От пред-верия к вере. Статьи на христианские темы

От пред-верия к вере. Статьи на христианские темы
Виктор Кротов

Статьи о трудностях путей к вере в стране, где много десятилетий царила идеология атеизма. О том, что христианское понимание мира всегда рядом с нами, даже если мы ещё не пришли к полноценной вере.

От пред-верия к вере

Статьи на христианские темы

Виктор Кротов

© Виктор Кротов, 2017

ISBN 978-5-4483-4156-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

На обложке: картина Валерия Каптерева «Мишень».

За что я люблю атеистов

Верить надо не в силу традиции, не из страха смерти, не на всякий случай, не потому что кто-то велит и что-то пугает, не из гуманистических принципов, не для того, чтобы спастись, не ради оригинальности. Верить надо по той простой причине, что Бог – есть.

    Андрей Синявский

Атеизм – это тонкий слой льда, по которому один человек может пройти, а целый народ ухнет в бездну.

    Фрэнсис Бэкон

Атеист – свет разума, всячески затемняющий своё происхождение.

Насколько мировоззрение определяет «качество» человека? Наверное, мы инстинктивно склонны завышено оценивать своих, близких по взглядам, – и выискивать недостатки в остальных: тем больше, чем дальше. Но всегда ли естественно следовать своему инстинкту?

Если учиться любить ближнего-по-жизни, а не только по ближнего-по-сходству, если искать с ним общий язык, исключительно полезно задаваться вопросами, подобными тому, на который ответил Александр Круглов. Решил попробовать и я. Ведь значительную часть жизни я тоже принадлежал к атеистам. Из них состояла моя семья, моё окружение, то есть все, кого я любил и с кем дружил. Да и сейчас я знаком с некоторыми замечательными людьми, которые причисляют себя к атеистам. Как же мне не спросить себя: за что я их люблю?

Прежде всего – за мужество! Мужество жить перед лицом хаоса, в сознании неизбежной и окончательной смерти. Мужество выносить отсутствие высшего смысла человеческой жизни, отсутствие надежды на вечную жизнь. Если раньше такое объяснялось официальной атеистической идеологией, опорой на сформированное советской системой общественное мнение, то сейчас, когда каждый волен думать самостоятельно, такая позиция становится удивительным, героическим свойством. И как замечательно, когда ещё при этом атеист не озлоблен на верующего, относится к нему спокойно, снисходительно. «Блажен, кто верует, тепло тому на свете». Не раз я слышал фразу: «Тебе хорошо, ты в Бога веришь», – подразумевающую, что мой психический заскок дарит мне душевный комфорт. Тут легко угодить в объятия зависти, и если этого нет – честь и хвала атеисту.

Люблю атеистов за то, что их легко понимать. У них всё при себе. Нет ни Бога, ни чёрта (это ещё Воланда забавляло). Нет Тайны с большой буквы. То, что не познано сегодня, будет изучено завтра или немного позже. А всё остальное – мистика, вообще не достойная изучения. Не надо никого обожествлять (приятный побочный результат: высшим существом при этом оказывается человек). Не нужно ни во что верить (разве только во что-нибудь хорошо доказанное). Атеист напоминает мне жизнерадостного подростка, который расположен до всего дойти своим умом и твёрдо уверен, что если чего-то не бывало с ним и его знакомыми, то этого не бывает вообще. Классный, юный взгляд на мир! В своё время я и математикой увлёкся, потому что был уверен: по ступенечкам формул она доведёт меня до всех высот человеческого знания.

Ещё люблю их за внимание к природе: творению, на которое они переносят всю любовь, причитающуюся Творцу. Она отвечает за создание мира, за его красоту и осмысленность. Любому христианину стоит поучиться у них умению видеть величие природы, вникать в тонкости её устройства, ценить заложенные в ней фантастическое разнообразие и возможности познания жизни. Когда я встречаю прославление природы атеистом – в лирическом духе или в свете научного мышления – мне это очень близко, потому что понятно, Кто автор того, что нас восхищает. Атеисту пока не до автора, но будем вместе радоваться картине.

Преданность земной жизни приводит к созданию множества конструкций, помогающих атеистическому мышлению воспринимать её. Разве не заслуживает признания захватывающая изобретательность в этом деле! Искусство моделировать бесконечное в ограниченном, вечное в смертном, духовное в душевном. Многие из этих идей близки мне, они помогают приучать себя к тому невероятному масштабу мира, который рано или поздно откроется перед нами.

Стоит любить атеистов и за то, что они уже в самом названии своём носят напоминание о Боге: корень слова именно «теос», «Бог». Короткое отрицание в одну букву снова и снова побуждает думать о Боге, о том, что Он повсюду, даже в тех, кто в Него не верит. Может быть, наша любовь к ним поможет преодолеть это отрицание…

С любовью отношусь к атеистам и за их почитание разума – этого величайшего дара человеку. Пусть они приписывают роль дарителя природе. Николай Бердяев, глубочайший философ двадцатого века, замечательно говорит о том, что разум – именно внеприродный дар Творца человеку, и с Бердяевым мне согласиться легче. Но это не мешает нам вместе ценить разум, пользоваться им и в отношениях с миром, и в дискуссиях друг с другом (как, например, в нашей дружеской полемике с Александром Кругловым).

А ещё люблю атеистов за то, что у каждого из них впереди – величайшее открытие человеческой жизни. Открытие того, что Бог всё-таки существует и обращён к любому человеку, терпеливо и с любовью ожидая его. Лишь бы не опоздать с этим открытием!..

    Журнал «Общий язык» №2, М., 2005 г.

Определения христианства

Удивительное дело – как по-разному понимаем мы то или иное явление, на которое смотрим вроде бы одинаково. Право, не меняет ли оно свой облик под нашим взглядом, подобно фантастическому существу из рассказа Брэдбери, принимавшему внешность того человека, которого в нём «узнавали»? Или это мы изменяемся в соответствии с тем пониманием, до которого доросли?..

А может быть, разные понимания нужны нам для того, чтобы мы не закоснели в единственно привычном клише. Тогда их значение в том, чтобы снова и снова освежать наше восприятие того, что особенно важно для каждого из нас.

Прислушаемся к афористичным определениям христианства, принадлежащим мыслителям разных времён и разных народов. В каждом из них заключена личность автора. Каждое из них служит вызовом нашей собственной мысли. С чем мы согласны, а с чем нет? И то и другое заставит нас задуматься, и в этом уже великая польза.

«Христианство – это иудейство для толпы», – с лёгким пренебрежением изрёк когда-то английский политик и писатель Бенджамин Дизраэли. Что ж, он лорд как-никак, не человек из толпы. Право, зачем ему христианство?..

«Христианство – религия историков». Здесь тоже сначала слышится определённая снисходительность. Но не всё так просто. Это слова французского историка и писателя Марка Блока. Может быть, для него, для историка, то, что он сказал, подсознательно означает: это и моя религия?..

«Христианство – это религия религий», – говорит немецкий философ Фридрих Шлейермахер. Величественное определение. Но нет ли и в нём толики рационализма, упрощения истории Откровения до истории верований?..

«Христианство – религия человечности». Это философ Семён Франк. Он по-своему выделил главное, фундаментальное свойство.

«Христианство – сияющий мост, соединяющий две сияющие цивилизации». Метафора писателя Гилберта Честертона говорит не только о религиозной истории цивилизаций, но и о сияющем, радостном взгляде самого писателя.

А вот снова о человеке, но совсем по-другому. «Христианство – не только вера в Бога, но и вера в человека, в возможность раскрытия божественного в человеке». Философ Николай Бердяев.

Развитие этой мысли – у философа Владимира Соловьёва: «Христианство – откровение совершенного Бога в совершенном человеке».

И ещё дальше (по мысли, хотя хронология высказываний обратная): «Христианство – это уподобление Богу в той мере, в какой это возможно для природы человеческой. Слова епископа и богослова Василия Великого.

Приведём и два высказывания наших современников:

«Христианство – не восстание против мира, а восстание из мёртвых» (отец Яков Кротов, историк и журналист).

«Христианство – надежда слабого, то есть каждого» (Андрей Дмитриев, современный афорист, офицер и научный работник).

Впрочем, даже самые удачные, самые красноречивые, самые веские слова не могут помешать нам по-своему думать и понимать главные для нас вещи. И мы можем сказать, что христианство – это служение делателей. Это преображение Рождеством и Воскресением. Это учение о путях и о Пути к вечной жизни. Это спасение через юродство проповеди. Это сила любви, освобождающая от любви к силе…

Даже тот афоризм, с которым мы не согласны, может помочь нам в понимании. Даже скептичное или ироничное определение может оказаться на пользу, если мы не боимся взглянуть на себя со стороны.

Вот как, например, американский писатель Амброз Бирс определяет христианина. «Это человек, верующий в Новый завет как в божественное учение, вполне отвечающее духовным потребностям его ближнего».

Иронизирует и финский писатель Мартти Ларни: «Христианин – это человек, который сердечно любит всех тех, к кому не испытывает ненависти». Возмутимся ли мы – или постараемся не быть такими христианами?

И тогда подумаем, что же такое христианин в нашем собственном понимании. Христианин – это осуществитель заповедей, исповедник и провозвестник. Этот тот, кому Христос помогает прорываться к Богу сквозь все несуразицы мира. Человек, участвующий в эстафете по передаче Благой вести. Тот, кто знает, что Христос обращается именно к нему – и к каждому, кто готов прислушаться.

Афоризмы, говорящие о самом Христе, не являются, конечно, определениями – Бог не определим. Но форма определения располагает к тому, чтобы высказать своё самое главное о Сыне Божьем.

Мы помним, что сказал апостол Павел: «Христос – образ Бога невидимого».

«Христос – Человеческое Лицо Бога», – пишет христианский писатель отец Сергей Желудков.

Современный философ и писатель Владимир Микушевич: «Христос – Истина в первом лице».

«Христос – вечная победа Бога над злом; Он есть единственное осуждение греха от вечности и вечное спасение всякого грешника, Его не отметающего». Это слова философа Алексея Хомякова.