступили свободные от работы и службы бойцы, рассматривая машину, словно невидаль. И в самом деле, никто из нас не ожидал увидеть в эдакой глуши нашу легковушку. Заляпанная со всех сторон, с непонятными знаками арабской вязи вместо номера, машина была для нас родной.

С советниками приехал среднего роста афганский офицер, старший лейтенант связи из батальона царандоя.

– Сахиб, – просто представился он. – Хочу с вами дружить, – с небольшим акцентом по-русски предложил он.

Мы познакомились. За время наших совместных с афганцами операций Сахиб старался быть ближе к нам. И всегда, где бы он ни был, какое бы задание ни выполнял, мы были уверены в нем, как в себе. Этот довольно редкий среди афганцев авторитет он заработал не в одном бою, выполняя самые сложные поручения, постоянно рискуя жизнью. Кто он, этот фанатично преданный революции афганский офицер? Почему он, несмотря на косые взгляды своих сослуживцев, выбирал любую свободную минутку, чтобы побывать у нас, поговорить о наших общих заботах, немного помечтать? Он упорно изучал русский язык, спрашивая у нас значение каждого непонятного слова. Научился писать печатными буквами. У меня до сих пор хранится его открытка. Хоть и не много там написано, но от всей души. Такие открытки он нам дарил ко всем большим праздниками.

Судьба не баловала этого человека. Родился он в глухом селении, вдали от городов и цивилизации, в семье дехканина. С малых лет познал, что такое голод. Чтобы отцу легче было прокормить семью, ушел батраком к баю. Работал у него подпаском за хлеб и ночлег. Когда неурожайный год поставил под удар всю семью, он пошел на заработки за границу, в Пакистан. Там познал, что такое быть батраком без подданства, испытал немало горя и унижений, но там же он узнал, что такое настоящая дружба, изведал горечь расставания с другом. В общем, из Пакистана Сахиб приехал уже другим человеком. Деньги, что он там заработал, помогли расплатиться с долгами, и семья зажила лучше. Но он уже не мог помогать отцу, как прежде, его тянуло в город, к людям, к знаниям. Отец не стал удерживать старшего сына, тем более что подрос младший брат.

Сахиб переехал в Кабул. Работал на хлопкоперерабатывающей фабрике. Там он стал профессиональным рабочим и встретил революцию всей душой. Ведь она открывала для братьев и сестер Сахиба более радостное будущее. Когда правительство начало формирование народной милиции, пошел туда добровольцем. Участвовал в нескольких операциях по ликвидации боевых групп оппозиции. В награду за преданность делу революции секретарь районного комитета НДПА рекомендовал его на командирскую должность.

Потом его послали учиться к нам в Союз. Учился Сахиб в Ташкенте. Увидел, как мы живем, чем дышим. После учебы в Союзе Сахиба отпустили на несколько дней домой, в отпуск.

Приехал он в родной кишлак в форме и до сих пор кается в этом. После его отъезда к месту службы душманы под предводительством сынка кишлачного старейшины, у которого Сахиб когда-то был батраком, загнали всю его семью в дом, подперли дверь колом, обложили соломой и подожгли. В живых никого не осталось.

В первые дни, после того как ему сообщили о страшной смерти отца, матери, братьев и сестер, он преднамеренно лез под пули, был ранен.

После госпиталя стал совсем другим человеком: спокойным, уравновешенным, в меру осторожным. Иногда с отрядом в десяток бойцов обращал в бегство банды раз в пять-десять больше. Часто ходил в разведку один, несколько раз приводил пленных.

Одно время за ним даже охотилась террористическая группа моджахедов, которые предложили за голову Сахиба не одну сотню тысяч афгани.

Однажды до нас дошли слухи, что Сахиб погиб. Горькая весть не оставила равнодушным никого из нас. Наутро он пришел к нам в гости. Оказалось, что и в самом деле погиб офицер Сахиб, только другой.

Хочется верить, что он жив и сегодня.

Глава V

Пускай и за границей я,
Но всей душей с тобой.
Советская милиция —
Наш дом родной!

Из дневника Александра Николаевича Куликова, в 1981–1983 гг. – подполковника, старшего советника царандоя провинции Фарьяб

Осенью 1981 г. приказом министра внутренних дел СССР группа советников была направлена в Афганистан. После непродолжительной остановки в Кабуле наш путь лежал дальше, в приграничную провинцию Фарьяб, центром которой был город Меймене.

Я прибыл в Меймене на гражданском самолете. Так получилось, что в аэропорту меня никто не встретил. Попытка связаться с царандоем ни к чему не привела. Пришлось добираться до центра самостоятельно. Вышел на дорогу, ведущую в город, остановил машину и знаками показал водителю, что мне нужно в царандой. Тогда мало кто из афганцев знал, что это такое, народная милиция только-только начинала формироваться. И потому водитель, махнув в сердцах рукой, направил свой дребезжащий грузовик в сторону скопища бесконечных дувалов и малоэтажных домов.

Когда машина проезжала по городу, я увидел несколько вооруженных автоматами афганцев с повязками на руках, явно это были малиши (бойцы из группы защиты революции). Остановив грузовик, я подошел к патрулю и представился: «мушавер» (советник). Сказал, что прибыл из Кабула к начальнику царандоя. Афганцы меня поняли и быстро доставили по назначению. Только в управлении царандоя выяснилось, что телеграмма прибыла своевременно, но шифровальщик вовремя не сообщил о ней начальству. Чтя законы гостеприимства, меня с подобающей торжественностью встретили на следующий день. После представления руководству провинции – губернатору Пайкору и секретарю парткома Альборсу – началась нелегкая и кропотливая служба старшего советника.

Под началом у меня было 12 сотрудников почти по всем направлениям деятельности МВД, от оперативной работы до организации противопожарной безопасности. Так получилось, что перед тем, как ехать в Афганистан, каждому из нас выдали список обязательных вещей, которые мы должны были с собой захватить. В этом списке значились: костюм повседневный, костюм выходной, несколько сорочек, галстуков, кастрюля-скороварка, утюг, молоток, плоскогубцы и еще с десяток необходимых вещей. Так что, когда мы выложили вещи из своих чемоданов, в наличии оказалось, кроме одежды, тринадцать молотков, тринадцать плоскогубцев, кастрюль и, наконец, тринадцать утюгов – и это в то время, когда в городе вообще не было электричества, а обеды себе мы готовили на костре, в огромном казане. В результате большая часть предметов цивилизации нам так и не пригодилась. Да и переодеваться нам приходилось нечасто – как с первых дней пребывания в Меймене переоделись в форму царандоя, так почти никогда ее и не снимали.

Основной нашей задачей в первые несколько месяцев пребывания в Меймене было создание в провинции народной милиции – царандоя, то есть формирование не только провинциального (областного) управления внутренних дел, но и создание структур и органов, подобных районным отделам и поселковым отделениям милиции. Из всего руководящего состава на этот момент был только начальник – полковник Катра, накануне прибывший из Кабула.

Управление начали формировать с уголовного розыска, следственного подразделения и дежурной части. Параллельно шло формирование городских и районных органов.

Согласно советско-афганскому договору, все обеспечение царандоя шло из Советского Союза, начиная от оружия и боеприпасов и кончая питанием, техникой, снаряжением и обмундированием. Десятки самолетов бесперебойно доставляли этот важный груз из СССР в Афганистан. Таким образом, вновь создаваемые структуры народной милиции были в основном обеспечены всем необходимым, за исключением, может быть, боевых машин. Для созданных в провинции оперативных батальонов, которые большую часть времени и сил тратили на поиск и уничтожение бандформирований, бронетранспортеры были просто необходимы.

Всего было сформировано три оперативных батальона царандоя. Первый батальон использовался для охраны тюрем и заключенных. Второй батальон – для оперативно-тактических целей, его подразделения участвовали в борьбе с уголовными бандами. Третий – для сопровождения грузов и транспортных колонн, а также для обеспечения деятельности подразделений ОКСВА и советских пограничников.

Для выполнения особо ответственных заданий в самых экстремальных условиях на базе второго оперативного батальона царандоя была создана рота «коммандос». Отбор туда осуществлялся самым тщательным образом. Критериев отбора было несколько. Во-первых, туда отбирали афганцев, которые по разным причинам ненавидели бандитов: у кого-то боевики уничтожили семью, расстреляли родственников, кто-то успел побывать у них в плену и бежал. Во-вторых, физически развитых, выносливых и грамотных ребят, которые уже имели навыки ведения боя.

Это подразделение полностью вооружили автоматами и, кроме того, обеспечили станковыми и ручными пулеметами, а также гранатометами. На 120 человек было 25 пулеметов. В роте был взвод саперов и взвод гранатометчиков. По тем временам это была сила!

Использовалась рота в основном для реализации точечных действий, основанных на хорошо проверенных оперативных данных. После того как поступали сведения о месте расположения той или иной бандгруппы, в этот район на вертолетах десантировалась рота «коммандос», блокировала его и в дальнейшем, в зависимости от обстоятельств, пленила или уничтожала бандитов на месте. За полтора года ротой было проведено 59 таких операций, в результате которых ликвидировано более 50 различных бандформирований. Кроме этого, периодически, по инициативе командира роты, «коммандос» выставляли на тропах контрабандистов и наркокурьеров ночные засады. Только на моей памяти таких засад было более тридцати. И каждый раз, наткнувшись на засаду, несли потери не только контрабандисты и разбойники, но и моджахеды. Опыт боевого использования «коммандос» в провинции Фарьяб позже распространился по всей системе МВД Афганистана.

Царандой как структура афганского МВД была выстроена по советской модели. Воссоздано было все, вплоть до дежурной части, с десятками лет отработанными приемами анализа и распространения информации, установившимися средствами связи и оповещения, подробной документацией всего процесса.

В течение первого полугодия, до прибытия в провинцию Фарьяб частей и подразделений ОКСВА, советники царандоя могли свободно, без охраны передвигаться почти по всей территории области. Боевики не трогали их, потому что несколько наиболее авторитетных полевых командиров, контролировавших большую часть провинции, издали совместную директиву: «… под страхом смерти не причинять вреда „мушаверам“ так как они готовят так необходимых в Афганистане специалистов (унтер-офицеров и офицеров) внутренних дел, которые делают и будут впредь делать нужное для всех афганцев дело – уничтожать разбойников с большой дороги и грабителей…». Необходимо отметить, что в Афганистане существовали незаконные вооруженные формирования двух типов: одни воевали против новой власти и подразделениями ОКСВА идейно, другие, прикрываясь этой идеей, грабили кишлаки, купеческие караваны, дуканы, то есть были обычными уголовниками. Таких бандгрупп в провинции насчитывалось более 170, и были они немногочисленными, в пределах от 5 до 15 человек.